Ирина Волчок - Будешь моей мамой Страница 56

— Точно, — неожиданно поддакнула Шурка и шмыгнула носом. — Такой — ни у кого… Я даже раньше и не знала, что такие мамы бывают.

Ее мать помедлила, пожала плечами, отвернулась и пошла, бросив через плечо:

— Александра, мы тебя ждем.

Шурка стояла, вытянувшись как струна, сжав кулаки и сверкая глазами, и из глаз этих выползали крупные медленные слезы.

— Шурка, не надо так, — тихо сказала Ольга, осторожно выскальзывая из-под руки Игоря Дмитриевича. — Ты же умница, Шурка… Зачем ты с матерью так? Мы же столько об этом говорили… Ой, не реви ты! Прости меня, напрасно я тебе сказала! Ты девочка уже большая, сама во всем разберешься.

— Во, па, видишь? — Анна хмыкнула и подчеркнуто удивленно повертела головой. — Все время буквально ревет и ревет. Сейчас смеяться будет.

И Шурка тут же засмеялась сквозь слезы, опять вытирая ладонями глаза, быстро заговорила, откровенно разглядывая Игоря Дмитриевича:

— Вы — отец Чижика, правильно? Очень похожи, прям как две капли воды. Это очень хорошо, такая примета есть: если дочка на отца похожа — счастливой будет. Чижик обязательно счастливой будет! Чижик, ты будешь счастливой, вот увидишь! Ты уже счастливая, может, ты этого еще не знаешь, но потом…

— Я знаю, — важно встряла Анна в поток Шуркиных слов.

— Конечно, знаешь, — горячо согласилась Шурка и опять обхватила Ольгу за шею длинными тонкими руками. — С такой мамой кто хочешь счастливым будет. Оль, дай же ты мне адрес, наконец, а то опять потеряешься, где я тебя искать буду? Игорь Дмитриевич — вы ведь Игорь Дмитриевич, я правильно запомнила? Давайте визитку, я вам надоедать не буду, клянусь! Я просто вашей жене писать буду… И звонить… Не очень часто, вы не беспокойтесь!

— Шурка! — Ольга беспомощно трепыхнулась в ее руках, пытаясь остановить лавину слов. — Постой, замолчи на секунду, ты что-то совсем не то говоришь… Ты не поняла, все совсем не так…

Шурка выпустила ее из рук, отстранилась и испуганно вытаращила глаза:

— Да? А как? Чижик говорит: мама… Я думала…

— Оленька — моя мама, — гнула свое Анна. — Просто она не хочет с папой жениться. Но это ничего. Может, она потом передумает. Я подожду. И папа подождет. Да, па?

— Да. — Игорь Дмитриевич опять уставился на Ольгу этим своим ожидающим взглядом. — Я тоже подожду, раз так надо.

Ольга отступила к скамейке и села — ноги не держали. И так все невозможно запуталось, не хватало только публичного выяснения отношений. Сейчас еще и Шурка вцепится в нее мертвой хваткой — вынь да положь ей все подробности… Она Шуркину мертвую хватку знает, с Шуркиной мертвой хваткой даже Галкина ни в какое сравнение не идет… Инквизиторша.

— Ну и ничего, — сказала инквизиторша, тихо садясь рядом с ней. — Может, даже и правильно. Я тебя могу понять… после всего этого. — Она быстро глянула вслед родителям, и на ее полудетской мордашке на миг проступило какое-то не то брезгливое, не то циничное выражение. — Ты, Оль, главное, делай все так, чтобы тебе лучше было… Во, карандаш нашла. Где тебе мой адрес записать? Мы тут еще неделю будем, может, встретиться, а? Игорь Дмитриевич, вы не против?

— Мы тут у друзей. — Игорь Дмитриевич не отрывал взгляда от Ольги. — Может, мы у них и соберемся все? Как, Оленька, ты не против? Они очень хорошие люди, вам, Шура, они понравятся. Вот визитка, дайте-ка свой карандаш, я номер мобильника припишу.

Они говорили еще о чем-то, обменивались адресами, уточняли, когда и где можно встретиться прямо завтра и как дозвониться до Калмахелидзе, и Анна что-то чирикала про дельфинов, а Ольга сидела, молчала, держала Шурку за руку и смотрела на Чижика. Анна напялила свои стопудовые очки и придирчиво рассматривала Шурку. Шурка наконец заметила очки Чижика и замолчала, открыв рот и забыв дышать. Потом заглянула Ольге в лицо и шепнула испуганно:

— Твои, да?

Ольга молча кивнула, и они обе еще немного помолчали, а потом Шурка сказала, что ей пора, быстро клюнула Ольгу в щеку мокрыми детскими губами, неохотно поднялась и быстро пошла прочь. Через несколько шагов остановилась, оглянулась и громко сказала:

— Оль, я тебя ни на минуту не забывала, честное слово. Анька, тебе повезло. У тебя все будет хорошо. Игорь Дмитриевич, вы хороший. Пока!

Несколько человек в толпе оглянулись на нее с недоумением и интересом. А она отвернулась и пошла очень гордой и независимой походкой, развернув узкие прямые плечи и высоко подняв голову. Совсем ребенок…

— Красавец какой. — Голос Игоря Дмитриевича вывел Ольгу из ступора. — Я таких красивых мужиков не видал никогда… Теперь понятно, почему ты за него пошла…

— Кто красавец? — не сразу поняла Ольга, проследила за его взглядом и искренне удивилась: — Это Шуркин отец, что ли, красавец? Ну и ну… Игорь Дмитриевич, да вы-то гораздо красивее.

И, только заметив его растерянность, поняла, что ляпнула совершенно не то. И смутилась чуть не до слез, и хотела сказать, что имела в виду совсем не внешность, но это было бы и вовсе глупо, тем более что именно внешность она и имела в виду… Фу, как неловко получилось.

— Па, ты не веришь, что ли? — Анна похлопала отца ладошкой по щеке, обращая на себя его внимание. — Это чистая правда, ты красивее, чем Кощей Бессмертный.

Игорь Дмитриевич прижался головой к голове дочери и захохотал. И Ольга засмеялась с облегчением, и Анна хитро хихикнула в ухо отцу. А потом они услышали возмущенный галдеж целой толпы Калмахелидзе:

— Нет, как это понимать, слюшай? Мы их там ждем, ждем, а они тут развлекаются! Та шо ж таке робится? Батоно Игорю! Шо вы уси так смиетесь?

Игорь вытер глаза, обернулся к Калмахелидзе и радостно заявил:

— Братцы! Ольга и Чижик считают меня красавцем! Гораздо красивее Кощея Бессмертного! Можете себе представить?

— А шо, — согласилась Этери. — Я так можу.

И теперь уже захохотали все, а Ольга смеялась еще и потому, что она единственная совершенно точно знала, что ничего смешного тут нет. Это скорее грустно — как она может говорить о какой-то там красоте. Как кто-то может вообще что-то там говорить о красоте. Всю жизнь Григорий говорил ей, что она безобразна, ну, в лучшем случае — просто дурнушка. Да и остальные считали ее серой мышкой. Просто не замечали или откровенно жалели — до той минуты, пока она не сняла свои ужасные очки… Ах, это же просто другой человек! С ума сойти! Кто бы мог подумать!.. И ведь все они думали, будто делают ей комплимент. Нет, это не грустно, это просто глупо, это действительно смешно. И правильно все делают, что смеются. Не плакать же, в самом деле…

Хорошо Шурке, она умеет плакать и смеяться одновременно.