Второе дыхание (СИ) - Дора Шабанн Страница 51

Из самого важного на этой неделе (не считая ежедневного расписания) у нас был в субботу травматолог-ортопед. Ну и Львёнок в воскресенье с очередными вязаными передачками для его матушки. Кстати, случайно попалась на глаза схема енота, нашлась подходящая пряжа и он вдруг, как зашёл. Короче, будут Львёнку ещё и енотики. Штуки три. Семья.

Если честно, эту часть своей жизни я воспринимала скорее, как развлечение. А когда вдруг на одну из моих карт начали сыпаться непонятные суммы, слегка удивилась и даже насторожилась. Пока по видеосвязи Леон мне, немолодой уже лопушке, не объяснил, что это они — мои грядущие миллионы. По этому поводу ещё раз уточнил про «взамуж», снова был послан. Наконец-то поржал, получив очередной отказ. И явно что-то задумал, потому что вид имел уж больно загадочный, решительный и коварный одновременно.

Проанализировав свои статьи расходов и доходов и произведя нехитрые подсчёты, поняла, что в ближайшие пару-тройку лет я во внешнем финансировании не нуждаюсь. Могу, между прочим, и на работу не ходить. И без алиментов мы не помрём. Даже если моя вязальная эпопея закончится «вот-прям-щаз».

Похвалила себя. Решила купить маме сумку или туфли. Она давно хотела что-нибудь удобное, красивое, дорогое, новое. Выйдя на пенсию, подобные траты она стала позволять себе крайне редко. Думаю, за Нину Эдуардовну, её идеи и настойчивость, мама вполне заслужила приятный бонус.

Вот, вернётся дорогая родительница из госпиталя домой, придёт слегка в себя, тогда и спрошу у неё, чего её душенька желает.

Постановив, что я хорошая не только мать, но и дочь, снова похвалила себя.

Это для меня было удивительно. Но приятно.

Хорошая традиция внезапно у меня образовалась. «Не похваленной» точно при таких условиях ходить не буду.

Московское семейство с их безумным проектом, мои котики — корзинки, да кладбище с лампочками — в итоге я и впрямь состоявшаяся самостоятельная уже почти независимая от родителей и мужчины барышня с тремя детьми.

Ну, бросил муж, штош.

Бывает.

Больно, обидно, но ожидаемо же? Так что, как говорит мне богатейший исторический женский опыт, я справлюсь. От родителей тихонечко отделюсь с помощью терапии, с мужем, даст Бог, без скандалов, разведёмся. Та же терапия поможет стабилизироваться мне и детям. Финансовое положение у нас такое, какого не было ещё никогда. Да, ещё и вязание моё, любимое, не только душу успокаивает теперь, внезапно.

Вышла на улицу перед сном. Умостилась на качелях. Вдохнула ночной аромат сада.

Подумала, что я молодец. И «Тархуном» пахнет, кажется.

69. Артем. Август. Т.

Вторую часть вторника он помнил плохо: вроде работал, что-то ел, кажется, курил. Понятное дело, пил кофе литрами, да так, что Игорь, к вечеру, молча, без уточнения, начал носить крепкий чёрный чай. На фиг всё это. Выполнить взятые на себя по глупости и наивности, обязательства и валить. Валить отсюда домой. В голове стучало, скрипело и жужжало. Всё внутри бунтовало и гнало в Питер: примчаться, удостовериться, что дома всё в порядке, всё по-прежнему — у него жена и три дочери. Они все вместе.

Но сначала нужно отсюда вырваться с минимумом потерь. Да и просто — вырваться. А значит, надо думать. Всё взвесить, всё вспомнить. Всех посчитать и просчитать. И начать, пожалуй, следует с Олега Фёдоровича. Так сказать, соперника за нежные руки и белые кудри местной Принцессы. Да за ради бога, забирай себе это сокровище, главное — от меня подальше. И желательно — вместе с папенькой.

Сошлись в среду на обеде. Оба хмурые, задёрганные. Хоть Олег заявки и не оценивает (не тот профиль деятельности), но за время тендера задолбался тоже знатно.

— Нужна тебе Снегурочка? — чего тянуть? Раньше всё порешают, скорее спокойно поесть можно будет.

— Да. Отдашь? — взгляд исподлобья, кулаки сжаты, готов к атаке.

— Забирай. Но насовсем и быстро, — нужны гарантии, и их следует обсудить на берегу.

— Завтра в обед уедем. К вечеру будет свидетельство. К торжеству в пятницу вернёмся. Не оспорят, — как будто ожил, глаза горят, из последних сил улыбку давит. Смешной. Молодой ещё. Наивный.

— Отлично. Мне надо, чтоб без возврата, — хмыкнуть, погладить обручалку на пальце. Да, ему необходимо подчеркнуть свой статус «Занят. И давно».

— Раз ты не претендуешь — мы мигом. Странный ты человек, доцент. Чего тебе не хватило? Она же мечта!

— Она — твоя мечта, Олег, — улыбнуться, совсем беззлобно фыркнуть, глотнуть кофе, пожать плечами, — у всех мечты разные. Нам с тобой повезло найти наши и во время понять их ценность. Давай, за сбычу мечт!

Тост был поддержан с невиданным энтузиазмом, хоть бы и кофе.

Вопрос с мужской активностью в адрес Софочки решён. Теперь надо переговорить с потенциальной невестой, чтобы не запорола собственное похищение глупыми попытками оправдать родительские ожидания. Жить нужно своей головой и для своего счастья, во-первых. А не пытаться заслужить одобрение родителей всеми возможными способами, во вред себе и своему будущему, во-вторых. А в-третьих, не фиг мешать его личному и семейному счастью в одном флаконе активностью драгоценного папочки. Этот Питерский дракон двадцать лет, как нашёл своё сокровище. Чужого ему не надо.

Бледная девица нашлась, по обыкновению, вечером на кухне с горячим ужином и пирогами. Такое бы рвение да в нужное русло.

Убедившись, что старшее поколение не мешает вечернему кухонному интиму, сурово глянуть на зардевшуюся псевдоневесту:

— Вы подумали о том, что я Вам сказал, София?

Вздох, заламывание рук, чисто Надюша, когда накосячила и не хочет говорить об этом с мамой.

— Артём Александрович, я не совсем, возможно, Вас понимаю, — влажный взгляд сиротки Бэмби должен, по идее, растопить суровое мужское сердце, а на деле провоцирует только страстное желание придушить малолетнюю дуру.

— Всё Вы понимаете, но не желаете признавать очевидное, София Александровна, — добавить металла в голос, сжать нож и вилку, — Вы не хуже меня осознаёте всю тщетность и невозможность нашего гипотетического союза.

Это ужасно, видеть, как понимание в глазах гаснет после слова «гипотетический», бл*. У неё же есть высшее образование, мать вашу! И семья не из подворотни. Капец. Нах*, он с этим счастьем жить не будет. К лешему.

И сразу вдруг вспомнились первые годы его собственного брака, когда Улька, внезапно, посреди своего повествования, глядела на него так тревожно. А он кивал, мол, нормально, продолжай, хотя понимал не всё. Или не так, как выяснялось впоследствии. Но он хотел, жаждал учиться и стать лучше. И стал. Остается