Мария Воронова - Книжная девочка Страница 54

Из-за предстоящей замены проводки, на которой настаивали мастера, Интернета в квартире все еще не было, и Женя общалась с мужем в видеорежиме мобильного телефона. Изображение замирало, рассыпалось на квадратики, а тембр голоса искажался настолько, что Жене казалось, она говорит с роботом. Поэтому супруги, посмотрев друг на друга, обычно отключали видео.

Долгосабуров часто расспрашивал Женю о ее институтских делах и между делом сообщил, что у него нет высшего образования.

– Не может быть! – изумилась Женя.

– Может. У меня среднее специальное, я окончил медучилище. Видишь, как мало ты обо мне знаешь.

– Потому что ты ничего не рассказываешь! Неужели ты стеснялся признаться?

– Нет… Просто это давно перестало иметь для меня значение.

– Но почему ты не пошел учиться дальше?

– Видишь ли, мама воспитывала меня одна, денег было мало, и я не хотел сидеть у нее на шее. После восьмого класса пошел в училище. Я собирался поступать в институт после армии, но не сложилось. А потом бизнес закрутился, не бросать же его ради студенческой скамьи… Ты думала, наверное, что вышла за интеллигента?

Женя засмеялась:

– Я вышла замуж за тебя! И люблю тебя даже без диплома!

– Правда? А то пойду учиться! – пригрозил муж.

– Ты где сейчас? – Женя следила за его переездами по географическому атласу, найденному в квартире.

– В Харбине. Здесь дикий холод! А завтра полечу в Петропавловск, у меня там переговоры на несколько дней. Потом придется возвращаться.

А однажды Женя сообщила мужу, что собирается попросить риелторшу побольше разузнать о прежних хозяевах квартиры.

– Это еще зачем? – резко спросил он.

Женя замешкалась с ответом, ведь она не рассказывала Косте ни о портрете, ни о памятнике.

– Вот видишь, ты сама не знаешь. Не стоит попусту дергать занятого человека.

– Но…

– В Библии сказано: пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Квартира теперь твоя, что еще надо?

В голосе мужа звучало раздражение, и Женины глаза немедленно наполнились слезами.

Он думает, что она из пустого любопытства сует нос в чужую жизнь. Но все равно, зачем так сердиться?

– А может, ну ее, эту квартиру? – другим, уже нормальным тоном вдруг сказал Константин. – Давай купим дом? Большой-пребольшой! И всех твоих в него заберем. И будет у нас идиллия!

– Скажи еще – пастораль! У моих есть свой дом, своя жизнь.

– Хорошо, будем в нем одни жить!

– Нет, Костя, я полюбила эту квартиру и уже сделала ее нашим домом… Здесь я чувствую тебя рядом, даже когда ты на другом краю земли…

– Ты права, – глухо сказал Долгосабуров. – Наверное, это необходимо. Есть вещи, от которых не уйти. Но, пожалуйста, не копайся в прошлом.

– Хорошо, не буду!

Положив трубку, Женя подумала, что это обещание, данное мужу, освобождает ее от обязанности раскрывать тайну Кати Кречетовой – обязанности, которую она чувствовала перед умершей двадцать лет назад красавицей. Больше она ничего предпринимать не будет. Только позвонит в дирекцию кладбища – три дня уже прошли. Скорее всего, ничего нового она не узнает. Хозяйка квартиры умерла, надолго пережив Катю, последние страницы ее альбома остались пусты. Наверное, так же пусты были и ее последние годы. Не было больше людей, чьи фотографии она хотела бы вклеить в альбом, значит, некому и забрать его. Никого не осталось.

Нужно сжечь альбом, вот и все. Наступит весна, растает снег, и они с Костей поедут гулять в парк, к Главе. Женя соберет ветки, нападавшие с деревьев за зиму, и разожжет костер. Пламя, почти невидимое в свете весеннего дня, нежно лизнет переплет, страницы сморщатся, почернеют, пламя перелистает их в последний раз, и эти давно прожитые мгновения, эта любовь, эти надежды и несбывшиеся мечты тонким дымком устремятся в небо…

А в дирекцию Женя позвонит, просто чтобы довести начатое дело до конца. И чтобы конторская тетка не думала о ней как о богатой бездельнице, которая без толку разбрасывается деньгами направо и налево.

Она решительно набрала номер.

– Никакая Екатерина Кречетова на кладбище не захоронена, – сообщила тетка. И, хмыкнув, добавила: – Вы что-то перепутали, девушка.

– Как не захоронена? Я своими глазами видела памятник…

– Не знаю, что вы видели. В архиве проверили все захоронения с девяносто второго по девяносто четвертый. Есть официальная справка, она передо мной лежит.

Жене стало жутковато.

– У вас, наверное, ошибка в документах…

– Ошибка! – фыркнула тетка. – Знаете, как нас проверяют? Если б знали, не говорили бы глупости!

– Пусть так. – Женя пыталась собраться с мыслями. – Но ведь должно быть какое-то объяснение. Это же очень странно…

– В девяностые много чего было странного. Правда, чаще встречались покойники без могил, чем наоборот.

– Но что же мне делать? – в отчаянии спросила Женя.

– Выкиньте из головы, – посоветовала тетка. – А если уж совсем неймется, обратитесь в нашу мастерскую. Если памятник нестандартный, может, кто из старых мастеров вспомнит. А я вам ничем не могу помочь.

В трубке раздались короткие гудки. Но едва Женя положила ее на рычаг, как телефон зазвонил снова. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Переждав несколько звонков, чтобы успокоиться, она услышала голос Волчеткина. По поручению Анны Спиридоновны Руслан приглашал ее на вечернее чаепитие с домашними пирогами.

В назначенный час Женя, тщательно продумавшая свой туалет – классические черные брючки, кремовая блуза и короткий жакет, – звонила в квартиру Волчеткиных.

Дверь открыла Анна Спиридоновна, Руслан задерживался в клинике.

Пожилая женщина стала показывать Жене квартиру. Чувствовалось, что здесь прожило несколько поколений одной семьи. Женя не смогла бы объяснить, почему понятно, что эта тяжелая старинная мебель не куплена в антикварном магазине, а стоит здесь с тех пор, как ее изготовили. Женю покорило огромное количество книг, которые были везде, в шкафах, на этажерке, на полках, даже на подоконнике. Было видно, что тут любили книги и работали с ними, одинаково уважая Большую Советскую Энциклопедию в помпезном переплете и невзрачную медицинскую брошюрку.

Увидев в ее глазах интерес, Анна Спиридоновна показала Жене прекрасную библиотеку романов, причем выяснилось, что обе предпочитают английскую классику.

Потом разговор коснулся Жениного ремонта.

– Я немного помню прежнюю хозяйку вашей квартиры, – сказала Анна Спиридоновна, и Женя сразу навострила уши. – Она работала в институте экспериментальной медицины. По-соседски мы с ней не общались, только здоровались, она была довольно нелюдимой. А в институте у нее была репутация странной женщины. Будучи научным работником, она увлекалась разными потусторонними явлениями, чуть ли не вуду, представляете?