Омут (СИ) - "novel2002" Страница 52

В воцарившемся полумраке торжественно раскрылся тяжелый, неповоротливый занавес, и вслед за его брюзгливым шуршанием зазвучали первые аккорды увертюры. Пока ее тихие вкрадчивые нотки заполняли зрительный зал, Егор бросил недовольный взгляд на аккуратно уложенную шевелюру Зойнера. Как он и предполагал, тот немного закрывал ему сцену. Странно. Максим – большая капризуля - никогда не говорил об этом и ни разу за все года не попросил Егора сдвинуться в сторону.

Еще один непонятный момент. Егор был уже сыт по горло всеми этими непонятностями. Нервное раздражение, которое на время разговора откатилось подальше, снова подползло и начало настойчиво дергать его за полу пиджака. Егор выпрямил спину, твердо отмахнулся от этих наглых домогательств и весь обратился в слух, желая хоть на время забыть о треклятом Максиме и насладиться прекрасной музыкой, сопровождаемой хорошо поставленными голосами.

Виолетта, как обычно, не разочаровала зрителей. В пышном старинном платье цвета венозной крови, с украшенными искусственными бриллиантами волосами она ослепляла их своей изысканной красотой. Насыщенный бархатный голос примы возносился к самому куполу, звенел, отражаясь от стен, резонировал в телах слушателей, пробуждая в них затаенные пылкие чувства.

Отмечая про себя, с какой самоотдачей она играет роль страстной испанской красотки, Егор понял, что скучал по Виолетте. Скучал по ее пышному упругому бюсту, тонкой талии и крутым бедрам. По ее кукольному, нарисованному умелым визажистом лицу и длинным шелковистым волосам. По всему ее слабому мягкому телу, которое так легко, почти без борьбы, сдавалось его напору. Безусловно, Виолетта была полной противоположностью сильному сухощавому Мастеру, и то, что Егора влекло к ней, не могло не радовать. Значит, он все еще был вполне адекватен, и влюбленность в Мастера, о которой талдычил Крайт, не успела поглотить его.

Минуты складывались к минутам ровными аккуратными брусочками, звуки цеплялись один за другой, проникали в сердце и уже оттуда вместе с кровью быстро разлетались по телу. Дарили легкость и поднимали настроение, прогоняли раздражение и приманивали уверенность. Все складывалось более чем удачно, и у Егора не было серьезного повода для беспокойства.

Когда оркестр доиграл последнюю страницу партитуры, а певцы допели последний заученный куплет, он вместе со всеми в едином порыве подхватился на ноги и минут пять без устали хлопал, отбивая ладони наравне с остальными восхищенными зрителями.

- Как вам спектакль? – спросил расслабленный и довольный собой Егор после того, как отбитые ладони почти полностью онемели, а занавес окончательно закрылся.

- Это было великолепно! – воскликнул возбужденный музыкой Зойнер, глядя на него обожающим взглядом. – Невероятно! Ничуть не хуже того исполнения, что я имел удовольствие услышать в Вене.

- Рад, что вам понравилось! – улыбнулся Егор и демонстративно глянул на часы. – А сейчас, боюсь, я буду вынужден вас оставить. Есть кое-какие дела личного характера, которые я должен решить в ближайшее время.

- Да, конечно! - высокопарно кивнул Зойнер. – Очень жаль, что мы не сможем по горячим следам обсудить спектакль, но я понимаю ваше желание поскорее вернуться к вашим любимым и больше не смею вас задерживать. Большое спасибо за этот прекрасный вечер.

- Не за что, - покачал головой Егор, спокойно пропустив мимо ушей слова про «любимых». – Так как вы пробудете в городе еще несколько дней, мы определенно успеем обсудить спектакль чуть позже. А к следующему вашему приезду я, думаю, смогу договориться с фрау Витковской, и вы получите возможность лично встретиться с ней и поблагодарить за ее талантливое выступление.

- Это было бы замечательно! Просто замечательно! – восхитился австриец. – Удачи вам, герр Дальский.

- И вам, герр Зойнер. Всего хорошего.

Воодушевленный сложившимися между ними прекрасными отношениями Егор распрощался с деловым партнером и пошел привычным маршрутом в гримерку примы. Виолетта встретила его, возлежа на своей любимой винтажной кушетке. Улыбалась рассеянной ангельской улыбкой, приходила в себя после оглушительного триумфа на сцене.

