Правильный ход - Лиз Томфорд Страница 52

— Если бы я знал, что выпечка моей дочери так вас поразит, ребята, я бы много лет назад начал заказывать у нее десерты.

Монти присоединяется к нам, беря печенье для себя.

— Эй! — Зовет Исайя. — Ты должен ударить гомера, чтобы получить печенье.

Монти смеряет моего брата взглядом. — Я ни хрена не обязан делать. Я вырастил девочку и мог бы надрать тебе задницу, если бы захотел, Роудс.

Исайя указывает на пластиковую посуду. — Берите столько печенья, сколько пожелаете, сэр.

Коди охраняет печенье Миллер, обращаясь с ним как со священным призом, который нужно заслужить, когда команда поворачивается лицом к домашнему полю, наблюдая за следующим отбивающим.

Я встаю рядом с Монти. — Ты когда-нибудь перестанешь пугать до усрачки моего младшего брата?

— Нет. Так устроены наши отношения. Я люблю этого маленького засранца, но мне не нужно, чтобы он это знал.

Он откусывает кусочек печенья, который держит в руке. — Черт возьми. Я почти забыл, насколько она хороша в этом.

— Да, — выдыхаю я. — На мгновение мне кажется, что она тоже забыла.

Я чувствую, как взгляд Монти впивается мне в лицо, пока я смотрю на поле, притворяясь, что не замечаю, что отец Миллер наблюдает за мной.

— Что заставило ее снова готовить старые рецепты?

В его тоне сквозит подозрение.

— Без понятия.

— Почему ты не смотришь на меня?

Я качаю головой, не отрывая взгляда от нашего поля. — Все ещё без понятия.

Монти — мой друг, но я бы солгал, если бы сказал, что он не был пугающим. Я уже боюсь что он обвинит меня в чрезмерной привязанности к его дочери, или подумает что я пытаюсь убедить ее остаться в городе, когда последнее, чего она хочет, — это остепениться.

— Эйс, почему моя дочь готовит такие блюда каждый день вместо того, чтобы работать над рецептами для статьи?

Он явно не собирается так просто это оставлять, поэтому я поворачиваюсь к нему лицом. — Мне кажется это из за Макса.

Монти растерянно щурится.

— Я думаю, ей нравится показывать Максу основы, и она позволяет ему помогать. Он с ней на кухне каждый день.

На моих губах появляется улыбка. — Она даже купила ему его собственный маленький фартук с динозаврами. Я уверен, что скоро она вернется к работе над другими рецептами, но пока им весело заниматься этим вместе.

Мягкая улыбка скользит по лицу Монти. — Хорошо. Это именно то, что делает ее счастливой, а не вся эта дурацкая чушь, за которую ей платят.

А?

Я приподнимаю бровь, осознав это. — Ты спланировал это?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он откусывает еще кусочек, чтобы не заговорить, и смотрит на поле, делая вид, что изучает отбивающих.

— Ты хочешь, чтобы Миллер уволилась с работы, не так ли?

— Я этого не говорил.

— Но ты думаешь об этом.

— Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив, точно так же, как ты хочешь чтобы был счастлив Макс. Думаю ли я, что она была бы счастливее готовить такие блюда каждый день, вместо того чтобы жить в стрессе от жизни в элитном ресторане? Да, я так думаю. Знал ли я, что она не сможет удержаться от того, чтобы не накормить людей, которых любит? Также да. Думал ли я, что, проведя целое лето с твоим полуторагодовалым сыном, она вернется к основам, зная, что он не будет есть ничего из этой модной еды? Может быть, так и есть.

Я расхохотался. — Ты дерьмовый нарушитель спокойствия, ты это знаешь?

— Я отец, — поправляет он.

Я скрещиваю руки на груди, и мы, как зеркало друг друга, оба смотрим на поле. — Она назвала их «печенье Макс и Миллер. M&M»

— Хммм.

— Что?

— Я ничего не сказал.

— Ты хмыкнул.

— Мужчине позволено хмыкать.

— Это был подозрительный хмык.

— Это был обычный хмык. Ты просто параноик и хочешь найти способ продолжать говорить о моей дочери.

Я усмехаюсь. — Ты первый начал.

Его рот слегка изгибается набок.

— Тревога! Горячая няня! Кричит Коди. — Ты принесла нам еще печенья?

Я прослеживаю за его взглядом и вижу Миллер, отчаянно взбегающую по ступенькам блиндажа на поле с моим сыном, висящим у нее на бедре.

Мое сердце мгновенно замирает от этого зрелища.

— Что случилось? — кричу я. — Что произошло?

Я бегу к ней, встречая ее в мгновение ока, хотя кажется, что прошла целая вечность, прежде чем я смог дотронуться до них обоих. Паника сковывает мои вены, когда я осматриваю своего сына с ног до головы. — С ним все в порядке?

Мое внимание переключается на нее, я провожу ладонью по ее волосам. — Ты в порядке?

— С Максом все в порядке.

Мой желудок опускается от облегчения, как будто я только что прыгнул с вершины американских горок, я перевожу дыхание перед тем как заговорить.

— Ты в порядке? Что произошло?

— Мне кажется, он собирался пойти.

Она делает глубокий вдох, и это говорит мне о том, что она бежала сюда со стоянки. — Мы играли на улице, и он использовал большую машину для равновесия, когда внезапно отпустился и выглядел так, словно собирался сделать шаг в мою сторону, но я подхватила его прежде, чем он успел это сделать. Я не думаю, что я правильно поступила. Все эти онлайн-группы мам, вероятно, отругали бы меня за это, и я почти уверена что каждая из твоих книг по воспитанию назвала бы меня негодной, но я не могла позволить тебе пропустить это.

Миллер в шоке, ее слова вырываются без единого вздоха, когда она вглядывается в мое лицо, ожидая моей реакции, как будто она действительно думает, что я могу расстроиться из-за того, что она остановила его.

— Иисус.

Сдвинув поля своей бейсболки на затылок, я прижимаюсь лбом к ее лбу, смеясь от облегчения. — Ты напугала меня до чертиков.

— Ты же не собираешься называть меня неквалифицированной и позволишь дальше присматривать за ним до конца лета, не смотря на то, что я помешала ему сделать шаг?

Отстраняясь, я убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо. — Если ты неквалифицированная, то и я тоже.

Мои брови хмурятся. — И ты действительно думаешь, что у меня есть хоть одна книга по воспитанию детей?

Из нее вырывается смешок.

— Ты проделала весь путь до сюда на машине?

Она кивает в мою ладонь, лежащую на ее щеке. — Ты не можешь пропустить его первые шаги.

Гребаный ад.

Теперь,