Кристин Ханна - Светлячок надежды Страница 55

Потом забираюсь в кровать вместе с ней и обнимаю одной рукой.

Она прислоняется ко мне и шумно вздыхает.

– Мне так плохо.

– Считай это жизненным уроком. Кстати, это не похоже на два пива. Что ты на самом деле пила?

– Абсент.

– Абсент. – Я ожидала другого. – А это хотя бы законно?

Мара хихикает.

– В мои времена девочки вроде Эшли, Линдси и Корал пили ром с колой. – Я морщу лоб. Неужели я такая старая, что не представляю, что сегодня пьют подростки? – Нужно позвонить Эшли, и…

– Нет!

– Что «нет»?

– Я, ну… была не с ними.

Опять ложь.

– А с кем?

Мара смотрит на меня.

– С ребятами из моей группы поддержки.

– О… – Я хмурюсь.

– Они круче, чем я думала, – поспешно говорит Мара. – Правда, Талли, и дело не только в выпивке. Все это делают.

Совершенно верно. И она явно пьяна – я чувствую это по ее дыханию. С наркотиками было бы по-другому. Кто из восемнадцатилетних хоть раз не приходил домой пьяным?

– Я помню, как первый раз напилась. Естественно, вместе с твоей мамой. Нас тоже застукали. Не самые приятные воспоминания. – Я улыбаюсь, вспоминая. Это было в семьдесят седьмом году, в тот день, когда меня должны были отдать в приемную семью. Я тогда сбежала – прямо к Кейт домой – и уговорила ее пойти вместе со мной на вечеринку. Нас арестовали копы и поместили в разные комнаты для допросов.

Марджи пришла за мной уже поздно ночью.

– Девушка, которая живет с нами, должна соблюдать правила. – Вот что она мне сказала. После этого я стала понимать, что такое семья, хотя и наблюдала за ней со стороны.

– Пакстон очень крутой, – тихо говорит Мара и прислоняется ко мне.

Я насторожилась.

– Тот парень, гот?

– Не надо. Я думала, ты не осуждаешь людей. – Мара сонно вздыхает. – Иногда, когда он говорит о своей сестре и о том, как ему ее не хватает, я начинаю плакать. И Пакстон понимает, как я скучаю по маме. С ним не нужно притворяться. Когда мне грустно, он читает свои стихи и обнимает меня, пока мне не становится легче.

Поэзия. Печаль. Страдания. Естественно, Мару это притягивает. Я понимаю. Сама читала «Интервью с вампиром». Помню, мне очень нравился Тим Карри в «Шоу ужасов Рокки Хоррора» – каблуки с блестками, корсеты и все такое.

Но Мара так юна, а доктор Блум назвала ее психику хрупкой.

– Ну, если ты была с этими ребятами…

– Только с ними, – честно призналась Мара. – И мы просто друзья, Талли. Я имею в виду, мы с Паксом.

Я испытываю облегчение.

– Ты не расскажешь папе, правда? Я хочу сказать, он не такой крутой, как ты, и не поймет, что я подружилась с таким, как Пакс.

– Я рада, что вы просто друзья. Пусть это так и остается, ладно? Ты еще не готова для чего-то большего. Кстати, сколько ему лет?

– Столько же, сколько и мне.

– Это хорошо. Я думаю, каждая девочка хотя бы раз в жизни увлекается романтичным поэтом. Я вспоминаю, как в Дублине, в… Нет, погоди. Этого я тебе рассказать не могу.

– Ты можешь мне рассказать все, Талли. Ты моя лучшая подруга.

Мара легко обводит меня вокруг своего маленького пальчика; я так сильно люблю ее, что становится больно. Но я не могу позволить, чтобы она меня очаровала. Я должна о ней заботиться.

– Я не буду рассказывать папе о Паксе. Потому что ты права – он фрик. Но лгать я тоже не буду. Договорились?

– Договорились.

– И еще, Мара. Если я снова приду в пустую квартиру, то сначала позвоню папе, а потом в полицию.

Ее улыбка гаснет.

– Ладно.

Тот ночной разговор с Марой что-то меняет в моей душе.

Ты моя лучшая подруга.

Я понимаю, что на самом деле это неправда и что мы друг для друга всего лишь суррогаты – каждая заменяет Кейт. Но эта истина растворяется в солнечном свете чудесного летнего дня, какие бывают в Сиэтле. Любовь Мары ко мне – и моя любовь к ней – становится для меня спасательным кругом. Впервые в жизни я действительно, по-настоящему, кому-то нужна, и я сама удивляюсь своей реакции. Мне хочется быть рядом с Марой, помочь ей. Такого со мной никогда не было. Даже с Кейт. Но Кейт во мне не нуждалась. У нее были дети, которые ее любили, заботливый муж, обожающие ее родители. Она ввела меня в свой семейный круг, любила меня, но это я нуждалась в ней, а не наоборот.

Теперь же сильной стороной стала я. По крайней мере, хотела бы быть. Ради Мары я найду в себе силы проявить свои лучшие качества. Я откладываю в сторону ксанакс и снотворное, сокращаю количество вина. Каждое утро я встаю, готовлю завтрак и звоню в ресторан, заказывая доставку ужина.

Затем приступаю к работе над книгой. После неудачной попытки воссоединения с матерью я принимаю решение опустить ту часть моей истории, которая мне неизвестна. Нельзя сказать, что я махнула на нее рукой – как раз наоборот. Мне очень хочется узнать больше о себе и о своей матери, но я вынуждена примириться с действительностью. Мемуары должны основываться на том, что я знаю. Поэтому в тот погожий июльский день я решительно сажусь за ноутбук и начинаю набирать текст.

Когда вы растете так, как росла я – брошенная девочка без прошлого, – то привязываетесь к людям, которые, как вам кажется, вас любят. По крайней мере, так произошло со мной. Чрезмерная привязчивость и потребность в любви проявились во мне очень рано. Я всегда, сколько помню себя, жаждала любви. Безусловной, пусть и незаслуженной. Мне нужно было слышать, что меня любят. Как это ни печально, моя мама не произносила этих слов. Бабушка тоже. И никто другой до семьдесят четвертого года, когда я переехала в дом, который бабушка и дедушка купили в захолустье. Догадывалась ли я, поселившись на узкой улочке в обшарпанном доме вместе с моей обкуренной матерью, что моя жизнь изменилась? Нет. Но когда я встретила Кейтлин Скарлетт Муларки, я поверила в себя. Потому что она в меня верила.

Наверное, вас удивляет, что я начинаю свои воспоминания, рассказывая о своей подруге. Наверное, вам приходит в голову мысль, что я лесбиянка или просто не знаю, как должна начинаться книга о собственной жизни.

Я начинаю отсюда как будто с конца, потому что на самом деле история моей жизни – это история нашей дружбы. Когда-то – сравнительно недавно – у меня было свое телевизионное шоу. Оно называлось «Подруги». Я оставила его, когда Кейт стала проигрывать борьбу с раком.

Конечно, уйти из телевизионного шоу без предупреждения – недостойный поступок. Теперь я безработная.