Линдси Келк - Я люблю Голливуд Страница 53

— Не пошла бы, — согласилась я. — Но он увидел фотографию, из-за которой, в общем, молено предположить, что пошла, и теперь не хочет ничего слушать.

— Дай ему успокоиться, а потом поговори, — посоветовала Луиза. — Я уверена, все уладится, когда ты вернешься в Нью-Йорк. Ты сейчас лучше работой займись.

— Ты права, — сказала я, внутренне посетовав, что личные и профессиональные проблемы так тесно переплелись. — Ладно, ты же позвонила не мое нытье слушать. Я рада, что «Альта» тебе понравилась.

— От «Альты» я в полном восторге, — согласилась Луиза. — Обязательно туда сходим, когда я снова приеду тебя повидать.

— Обязательно, — согласилась я.

А если я потеряю работу и визу, будем ходить в «Нандос» в Уимблдоне.

— Звони мне, если понадоблюсь, а сейчас мне пора. Целую. — И она чмокнула телефон.

— Позвоню, спасибо. Я тебя тоже.

И я нажала «отбой». Все страннее и страшнее. Но несмотря на дикость сложившейся ситуации, слова Луизы показались мне не лишенными смысла. Сейчас действительно нужно основное внимание уделить работе.

Завтра мне будет не до смеха и даже хуже, учитывая грядущее похмелье. Включив телевизор (интересно, «Друзей» всегда крутят круглосуточно?), я подтянула свою страшно-неудобную-но-тем-не-менее-лучшую-которая-когда-либо-у-меня-была сумку к кровати. Когда все летит к чертям, девушка всегда может рассчитывать на Марка Джейкобса и на одну удовлетворенную улыбку. Разгребая на дне всякий мусор, я в конце концов нашла ручку и блокнот и строго посмотрела на блэкберри, который озадаченно мигнул при виде моих приготовлений.

— Иногда хочется просто записывать от руки, понятно? — сказала я ему, предварительно оглядевшись по сторонам. Не хватало, чтобы меня сочли окончательно свихнувшейся, раз я уже с телефоном разговариваю. К счастью, видели меня только Росс и Рейчел [13].

1. Позвонить Мэри.

2. Позвонить Алексу или его друзьям.

С последним пунктом могли возникнуть затруднения — единственный телефон, который с натяжкой можно было отнести к этой категории, принадлежал Джеффу, и Дженни заставила меня его стереть после ночи нравственного очищения с мороженым «Бен и Джерри», красным вином и торжественным сожжением всего, к чему он прикасался, включая старую щетку, которой они начесывали волосы для костюмированной вечеринки в стиле восьмидесятых. Щетка едва не забрала с собой весь дом, когда Дженни швырнула ее в пылающее мусорное ведро, — затея оказалась не только неудачной, но и крайне пожароопасной. Но я уже писала в конце дневника, что в тот момент была слишком пьяной, чтобы что-то соображать.

3. Поговорить с Джеймсом.

Несмотря на сильное искушение позвонить в «Сан» и наябедничать, что Джеймс голубой, как небо, я не могла этого сделать, будь проклято глупое, неправильно понятое чувство собственного достоинства! Или то была гордость? Или пересилила мысль о моем возможном появлении на первой полосе «Мировых новостей» в кружевных шортиках «Ла Сенза», с выпирающим жирком, при полном макияже и начесе под заголовком «Бикса Джеймса Джейкобса рассказывает все!». Хотя «Мировые новости», пожалуй, не напишут «бикса», они выразятся проще: «Жалкая „голубая“ ширма Энджел Кларк врывается на ночную гей-оргию Джеймса Джейкобса в голливудском общественном туалете»… Мама будет страшно мной гордиться.

4. Выяснить отношения с Дженни.

То, что мы начали ссориться, грозило стать последней каплей в чаше всех недавних событий, но меня не оставляло пугающее предчувствие, что ситуация еще ухудшится, прежде чем начать улучшаться. Или пугающее предчувствие было связано с тем, что меня вот-вот вырвет? Бросив ручку и блокнот, я кинулась в ванную и успела нагнуться над унитазом как раз вовремя.

Когда же я чему-нибудь научусь?

— Иисусе, Энджи, что с тобой случилось, черт побери?

Я медленно просыпалась. Лицо замерзло и, по ощущениям, прилипло к чем-то твердому, а перед носом, красовалась нога в шлепанце. Голова болела так, что я даже не попыталась ее поднять, а левая рука почему-то оказалась парализованной.

— Энджи, ты меня слышишь? Ты что-нибудь приняла? — продолжал голос, звучавший словно издалека. — Сколько времени ты лежишь на полу в ванной?

А, теперь все понятно. Я лежу на кафельном полу. Вот почему я замерзла и отлежала руку, а тапка Дженни почти уткнулась мне в нос.

— Энджи, ты снова проговариваешь свои ответы про себя, вместо того чтобы произносить их вслух?

Ну да.

— М-м-м… — сказала я.

С помощью Дженни и полотенце сушителя, не предназначенного для того, чтобы на нем висли десять стоунов живого веса, поднимающегося с пола со страшным похмельем, я вскоре уселась — вернее, плюхнулась — на унитаз. С готовностью приняв стакан воды, протянутый Дженни (не обращая внимания, что вода из-под крана), я жадно выпила его крупными глотками. Это было моей первой ошибкой.

Когда меня снова вырвало, я медленно выпила второй стакан воды. Дженни только головой качала, сидя на краешке ванны и глядя на меня.

— Слушай, Энджи, я просто поражаюсь, на что ты способна. — Она откинула волосы с моего лица. — Что случилось после того, как я ушла?

— Что случилось? — Я снова закрыла глаза. Не помогло. — Ты хочешь знать, что случилось?

— Да, — сказала Дженни, забирая у меня пустой стакан и наполняя его водой из-под крана. Странно, но вкус все равно был райский. — Я спрашиваю про вчерашний вечер. Как же твое «я никогда не изменю Алексу, пусть у нас и размолвка»?

— Помню, я была не совсем уж пьяной, — обиженно ответила я, сознавая, что это ложь чистой воды. — О чем ты говоришь?

— О твоих с Джеймсом фотографиях! — Дженни скроила глупую мину. — О тех, которые Эрин, Ванесса и Джина прислали мне сегодня по электронке! Я, в общем, не ожидала увидеть тебя здесь. Он уже ушел или ты сразу поехала в гостиницу, когда вы сделали дело?

— О Господи! — Меня неожиданно снова затошнило. — Это не то, что ты думаешь.

— Ты же не сразу приехала, надеюсь? — спросила Дженни с сияющей, как Рождество, физиономией без малейших признаков похмелья.

— Дженни, он гей, — сказала я, уткнув лицо в ладони.

Подруга фыркнула:

— Если он сказал «нет», можешь смело мне признаться!

Я подняла глаза. Изысканная зеленоватая бледность, видимо, добавила внушительности моему серьезному лицу.

— Быть этого не может!

— Это правда.

— Этого не может быть никогда!

— С Блейком.

— Оп-па, прикольно…

— Ничего-то ты не понимаешь, Дженни. — Я стянула с вешалки махровую салфетку, намочила под холодной водой и прижала к лицу. — Что же мне делать?