Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы Страница 52

— Теперь вы понимаете? Когда вы снимаете чулки, делайте это медленно. Сначала слегка приспустите их, потом повернитесь спиной. Покажите зрителям свой зад. У вас очень соблазнительная попка, поэтому позвольте им рассмотреть ее получше. Затем отведите в сторону колено и согните его. Заинтригуйте зрителей. Пусть они догадываются, что увидят, когда вы повернетесь к ним лицом.

Первая мелодия, записанная на кассете, закончилась. Кивнув Женевьеве, Теа сказала:

— А теперь вы попробуйте.

Женевьева снова начала танцевать. Теа поправляла ее, слегка касаясь руки или ладони. Разучивая с Женевьевой новую позу, она даже иногда нежно поглаживала ее. Женевьева реагировала на это абсолютно спокойно (хотя еще час назад, наверное, просто сгорела бы со стыда). Ей это даже нравилось. Она понимала, что Теа решится на более интимные ласки, только если ее будут активно поощрять и подталкивать к дальнейшим действиям.

Когда урок закончился, Женевьева хотела записаться на следующее занятие.

— Я, честно говоря, считаю, что в этом нет необходимости, — сказала Теа. — Вам нужно научиться расслабляться. Избавьтесь от страхов и комплексов, и уверяю, у вас все получится. Теперь вам нужна только практика.

Пожилая женщина улыбнулась, ее черные глаза некоторое время пристально смотрели на Женевьеву.

— Однако если вы захотите прийти сюда снова, я буду вам искренне рада, — добавила она. — Возможно, в следующий раз вы придете ко мне как к хорошей знакомой, а не как к преподавателю. Я угощу вас русским чаем.

Обе женщины понимали, что это было не просто вежливое, ни к чему не обязывающее приглашение. Однако Женевьева была уверена в том, что никогда им не воспользуется. Это было бы нечестно по отношению к Теа. Женевьева понимала, что пожилой даме не нужна мимолетная физическая близость. Похоже, она хочет завязать более длительные отношения. Однако Женевьеве этого не хотелось. Два любовных романа одновременно — это уже слишком. «Если, конечно, мои отношения с Синклером можно назвать романом», — подумала она.

— Спасибо за приглашение, но у меня есть парень, — ответила Женевьева.

— Тогда давайте попрощаемся, — с легкой грустью в голосе произнесла Теа. — Если я буду вам нужна (то есть если вам вдруг понадобится учитель танцев), вы всегда сможете найти меня здесь. Помните об этом.

— Ты слышала последние новости?

Повернувшись, Женевьева увидела прямо перед собой ухмыляющуюся физиономию Рики Крофта. Она также заметила, что он держит папку с рисунками, прижимая ее к груди.

— Какая разница, слышала я или нет, ты ведь сейчас все равно мне все перескажешь, — ответила она.

На обед Женевьева, как обычно, взяла рулет и колу. Держа в одной руке тарелку, а в другой стакан, она прошла мимо Рики. Паб был наполовину пуст, и Женевьева довольно быстро нашла свободный столик. Рики плюхнулся напротив нее.

— Восток — это, конечно, экзотика, но если в гостях можно будет как следует «оттянуться», то стоит ли сидеть дома, верно? — спросил он, многозначительно глядя на нее.

— Если ты намекаешь на мистера Синклера, то это всего лишь слухи, — сказала Женевьева, откусив кусочек рулета.

— Он довольно скоро отправится в заграничный вояж, — уверенно заявил Рики. — Голову даю на отсечение, скучать он там не будет. — Он погладил свою папку. Как у всех художников, пальцы у него были длинные и тонкие. — Японцы умеют развлекаться. Ты когда-нибудь видела их эротические рисунки?

— Нет, но мне почему-то кажется, что сейчас ты покажешь мне свои картинки, — сказала Женевьева.

— Разве ты не хочешь посмотреть на то, что мистер Синклер возьмет с собой в качестве подарка для своих новых друзей? — Рики открыл папку. — Это копии, но они полностью передают основную идею серии рисунков.

Женевьеве не хотелось смотреть его работы, но когда Рики начал медленно переворачивать листы, она все-таки не удержалась. Увидев рисунки, она в который раз вынуждена была признать: Рики необычайно талантливый художник.

Черно-белые зарисовки, выполненные карандашом в стиле традиционной японской графики, были весьма откровенными. На них были изображены японские женщины в кимоно или почти без одежды. Они лежали, стояли, наклонившись вперед, и даже делали стойку на голове, а окружавшие их мужчины с огромными пенисами (их половые органы действительно имели весьма внушительные размеры) занимались с ними сексом — традиционным, оральным и анальным. Все женские лица выглядели одинаково: на них застыло выражение равнодушной любезности и смирения. Глядя на лица мужчин, трудно было понять, какие именно чувства они испытывают. По мнению Женевьевы, в этих рисунках не было ничего эротичного.

— Ну как? Понравилось? — спросил Рики.

— Нет, — ответила она.

— Женщинам обычно не нравится эротика, — сказал он.

— Все твои модели выглядят скучающими, — заметила она.

— У японцев так принято. Они, похоже, считают, что выражать радость во время траханья — это дурной тон.

— Стоило ли так напрягаться, Рики? — спросила Женевьева. — Тебе не кажется, что везти подобные рисунки в Японию — это все равно что ехать в Париж со своим любовником?

— Я бы сказал, что мои работы интереснее, чем их традиционные картинки. В них ощущается полет фантазии, — сказал Рики. — Там есть несколько довольно необычных поз. Уверен, японцам даже в голову не приходило, что сексом можно заниматься в таком положении. — Он снова начал переворачивать листы. — У меня есть и другие картинки. Для любителей… э… чего-нибудь экстравагантного.

И Рики показал Женевьеве еще несколько рисунков. Они были выполнены в стиле европейского реализма и напоминали черно-белые фотографии. На них были изображены японские мужчины в современных европейских костюмах в компании европейских женщин. Рядом с одной женщиной, как правило, находилось двое или трое мужчин. Художник, вероятно, хотел изобразить на лицах женщин сексуальное желание и восторг. Однако Женевьеве показалось, что это не эротический экстаз, а скорее страх. Глядя на ухмыляющихся мужчин, она подумала, что им больше нравится унижать женщин и издеваться над ними, чем доставлять им удовольствие. Было понятно, что, даже если женщины начнут сопротивляться и кричать, мужчины все равно будут делать то, что им нравится, удовлетворяя свои извращенные желания.

Просмотрев вторую серию рисунков, Женевьева подумала, что изображенные на них женщины вообще не получали наслаждения. Ничего, кроме отвращения и ужаса, их лица не выражали, когда мужчины (кто-то из них был в японской военной форме времен Второй мировой войны, а кто-то — в обычном костюме) привязывали их к столбам и скамейкам для пыток, избивали до крови кнутами, мучили и насиловали, используя какие-то приспособления, предназначенные для грубых, жестоких сексуальных игр.