Опасный министр - Инна Инфинити Страница 51

формат общения со спикерами — «без диктофонов» (еще его называют «офф рекордс»). Это когда журналисты не включают запись, и все, что говорит спикер, не может быть опубликовано. Эдакое доверительное общение чиновника с прессой, когда он расслаблен, не боится сказать неосторожное слово и отвечает на совершенно любые вопросы, даже если они не в его компетенции. На такие встречи приглашают только проверенных журналистов, которым доверяют и которые точно сохранят анонимность.

— Насть, а министр не женат же? В декларации у него нет супруги, — замечает другая моя коллега, Диляра. Ей тоже лет сорок и она тоже уже двадцать лет пишет про министерство экономики. Они с Уварниковым вместе начинали, по-моему, уже даже чуть ли не семьями дружат. Иногда они пускаются в воспоминания из разряда:

«А вот пятнадцать лет назад был случай, тогдашний министр экономики Вася Пупкин…».

— Так! — тут же вспыхивает Настя. — Отставить вопросы про семейное положение министра!

— Да я просто поинтересовалась.

— Диль, — вступает Уварников. — Помнишь, Тихонов тоже был не женат, а потом женился на своей заместительнице…

Ну все, они пустились в воспоминания десятилетней давности, игнорируя пыхтящую Настю. Обычно мне интересно слушать Лешу и Дилю, они действительно многое повидали, но сейчас дискуссия о семейном положении Ярослава меня напрягает.

Потому что, черт возьми, я его девушка и в моей сумке лежат ключи от его квартиры!

Часы на телефоне показывают 10:15, когда распахивается дверь и заходит Ярослав. Не один, а с Самойловой. С появлением Никольского голоса тут же затихают и щёлкают кнопки диктофонов. Ярослав занимает место ровно напротив меня, по правую руку от него садится Ирина.

Я смотрю на Яра, боясь дышать. Настя тут же кладёт перед ним какие-то бумаги, он бегло их просматривает, а затем поднимает глаза на меня. Смотрит всего секунду, но ее достаточно, чтобы мое сердце затрепыхалось.

О чем он думает? Он помнит, что во время игры в шахматы мы сидели на этих же местах?

— Всем доброе утро, — Никольский обводит взглядом присутствующих.

— Здравствуйте, — хором отвечают.

— Мне сказали, что все вы — журналисты пула министерства экономики. Я очень рад с вами познакомиться. Сейчас я зачитаю свежие данные по экономической ситуации в стране, потом отвечу на ваши вопросы. Называйте, пожалуйста, свои имена и издания, чтобы я мог вас запомнить. И хочу вам представить своего первого заместителя Ирину Максимовну Самойлову, — слегка поворачивает к ней голову.

Акула ослепительно всем улыбается. На ней строгое красное платье, подчеркивающее талию, идеально прямые темные волосы доходят почти до локтей.

Большие голубые глаза, идеальные брови домиком, губы накрашены бледно-розовой помадой. Черт возьми, она красивая, и меня это вдруг дико бесит.

— Итак, — начинает Никольский. — По предварительным данным, средняя цена на нефть в январе-сентябре этого года составила…

Я не могу записывать за ним в блокнот, как это сейчас делают другие журналисты, потому что продолжаю рассматривать Самойлову. На ее ногтях идеальный красный маникюр, а на безымянном пальце правой руки нет кольца. Вообще никаких колец у нее нет, если быть точнее. На правом запястье золотой браслет с прозрачными камнями. Бриллианты, наверное. На левом запястье аккуратные часы на кожаном ремешке.

Сколько времени Ярослав проводит в ее компании? Каждый чертов день. Даже в субботу он переписывал документ вместе с ней. И он ей доверяет. Давно ее знает.

У нее есть право входить в его кабинет без стука!

Самойлова будто чувствует на себе мой взгляд. Отрывается от планшета и смотрит на меня. Я не отвожу глаза — и вот мы уже вовсю рассматриваем друг друга.

Ни секунды не сомневаюсь в том, что она меня узнала. Только сейчас я в строгой, застегнутой на все пуговицы блузке и со спокойным дневным макияжем.

Насмотревшись на меня вдоволь, акула едва заметно хмыкает и возвращается обратно к планшету.

Ярослав продолжает зачитывать статистику. Журналисты быстро за ним записывают, и лишь я ничего не делаю. Мой диктофон включен, этого достаточно.

Потом переслушаю. А еще лучше — попрошу Настю прислать мне документ, с которого читает Никольский.

Или нет, не Настю. Попрошу Ярослава мне прислать.

— У меня все, теперь готов ответить на ваши вопросы, — говорит Ярик, отрывая глаза от бумажки.

Снова задерживается на мне взглядом, но уже через несколько секунд обводит им всех остальных.

— У меня вопрос. Алексей Уварников, информагентство «Новости». Ярослав Викторович, рост экономики по итогам третьего квартала оказался ниже прогнозов.

Почему?

— Отрицательный вклад внесло сельское хозяйство. Выпуск в этой отрасли упал на десять процентов из-за слабых результатов уборочной кампании. Например, сильно упал сбор пшеницы и других зерновых культур. Все это плохо отразилось на экономическом росте. Еще вопросы?

— У меня вопрос, — подаю голос.

Эти слова выскакивают быстрее, чем я успеваю подумать. Яр переводит взгляд на меня. По его непроницаемому лицу не прочитать ни одной мысли, а мое сердце снова часто забилось. Делаю глубокий вдох и спрашиваю:

— Инфляция в сентябре в годовом выражении составила 7,4 %. Это выше предыдущего прогноза министерства экономики. Почему рост цен ускорился?

Меня резко бросает в жар, поэтому я инстинктивно облизываю пересохшие губы и отбрасываю назад волосы. Яр прослеживает за моими движениями. Пока Самойлова снова уткнулась в планшет, я быстро расстегиваю верхнюю пуговицу блузки. Не специально, просто мне жарко. Никольский прослеживает и за этим действием. Я замечаю, как дергается его кадык, а грудь начинает вздыматься быстрее.

— Так почему рост цен ускорился, Ярослав Викторович? — повторяю вопрос.

Яр будто через силу отрывает взгляд от моей груди и поднимает его к лицу.

— Как я уже сказал, этим летом у нас в стране был плохой урожай. На рынках возник дефицит овощей и фруктов, а спрос населения остался высоким. Это спровоцировало скачок цен на плодоовощную продукцию, а затем внесло отрицательный вклад в общую инфляцию.

Я вытягиваю ногу под столом вперед и задеваю носком туфли щиколотку Ярослава. Он едва заметно дергается и слегка подаётся назад. Его глаза тут же метают в меня злую молнию, мол, прекрати немедленно.

— То есть, пшеница в этом году плохо уродилась,