Не отдавай меня ему (СИ) - Ульяна Николаевна Романова Страница 51

Марат тяжело переживал потерю, а я просто была рядом. Как и он, каждую минуту нашей жизни. Плохую или хорошую, неважно. Важно, что мы все еще были друг у друга и помнили все уроки судьбы. Не забыли ни один.

Я вошла в квартиру и прислушалась. Тишина.

Разделась, сняла обувь и прошла в гостиную. Остановилась на пороге и просто смотрела, как мой муж, мой мужчина, мой Рат сладко спал на диване. На его груди сладко посапывала Верочка, наша восьмимесячная дочь. Марат поддерживал ее одной рукой, а на другой спала наша уже взрослая и очень серьезная Агата. В этом году племянница пошла в нулевой класс.

Я на цыпочках подошла ближе, осторожно накрыла всех пледом и ушла в кухню, предвкушая сегодняшний вечер. Этот день всегда был для нас особенным. Только нашим.

Приготовила ужин, сварила макароны с сыром, которые обожала Агата и услышала как сопит Верочка.

Тихонько вышла и забрала из рук мужа нашу дочь. Марат открыл один глаз, понял, что все в порядке и Верочка не решила устроить побег на четвереньках, расслабился.

Я села в удобное кресло-качалку в нашей спальне и кормила дочь грудью, напевая ей ее любимую песенку, когда вошел Марат.

Сел на постель и потер сонные глаза:

— Ты давно пришла?

— Около часа назад. Прости, задержалась на работе.

После нашего переезда мы с Ратом решили, что я уже достаточно набралась смелости и опыта, чтобы арендовать кресло в салоне, а не работать на проценты. Мой муж помог мне закупить материалы и найти подходящее место.

Клиентов было очень много и работала я почти до самых родов. Асманов ругался, что я и рожать поеду только допилив очередной маникюр, но мне нравилось быть занятой. Да и дома было скучно — мой муж очень много работал в те месяцы.

— Агата проснулась? — уточнила я, с любовь глядя на причмокивающую дочь.

— Ага. Уже макароны лопает, — улыбнулся Рат, — когда Таня придет?

— К семи обещала. Ее Олег заберет с работы и сразу к нам.

Моя старшая сестра вышла замуж. Снова. На этот раз действительно удачно. Они с Олегом познакомились в банке, куда Таня устроилась на работу. Сестра долго не решалась начать с ним серьезные отношения, но терпение Олега победило все ее сомнения.

И несколько отрицательных тестов на ВИЧ помогли принять правильное решение и навсегда забыть о старой жизни.

Моя старшая сестра наконец-то нашла свое счастье, а вот младшая…. Ненависть Миланы к нам оказалась сильнее, чем мы предполагали.

Мы пытались. Я и Таня много раз пытались наладить с ней отношения, но ничего не выходило. Каждая наша встреча заканчивалась ссорой, хлопаньем дверей и гордым уходом Миланы.

Мы почти не знали где и с кем жила Мила. Мы отдали ей в личное владение крохотную Танину однушку, молча проглотили колкий комментарий о том, что Милана достойна трехкомнатной квартиры в которой мы с ней и Вадимом когда-то жили и продолжали надеяться, что когда-нибудь Мила как и Таня все осознает.

Пока безрезультатно, но мы не отчаивались.

К тому моменту моя дочь уже наелась и выпустила грудь.

— Тетя Маша, спасибо, вкусные спагетти! — на пороге стояла растрепанная Агата и улыбалась беззубым ртом.

У нее недавно выпали передние молочные зубки.

— Пожалуйста, солнышко! — улыбнулась я, — уроки нужно делать?

— Нет. Можно я с Верочкой еще поиграю?

— Нужно! А мы с Маратом пока пообедаем. Только играйте так, чтобы я видела, ладно?

— Ладно.

Дети забрались в манеж, Верочка сразу же потянулась за своей любимой игрушкой, а Агата принялась что-то ей рассказывать.

Ровно в семь часов за племянницей приехали Таня с Олегом. Сестра знала про нашу с мужем дату и, довольно подмигнув, забрала дочь, отказавшись с нами поужинать.

К девяти Марат искупал дочь, я уложила ее в постель, переоделась в тонкое платье на бретелях и отправилась в кухню.

На столе уже стоял торт, в фужеры был налит сок, а Рат курил на балконе. Никак не получалось избавить его от этой дурной привычки.

Муж вернулся, занося в комнату морозный воздух, голодным взглядом осмотрел меня с ног до головы и хрипло прошептал:

— Еще один год наш.

— Показывай! — нетерпеливо потребовала я.

Марат покачал головой и достал из ящика альбом. Обычный детский.

Дрожащими от предвкушения руками я взяла его в руки, открыла на нужной странице и рассматривала свой потрет. Каждый год в один и тот же день Марат меня рисовал, но показывал свое творение только через год.

Это были приятные отголоски тех времен, которые мы всегда помнили, но вспоминать и уж тем более говорить о них вслух не любили.

На новом портрете я была другая. Счастливая. Беременная. Я смотрела на себя с листа бумаги, обнимая округлившийся живот и мягко улыбалась.

По щеке покатилась слеза, а Рат недовольна нахмурился:

— Ну и чего ты плачешь? Мы живы и побеждаем.

— Да. Как ты хочешь нарисовать меня в этом году?

Муж подошел ко мне, нежно провел кончиками пальцев по моей шее, подхватил тонкую лямку и отодвинул на плечо. Затем вторую, оставляя меня с обнаженной грудью.

— Вот так. В этом году я хочу так….

Он обжег меня взглядом черных глаз, забрал альбом, достал карандаши и уложил прямо на пол. Как в самый первый раз, когда он рисовал первый портрет. Сел рядом и принялся рисовать.

Только совсем по-другому. Другую….

Рисовал портрет так же, как и всю нашу жизнь. Только светлыми карандашами.

Теперь мы так умеем…. Мы сами взяли свои карандаши, и каждый день выбирали светлые.

Я смотрела как мой муж сосредоточенно рисует и снова влюблялась в него. Каждый день заново. Нам не нужны были слова, чтобы сказать друг другу о нашей любви. Нам хватало взглядов, заботы, прикосновений. Но иногда, как в тот день, Марат все же хрипло шептал:

— Люблю тебя, Машка. Как одержимый тебя люблю….

— Люблю тебя, Рат! Ты — моя жизнь… — отвечала я, сгорая в пламени его взгляда и его объятий.