Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь Страница 52

Всеволод грубо перехватил мою руку. Вид у него был такой, будто он готов меня удавить.

– Не лезь на рожон, поняла? Ты у меня уже вот где! У всякого терпения есть предел!.. Да, возможно, мне было стыдно за свое поведение! Вот, думал, скотина! Нажрался… вломился среди ночи к бедной девочке… Ты же выглядишь-то как девочка! Такая крошечная, тебя надвое одним пальцем переломить можно. А потом я эту девочку трахнул… как говорится, для полного боевого комплекта… – И тут он приблизил свое лицо. – Но от тебя же ведь не убавилось, правда? Прибавилось только. Ты же понимаешь, что я имею в виду?

Он так сильно сжал мое запястье, что я даже вскрикнула.

Я не знаю, что случилось со мной. Наверное, эта незначительная физическая боль спровоцировала эмоциональный всплеск такой мощи, подняла волну таких душевных страданий, что меня, как фонтаном, вышибло из чаши равновесия.

Я стала бить его кулаками наотмашь. Куда придется: в грудь, в лицо, по плечам… Со всей яростью, со всей своей невостребованной любовью, которую от ненависти отделял теперь один только шаг.

Он никак не ожидал такого поворота событий. Сначала пытался как-то уворачиваться, закрывался рукой. Потом не выдержал. Сгреб меня в охапку и швырнул на кровать, как какого-то котенка.

– Вот, черт возьми! Дура сумасшедшая! – Он потрогал языком рассеченную губу. – Лечись, Поля! Лечись, пока не поздно.

Поднял с пола свои сигареты и шагнул к выходу.

– Всеволод!!! – завопила я. Рыдая навзрыд, кинулась догонять.

Запуталась. Упала. Поползла, то хватая его за руки, то цепляясь к ногам.

– Не уходи! Пожалуйста, не уходи…

Я крепко-накрепко обхватила его колени, задыхаясь от слез, твердя, как молитву.

– Не уходи! Пожалуйста, пожалуйста!

Он стоял, не зная, что ему делать. Попытался меня поднять, но я не далась. Сейчас оторвать меня от него можно было лишь с мясом.

В конце концов он сдался:

– Так, Поля! Я здесь. Я никуда не ухожу. Успокойся! – Он с силой тряхнул меня, ставя на ноги. – У тебя есть кипяченая вода?

От приключившейся истерики я начала клацать зубами:

– Не зззна-а-аю…

Он вздохнул. Вышел из комнаты.

Дикая мысль пронзила меня – он не придет!!!

Но вся я будто оцепенела.

Когда он вернулся со стаканом воды, я все стояла. Там, куда он меня поставил. В полной прострации, в немыслимой позе, почему-то с крепко сжатыми кулаками. Издавала ртом какие-то звуки, похожие на работу холостых оборотов: дыды-ды-ды…

Он подошел. Крепко взял меня за затылок. И, разжав зубы стаканом, стал вливать воду.

– Глотай, глотай! Не выплевывай назад!.. Ну!.. Все? Пришла в себя? – Он по-отечески заглянул мне в лицо, усмехнулся с видимым облегчением. – Что ты меня пугаешь? Я же тебе не доктор Живаго!

Потом легко, будто перышко, поднял меня. Отнес на кровать. Укрыл каким-то пестрым, коротким одеяльцем (даже не знаю, где он его раздобыл). Погасил большой свет, оставив гореть только ночник у меня в изголовье.

– Теперь попытайся уснуть.

Мало-помалу я почти совсем успокоилась. Даже не замечала, что по щекам еще сами собой катятся слезы, и подушка от них уже промокла насквозь.

Взгляд мой запутался в складках гардин. Я не хотела… не желала вынимать его из этого бархатного, точно викторианского, уюта. В душе царил штиль. Мой мужчина сидел со мной рядом. Я трогала его руку. Потихоньку водила пальцем по линиям судьбы на ладони. Его судьбы… Моей судьбы…

– Знаешь, – сказала я очень тихо, – я всегда была изгоем. Какой-то полулегальной. Я ни в ком не вызывала интереса. Ни в мужчинах, ни в женщинах. В моей жизни не было никого и ничего: ни песен у костра под гитару, ни первого свидания, ни даже первой любви… Я, как маринованный помидор, пролежала всю жизнь в банке с рассолом… – Я ненадолго замолчала, собираясь с духом, он ждал. – Понимаешь, я очень хочу любви. Твоей любви. Я знаю, что ты не можешь мне ее дать. Но хотя бы дай мне почувствовать… один только раз… дай понять… что это значит… раствориться…

Мне было страшно перевести на него взгляд.

Понял ли он меня? Что я увижу? Отвращение? Издевку? Жалость?.. Или согласие?

Он смотрел на меня очень внимательно. Как будто решал про себя какую-то непростую задачу. Потом медленно наклонился…

И у меня внутри что-то оборвалось. Я ощущала даже на расстоянии, какой он огромный… просто медведь! Чувствовала его дыхание у себя на губах. А он все тянул. Только по одеялу мягко скользнула его рука…

Глава 10

О ПОТОМКАХ

Теперь я знаю, как растворяются. И все-таки легче мне не стало. Потому что потом пришло утро.

Проснувшись, я обнаружила, что его рядом нет. Видимо, он ушел еще ночью. Дождался, пока я усну, – и ушел.

А я не могла ни о чем даже думать. Я лезла на стену и выла.

Перемотать! Повторить! Где он? Верните его! Ну, верните же мне его!..

И я, наверное, сошла бы с ума этим утром, если бы не Оксанкина новость.

Она позвонила, как раз когда я стояла возле окна. И высчитывала, сколько метров от него до асфальтированной дорожки. Так чтобы наверняка…

– Поля, слушай! Давай сейчас по-быстрому собирайся и шуруй в Перово!

Да? А еще что мне сделать?

Дыхнув на стекло, я нарисовала на нем сердечко.

– Зачем, зайчонок? Я не собиралась выходить сегодня из дома.

– Придется, Поля! Если ты, конечно, не прочь увидеться с внучком медсестры.

Что она несет? Медсестра какая-то… Медсестра? О господи!

Я моментально выскочила из своей меланхолии.

– Зайчонок! Это правда? Ты не шутишь?

– Ну, мне заняться-то больше нечем, – проворчала Дорохова, – дай, думаю, позвоню Польке, пошучу.

– Зайчонок, ты прелесть! Что я должна делать?

– Я пока точно не знаю. Есть небольшие сложности. Но, думаю, нам лучше сначала встретиться. Потом я тебе все расскажу. Возможно, нам придется провести маленькое расследование.

– Как интересно! Это тебя Толик научил?

– Нет, Толик слил мне информацию. А сам отчалил в родные пенаты, передав тебе, кстати, пламенный привет. Дальше нам с тобой ковыряться самим.

Мне, конечно, было приятно слышать, что Толик передает привет. Но теперь я не хотела даже думать о том, что пыталась соблазнить этого чужого, абсолютно ненужного мне мужчину. Кошмар! Как хорошо, что между нами ничего так и не было!

– Значит, смотри сюда, – не унималась Оксанка. – Сейчас у нас половина двенадцатого. Я только встала, поэтому раньше чем через два часа в Перово быть не смогу. Ты тоже не тяни. Собирайся и поезжай. Там наверняка страшные пробки. Снега навалило просто по колено!

– А я на метро. Я вчера машину возле офиса бросила. Домой добралась на машине Всеволода.

Оксанка замолчала. Я же в эту минуту испытала просто садистское наслаждение!