Елена Чалова - Рыцарь для дамы с ребенком Страница 52

— Почему это?

— Ну, тут же лекарства всякие. Зачем резать кого-то? Я вот по телику смотрела кино, там один мужик отравил жену, а он был врач и лекарство с работы принес… Так его поймали только в самом конце, и то потому, что его совесть замучила.

Настя перевела дыхание и продолжала:

— А такая толстая тетка, ну такая намазанная жуткими синими тенями, она мне шоколадку дала, все спрашивала, кто вы мне. — Противная девчонка хихикнула. — А я все молчала, а потом сказала, что вы мне запретили рассказывать. У нее такое лицо было — словно она съела лимон. Наверное, они думают, что я ваша дочь, которую вы потеряли, а потом нашли — ну как в Мари-Елене. Смотрели? Значит, так, там одна девушка…

Анастасия принялась самозабвенно пересказывать содержание очередного бразильского телесериала, а Марк с тоской думал: «Что теперь про меня говорят на работе! То-то начальство так смотрело, когда пришел брать неделю за свой счет». Накопившаяся желчь требовала выхода, и он принялся брюзжать по поводу детей, которые смотрят всякую чушь по телевизору, а потом портят людям имидж…

— Чего портят?

Марк пустился в объяснения. С трудом вынырнув из лексических дебрей, вернулся было к морали, но Настя, дернув плечиком, сказала:

— А тетя Рая любит этот сериал. И мама говорит, что в примитивизме страстей и минимализме форм есть своя прелесть.

Доктор закрыл рот и принялся переваривать это заявление. Вот оно как: «в примитивизме страстей», скажите!

От института он ехал так, словно уходил от погони. Правда, пришлось притормозить у банкомата, ибо Марк уже представлял, во что обойдется эта их «роща», а потому решил проверить наличность на счете. Администратор любезно предупредил, что они принимают к оплате карточки, так что нал возить смысла не было. С наличностью все оказалось неплохо — ну какие расходы у одинокого мужика, у которого и личной жизни-то никакой нет в последнее время. Дома доктор велел Насте собрать вещи. Потом побросал кое-что из своего барахла в спортивную сумку, сгреб туда же практически нетронутый запас закупленных вчера шоколадок и прочего мусора и потащил Настю к выходу. Не успел он закрыть дверь снаружи, как девочка начала всхлипывать.

— Что с тобой?

— Пал Палыча жалко… И укроп вы ему так и не купили…

Черт. Вылетело из головы. Но что-то он не шумел, когда они пришли. Марк опять открыл дверь и схватил клетку. Она была пуста.

— Настя! Куда он делся?

— Я его выпустила погулять.

— Что?

— А что? Мама говорит, он должен двигаться, а то подохнет. К тому же нас не было целый день, а ему, наверное, скучно одному, да еще в клетке.

Короче, следующие сорок минут они сначала искали, а потом ловили свина. Он окопался под диваном и категорически не желал выходить. Пришлось принести швабру. Единственное, чего Марк добился, — Палыч, злобно визжа, вылетел из-под дивана и юркнул под телевизионную тумбу. Доктор был просто поражен той скоростью, с какой эта жирная тушка передвигалась. Мало того что у него до смешного короткие ноги — он еще и скользил по паркету, и на виражах его толстую жопку заносило набок. Но когда свин был изловлен, Марк чувствовал себя как после полноценного ночного дежурства в отделении. (Это воспоминание молодости является его личным мерилом тягот.) Водворенный в узилище Пал Палыч окончательно потерял человеческий облик: он визжал, грыз решетку и носился кругами по клетке, которую нес доктор. Опилки летели во все стороны.

Когда они вывалились из подъезда, Марк нос к носу столкнулся с Викторией. Принцесса по-прежнему пребывала в облике непорочного ангела. За ее спиной маячили три противные девицы — он их вспомнил. Должно быть, тогда они приходили посмотреть на объект страсти подружки. В прошлый раз зрелище оказалось не слишком увлекательным. Ну что они могли увидеть: нестарый мужик, белый халат, профессиональная улыбка, зато сегодня девочкам явно нашлось на что посмотреть. Марк стоял столбом, просто оцепенелый от ужаса. В одной руке у него клетка со свином. Свин орал и бегал, опилки сыпались, как конфетти на Новый год. В другой руке мужчина держал сумку с вещами, пакет с продуктами и Настину сумку — розовенькую, с Микки-Маусом и его подружкой Минни. Джинсы в пыли, свитер тоже — он исползал на коленках всю прихожую, пока поймал проклятое животное. Волосы дыбом. Настя несколько мгновений, пока продолжалась немая сцена — Марк таращится на Викторию, она на него, — маячила сзади. Потом как-то бочком вылезла на первый план и, дергая доктора за рукав, заныла:

— Я забыла пописать. Давай вернемся. Ну пожалуйста… И по-большому я тоже хочу!

Ужас наполнил глаза Виктории. Ангел увидел тщету и суету земного бытия. Подружки захихикали. Еще через секунду все они быстрым шагом удалялись прочь по улице, и Марк твердо знал, что девушки уходят из его жизни навсегда. За это он готов был простить Настю и поцеловать Палыча.

Сунув клетку и вещи в машину, доктор предложил Насте вернуться домой.

— Зачем?

— Ну, ты в туалет хотела.

— Рассосалось. — И пожала плечами.

Челюсть у мужчины отвисла. Не в первый раз за сегодня.

В десять вечера он сидел в ресторане «Березовой рощи», а накормленные и усталые Настя и тетя Рая отправились спать к себе в номер. Надо сказать, тетушка явила чудеса выдержки и немалую расторопность. Марк позвонил ей после того, как заказал номера, и объявил, что вечером они на несколько дней отправляются в дом отдыха. Причем ей, тете Рае, предстоит присматривать за небезызвестной Настей. Когда они за ней заехали, тетя Рая сидела на стульчике в прихожей, у двери стоял собранный чемодан. На коленях тетушка держала потрепанный ридикюль. Она поцеловала Настю, сунула ей еще теплую ватрушку и, строго глянув на племянника, произнесла:

— Надеюсь, я услышу если не оправдания, то хотя бы подробности.

Марк обещал и то и другое, но не сейчас.

Поездка в «Березовую рощу» заняла столько времени, словно они стремились не к березам, а к пальмам.

Мама моя, что же делается вечером на Кольцевой! Настя скисла довольно быстро, и они последовательно перепробовали все: сосали лимон, конфеты, пили воду и пели песни. И все же, как только прорвались через развязку у съезда на шоссе, девочка взглянула на доктора глазами больного олененка и зажала ладонью рот. Марк, визжа тормозами и не слушая мата окружающих, рванул к обочине. Она успела-таки распахнуть дверь и свеситься наружу. Мужик на подержанном бумере, тормознувший с явным намерением набить морду придурку из «форда», высунулся в окно, оглядел Настю, которую выворачивало наизнанку, и, плюнув, поехал дальше.

— И что ты сидишь? — раздался сзади голос тети Раи. — Возьми бутылку воды и иди помоги ребенку. Ей надо прополоскать рот, попить и, если опять будет тошнить, придерживай ей волосы.