Пела она действительно хорошо, и Егор, как и многие другие зрители, в финале спектакля искренне кричал ей «браво».

- Иди сюда, Егор!

Тонкая жеманная ручка томно протянулась к нему, и Егор без колебаний пошел на ее зов. Сел рядом с Виолеттой на край кушетки.

- Ты была необычайно хороша, – улыбнулся он. – Надеюсь, букет роз, которые тебе передали, смог хотя бы частично отразить мой полнейший восторг от твоего исполнения.

- Да, - промурлыкала Виолетта. – Букет был очень красивый. Спасибо, Егор.

- Тогда, смею надеяться, следующий мой скромный презент тоже будет достоин твоего внимания.

Егор извлек из внутреннего кармана пиджака длинный узкий футляр и подал его диве. Та, вспыхнув на миг любопытными глазками, тут же приглушила их свет до легкой заинтересованности и с благодарным кивком приняла подарок. Открыла, будто нехотя, и вгляделась в ряд маленьких, блестящих, прозрачных, как слеза, камешков. Ее подкрашенный помадой рот удивлено округлился, а подведенные черным карандашом глаза ошеломленно расширились.

- Его-ор! – выдохнула она. - Ты меня балуешь. Я не могу…

Егор мягко накрыл ее руку ладонью, отнимая у примы ведущую роль в этой знакомой ему пьесе.

- Возьми его, Ви! – припустив в голос искренности, попросил он. - Это подарок от чистого сердца.

Виолетта позволила ему немного поуговаривать себя, но вскоре сдалась, и Егор смог застегнуть скромный бриллиантовый браслет на ее тонком запястье. Размышлял при этом о том, что за несколько месяцев ее отсутствия успел уже отвыкнуть от подобных игр. Однако это было стандартное поведение всех его женщин (да и некоторых мужчин), ведь все в жизни менялось, но бриллианты оставались незыблемой ценностью в изменчивом мире. Поэтому, чтобы достичь желаемого результата, Егору надо было всего лишь отыгрывать свою роль до конца согласно давно отработанных схем. Заплатить и получить то, за что заплатил - скучно и предсказуемо, но в свете последних событий эта предсказуемость радовала его, как никогда.

А вот Мастер, выбивающийся своим поведением из этих схем, беспокоил. Ухаживаний и подарков не требовал. Цветов - тем более. Не требовал ничего, кроме прилежного ученического послушания и ответного сильного желания. Не пытался охмурить Егора красивой внешностью, пылкими взглядами и сладкими речами. И вообще на протяжении всех сеансов был с ним скорее груб, чем нежен. Но вот эта - каждый раз внезапная, как выстрел - отчаянная щемящая нежность, что прорывалась из него сквозь плотный заслон профессионализма, перекрывала всю нарочитую грубость. Да и назвать грубостью то, что делал Мастер, было нельзя. Грубоватая нежность – вот что это было и вот каким видел, нет, ощущал его Егор.

В поведении Тони не наблюдалось ни грамма заискивания, наоборот, создавалось впечатление, что тот хотел отвратить Егора от себя, прогнать его как можно скорее. И именно это странное поведение пробуждало в том первобытное желание загнать такую строптивую, но лакомую добычу и насладиться ею до полного насыщения. Но вместе с тем хотелось не просто насытиться самому. Хотелось хоть грубо, хоть нежно – без разницы, но добиться от Мастера отклика, подарить ему неописуемый крышесносный оргазм и доказать тем самым, что Егор - хороший, чуткий любовник, несмотря на злоехидные, обидные заявления Максима.

Егор нахмурился, недовольно отслеживая ход своих мыслей, и эта смена настроения не укрылась от чуткой Виолетты.

- Что случилось, милый? – с волнением спросила она, наморщив гладкий лоб.

Егор вынырнул из недовольства, встрепенулся, сосредоточился на ее озадаченном лице и улыбнулся.

- Все в порядке, – ответил он и успокаивающе погладил ее ладонь.

Чтобы обосновать это утверждение, он аккуратно коснулся губами губ Виолетты, позволяя ей решить - принять этот поцелуй или же отказаться от него и всего того, что должно было за ним последовать.