Скажи, что любишь - Маргарита Дюжева Страница 54

— На свадьбу пойду, раз пригласили.

— Пригласили, — повторяю за ним, как эхо и сжимаю пальцами виски, пытаясь привести в порядок беспорядочно скачущие мысли.

Дурдом какой-то. Все, что я сегодня слышу похоже на бред сумасшедшего, но почему-то не удивляет никого кроме меня.

— Как прошел день?

Я рассказываю о походе к зубному, жалуюсь на то, что до сих пор до конца не отошел наркоз, при этом старательно смотрю ему в глаза и делаю вид, что все, как всегда, но очень нервничаю. Жду, что он сейчас рассмеется и скажет, что видел, как я прячусь под столом.

К счастью, этого не происходит. Кирилл не заметил шпиона на своем рабочем месте, поэтому моя выходка оказывается безнаказанной.

Выдыхаю:

— А у тебя как?

Смолин делает неопределенный жест ладонью, мол ни то, ни се.

— Пришлось разбираться с неприятными гостями.

Я отпиваю немного горячего чая, отчаянно умоляя себя не краснеть.

— Неожиданная проверка?

— Да.

Врет и не краснеет. Я не знаю, возмущаться мне или нет. А Смолин тем временем задумчиво продолжает:

— Знаешь, благодаря ей я понял одну важную вещь.

— Какую?

— Я слишком много времени потратил на ненужное. Украл его у того, что по-настоящему важно, и растратил в пустую.

Его голос звучит странно. В нем горечь и сожаление.

— Зачем? — тихо спрашиваю я.

— Зачем? Затем, что тогда мне это казалось правильным. Я выбрал путь и упрямо его придерживался. К сожалению, он привел в никуда.

Смотрит на меня, а я не могу отвернуться. У меня нет сил. Нет воли. Да и желания тоже. Мне надо услышать то, что он скажет.

Смолин пятерней взлохмачивает темные волосы и, поднявшись из-за стола, отходит к окну.

— Ты ведь понимаешь, что не о работе сейчас речь? — не оборачиваясь.

Я киваю, но он меня не видит, поэтому глухо добавляю:

— Да.

Он досадливо кряхтит и снова взъерошивает волосы, что на него вообще не похоже. Он же педант до мозга костей, привыкший к порядку во всем. Неужели нервничает?

— Знаю, что обещал не давить, но хочу поговорить о нас, — Обернувшись ко мне, Кир растерянно трет переносицу, будто собирается духом, и только после этого начинает говорить. — Я столько сил потратил на то, чтобы ты меня разлюбила, что теперь чувствую себя конченым идиотом.

— Почему?

— Потому что теперь мне отчаянно хочется вернуть все назад. Хочется, чтобы ты меня снова полюбила.

— Зачем? — я сплетаю пальцы в замок, чтобы унять предательскую дрожь.

— Затем, что я наконец понял, что ты самая женщина. Та, которая давно пробралась в мое сердце, и с которой я хочу быть.

Чувствую, как кривятся губы и щиплет в носу от подступающих слез. Если бы он сказал мне это раньше, до того, как протащил по пустыне безразличия, я была бы самой счастливой девочкой на свете, а сейчас не знаю, как реагировать.

У меня внутри все сжимается и трепещет, от того, что все это происходит на самом деле. От того, что мужчина, из-за которого я столько времени сходила с ума, стоит рядом и откровенно признается в своих чувствах.

Одна часть моя готова свалиться в счастливом обмороке. Зато вторая, колючая как еж, которую он сам лично дрессировал и прокачивал, не доверяет.

— Скажи честно…Это из-за дочери? Я отказалась выходить за тебя второй раз, и ты решил сочинить красивую сказку, чтобы снова загнать меня в западню?

Смолин смеется и сокрушенно качает головой:

— Я, наверное, совсем безнадежен. Первый раз в жизни созрел, чтобы сказать кому-то о своих чувствах, и то не верят.

— Прости, но… — развожу руками.

— Не извиняйся. Заслужил, — подходит ближе и присаживается на корточки напротив меня, — я люблю дочь. Надеюсь, ты в этом-то не сомневаешься?

Дождавшись моего кивка, Кирилл продолжает:

— Но она не при чем. Это касается только нас двоих.

Голубые глаза внимательно наблюдают за мной, и в них нет привычного холода.

На самом деле его давно нет, просто я отказывалась это принимать.

Айсберг оттаял. А вот мне холодно и не по себе.

— Я не знаю, что ответить.

— Ничего и не надо. Просто позволь и дальше быть рядом и не запрещай испытывать к тебе чувства.

— И что будет потом?

— Это уже мое дело, — улыбается, — но если тебя интересуют мои планы, то скажу. Я намерен сделать так, чтобы ты меня снова полюбила.

Я и так его люблю, просто научилась это скрывать и не ставить во главу своей жизни.

— Думаешь, получится?

— Ты же знаешь, я упрямый. Если цель ставлю, то не успокоюсь, пока не добьюсь своего.

— Звучит, угрожающе, — я пытаюсь незаметно вытереть потные ладони о колени, но Смолин замечает этот жест и перехватывает мои руки.

— Я тот еще террорист. Но обещаю, что больше не причиню тебе боль.

Черт, как хочется поверить, но за десять минут невозможно вытравить плохие воспоминания и свети рубцы с раненного сердца.

— Интересно на какой из губошлепин ты забудешь об этих обещаниях?

Кирилл реагирует абсолютно спокойно.

— Ни на какой. Я свой выбор сделал.

Он не сомневается, не юлит, не оставляет себя поле для маневра.

— А если я буду говорить нет? Долго и упорно. Что тогда? Куда либидо денешь? Или днем будешь заливать мне о любви, а ночью скидывать напряжение с какой-нибудь губастой свистулькой, — мне неприятно об этом говорить, но молчать нет смысла, — если так, то не трать мое время и просто отпусти.

— Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? — он пытливо смотрит мне в глаза.

— Я хочу знать наверняка, что тот, кто просит о втором шансе и говорит о своих чувствах, больше не предаст и не назовет «навязанной обузой». Нет смысла второй раз нырять в бездну, если однажды страховка уже подвела. Как считаешь?

— Ты – не обуза. И я готов доказывать это столько времени, сколько потребуется на то, чтобы у тебя пропали сомнения, — его ладони горячие по сравнению с моими холодными и дрожащими, — Я не в праве чего-то ждать от тебя или требовать. Я прекрасно это понимаю. Просто дай нам шанс.