Джанет Дейли - Маскарад Страница 53

– Не предупредить, а посоветовать. Мсье Тейт настоятельно вам советует не предпринимать никаких действий против «Кресент Лайн», пока вы не побеседуете с ним. Он дал понять, что после этой беседы вы вполне можете изменить тактику.

– То есть как? – поднял сросшиеся кустистые брови Эмиль Жардин. – Интересно, на что намекает этот прохвост?

Он спросил, не ожидая ответа, а скорее рассуждая вслух, но Симон Варнье не понял этого и пустился в догадки.

– Нам известно, что Донован пытался продать три корабля. Может быть, он наконец нашел покупателя? Или раздобыл денег? Коли так, то требовать погашения векселей сейчас не стоит.

– А что тебе известно про этого Тейта?

– Да почти ничего. Он появился в Новом Орлеане первого марта, около месяца тому назад. Якобы он из Сент-Луиса, но я в этом сомневаюсь. Оттуда до Нового Орлеана обычно добираются на речных пароходиках, а Тейт приплыл на большом судне, принадлежащем Доновану. Корабль делал остановку в Бостоне. Думаю, там Тейт и сел на борт. Если это так, то понятно, почему он посвящен в дела Донована.

– Но как он узнал о моем интересе к «Кресент Лайн»?

– Он не говорит.

– Ничего, ему придется сказать, иначе я развернусь и уйду, – заявил старик, которому очень не понравилось, что какой-то чужак мигом пронюхал, кто намеревается погубить Броуди Донована.

Эмиль мечтал, что это будет медленная, мучительная, позорная гибель, ведь Донован загубил и его жизнь, и жизнь Доминика и Адриенны. Так что уничтожение Донована – не более чем справедливое возмездие. И роль мстителя должен, конечно же, сыграть он, Жардин!

Когда карета остановилась, Эмиль поднял голову и надменно посмотрел на выстроенные наспех домишки, напоминавшие сараи. Он всего пару раз был в районе янки – естественно, не по своей воле, а в силу сложившихся обстоятельств – и всякий раз давал себе зарок никогда больше не соприкасаться с шумными, невоспитанными американцами, которые всегда торопятся, всегда чего-то требуют и думают только о деньгах.

– Если адвокату так хотелось поговорить со мной, почему он не приехал во Вье-Карре? – проворчал старик. – Зачем мы потащились в эту дыру? – Я же вам объяснял, – терпеливо промолвил Симон Варнье, – Гораций Тейт – калека. Он охромел в детстве на правую ногу и теперь почти не способен передвигаться. В карете он не ездит, ему трудно в нее залезать, а пешком до вас просто не дойдет.

– Не понимаю, что он мне такого может сообщить, – проворчал старик, но тем не менее вышел из экипажа и, сурово насупившись, пошел к дому.

Контора Горация Тейта была внутри столь же неприглядна, как и снаружи. На грубо сколоченных полках стояли потрепанные сборники законов. Крышка дубового письменного стола, занимавшего чуть не полкомнаты, была сильно поцарапана. Но Эмиль Жардин по сторонам не смотрел. Его интересовал только мужчина, сидевший за столом. Впрочем, «мужчина» – это было громко сказано: в веснушчатом лице с золотистой челкой, в открытой, наивной улыбке сквозило еще много мальчишеского. Перед Эмилем сидел паренек, совсем недавно достигший совершеннолетия и только-только перебравшийся в город из деревенской глуши; паренек, с детства ходивший за плугом и усвоивший крестьянский образ мыслей. Плохо сшитый костюм и неумело завязанный галстук еще больше усиливали это впечатление.

– Здрас-сьте, мистер Варнье! – Выговор парня тоже свидетельствовал отнюдь не об аристократическом происхождении. – А вы, верно, мистер Жардин, да? Вы уж извините, что я не встаю, это из-за ноги.

Эмиль заметил костыли, прислоненные к стене. Правая нога адвоката безжизненно свисала со стула.

– Да вы садитесь! – радушно улыбнулся Гораций и указал на три стула, поставленные полукругом возле стола.

Эмиль проигнорировал его приглашение. Как только он увидел Горация, у него не осталось ни малейших сомнений в том, что свидание окажется предельно кратким.

– Давайте не будем тратить время попусту, мсье Тейт, – глухо сказал старик.

И вдруг откуда-то сзади послышался голос:

– Что верно, то верно. Время – деньги.

Эмиль резко повернул голову и замер.

Броуди спокойно встретил его взгляд, закурил сигару и, сделав пару затяжек, спросил:

– Вы удивлены?

Эмиль Жардин побагровел.

– Что это значит, господин адвокат? Я не позволю… Это кощунство! – Он стукнул палкой об пол. – Пойдем, Симон. Мы не можем здесь больше оставаться.

Произнеся последнюю фразу, Эмиль вызывающе посмотрел на Броуди, словно предлагая ему: попробуй, останови меня! Но Броуди равнодушно пожал плечами.

– Не хотите – не оставайтесь. Мне лично все равно. Но, думаю, перед уходом вам будет небезынтересно ознакомиться с некоторыми бумагами.

Эмиль сверкнул глазами, но спорить не стал и, обратившись к своему помощнику, проворчал:

– Дай мне взглянуть, что там у них такое.

Гораций Тейт молча подал документы Симону Варнье, который так же без слов протянул их Эмилю Жардину.

– Подставь ему стул, Симон, – усмехнулся Броуди. – Я полагаю, ему захочется сесть.

Не успел Эмиль дочитать первый абзац, как руки у него задрожали, а от лица отхлынула кровь.

– Что это?

Он бессильно опустился на стул, вовремя поданный Симоном.

– Там все написано, – горько улыбнулся Броуди. – Вам ведь не терпится уничтожить «Кресент Лайн»? Вот я и решил поставить вас в известность, что эта компания мне больше не принадлежит.

Старик нервно теребил уголки бумаг.

– Нет… это невозможно… я… я не позволю!

– Дело уже сделано. Все законно, честь по чести: подписи собраны, печати поставлены. Конечно, вы можете и дальше гнуть свою линию, но хотелось бы посмотреть, как вы будете требовать погашения векселей от своего правнука. Ах, пардон! Совсем забыл – вы же выдаете Жан-Люка за своего дальнего родственника. Но в таком случае вам, как его опекуну, следует иметь в виду, что моя компания и дом принадлежат отныне ему. Прочтите до конца, и вы узнаете, что я назначил присутствующего здесь мистера Тейта, отца Мэлона и Адриенну душеприказчиками моего сына, которые будут распоряжаться его собственностью, пока мальчику не исполнится двадцать один год.

– Но как… как… – задыхаясь от волнения, воскликнул старик.

– Как я выяснил, что Жан-Люк – мой сын? – бесстрастно продолжил Броуди. – Народная мудрость гласит: «На чужой роток не накинешь платок». Сколько бы вы ни старались заткнуть рот моим осведомителям, вам не удалось заставить замолчать всех до единого.

– Ты не сможешь доказать, что он твой сын!

– А я и не собираюсь. Достаточно того, что мы с вами это знаем. – Броуди перестал прикидываться равнодушным и посмотрел на Эмиля с ненавистью, явно нарываясь на скандал.