Хорошая девочка. Версия 2.0 - Дора Шабанн Страница 56

— Выдохнул, салага. Устраивайся, обсудим тут пару тем, — повелело непосредственное начальство.

Вдохнули. Выдохнули. Выпили.

Заведующий отодвинул рюмку в сторону, глянул остро:

— Значит так, тут у нас внезапно ставок освободилось — преподавай не хочу. Выберешь, чего нравится и вперед. Про исследовательскую часть я даже не волнуюсь, тут под тебя уже и «РЖД», и «Роскосмос» пару грантов готовы подогнать, только возьми. С этим нормально будет, так?

Условия отличные, естественно, с радостью согласился:

— Так.

— Теперь давай про серьезное, — Игорь Александрович снял очки, повертел в руках, потом почему-то покосился на дверь.

О, как. Гранты «Роскосмоса» — это так, детские игрушки, судя по всему. Уже интересно, что же для этих монстров от науки действительно «серьезное».

— Что ты собираешься делать с Ритой?

Простите, что?

Оба зубра смотрели на меня, как на дебила.

Зав.каф покачал головой:

— Хорошо, переформулирую, для особоодаренных: ты что-то собираешься предпринять в отношении Риты. И что там у вас к чертям случилось в Китае? Чего ты учудил, что, цитирую: «я узнала о принципиальном моменте, который напрочь лишает все наши возможные отношения будущего», а?

— Это я и сам хотел бы узнать. Фактически это, конечно, не ваше дело, а наши личные взаимоотношения. Но у меня насчет Маргариты Анатольевны исключительно серьезные намерения.

Академик хмыкнул:

— Что именно они включают в твоем понимании: написание и защиту докторской?

— Брак, совместную педагогическую и научную деятельность, две докторские — для начала. И, в перспективе, внуков на выходные в старости.

Профессора переглянулись, и Игорь Александрович криво усмехнулся:

— Шустрый ты парень, но она-то пока еще замужем.

— Она разводится, — зло отрезал.

Бесит. Любое упоминание о ее статусе бесит.

— Но муж ей развод не дает, — хитро протянул Алиев.

Не время являть своих демонов, да и публика не заслужила, так что только скрипнул зубами:

— Даст.

— Мне нравится твоя уверенность, — удовлетворенно заключил Реваз Равильевич.

А мне — ваша поддержка, интриганы старые.

— Вы же понимаете, что я не только науку могу двигать? Но и некоторых непонятливых тоже. Так что сейчас мы с вами решим все горящие вопросы, и поеду я к любимой женщине.

Тут зазвонил внутренний телефон начальства. Игорь Александрович был явно удивлен:

— Да? Что? О, спасибо! Ждем тогда.

И повернувшись к нам злорадно сообщил:

— На ловца и зверь бежит. Миронов прибыл. С цветами мчит на кафедру. На проходной сказал — спешит жену поздравлять.

Вот сейчас и я его поздравлю, пожалуй.

Глава 56

Ты ему слово, он тебе десять

'И любовь безумной птицей

Разобьёт твоё окно

Снова буду тебе сниться,

Буду сниться всё равно!'

Олег Газманов «Единственная моя»

Но начальство не одобрило то, что, видимо, у меня на лице отразилось:

— Сидеть, Владимир Львович. Ты не отсвечиваешь, пока мы не разберемся, чего вообще происходит.

— Нет, я…

— Ты слушаешь старшего по званию, капитан. Как понял?

— Есть, — свои полковничьи погоны зав.каф являл миру хоть и редко, но метко.

Подождем, бл*.

«Ждать да догонять — нету хуже», — говорила моя мудрая бабушка, а я, идиот, с ней по этому поводу всегда спорил. Дурак был.

Сейчас, сидя в кабинете с коньяком и непосредственным начальством, и ожидая, как пройдет встреча профессоров Алиева и Миронова, чувствовал себя горящим на медленном огне.

Меня буквально разрывало: хотелось лететь — нестись искать Марго, просить прощения на всякий случай, обнимать, шептать, как скучал, при необходимости — утешать; столь же сильно желалось пригласить Александра Михайловича в укромный уголок, поговорить тет-а-тет.

И если бы не окружающая профессура, я бы начал с Миронова. Потому, что он ближе.

Не имея сил просто ждать, от дикой жажды деятельности написал Русу: «Где мать?» и обалдел от полученного ответа: «Нет в городе. Вернется завтра вечером. Плохо ей».

А то я сам не понял, что не от великого счастья радость моя сорвалась прочь.

Но я настырный, а с этой семейкой только так и надо, поэтому дожимаем: «Где?».

Между тем сегодняшний нескучный день на кафедре все набирал обороты.

Влетевшему в коридор с букетом бордовых роз наперевес Александру, дорогу заступил Реваз Равильевич:

— Саша, на пару слов.

— Авада кедавра, — заржали в аквариуме подслушивающие и подсматривающие неуемные молодые специалисты.

— Это как пойдет, — хмыкнул Алиев и приглашающе открыл дверь в свой кабинет.

После того как профессора скрылись из виду, брожения в аквариуме усилились. Но, не достигнув критической точки перехода на сплошь нецензурную лексику, затихли от одного лишь явления в дверях Игоря Александровича.

Любят, однако, Марго коллеги.

И сильно. Суки.

Но это ничего, все они обучаемы, а я, как говорят авторитетные личности от педагогики, хороший преподаватель. Все у моей звезды прекрасно будет на кафедре.

Пока я предавался мечтам об улучшении микроклимата в отдельно взятом коллективе с использованием некоторых армейских методик, зав.кафу вновь позвонили, и, похоже, снова с проходной.

Мрачнее тучи, Шеф, как зовет его Марго, чуть ли не с ноги открыл дверь в кабинет, где заперлись профессора:

— Прекращай выкобениваться, Александр. Отстань, наконец, от Риты.

Вот это внезапно сейчас было.

Обалдел не только я. Миронов, похоже, тоже:

— Тебя не спросил, что мне с моей женщиной делать.

— А я и не про твою женщину, что сейчас скандалит на проходной и срочно требует пустить ее к профессору Миронову, дабы она могла обрадовать его новостью о грядущем отцовстве, говорю. А о своем специалисте, которому ты полгода мотаешь нервы.

Да ладно, бл*?

— Что-что там на проходной? — простуженным драконом прошипел Алиев.

Игорь Александрович с удовольствием на всю кафедру иерихонской трубой повторил:

— Там беременная женщина Александра Михайловича голосит на весь первый этаж и желает нашего профессора срочно видеть.

— Да быть того не может, Игорь, — Миронов звучал изумленно.

Шеф-ехидна себя не сильно сдерживал:

— Да ректором клянусь, Саша. Иди, охрана не может силком выставить из здания беременную девочку.

— Девочку? — уже гремел злющий Алиев.

— Ну, там сегодня Николаич дежурит, он сказал лет двадцать ей вроде. На третий курс смахивает.

Не удержался, подошел поближе поглядеть на счастливого будущего папашу-пенсионера. Не понял, что внутри у меня: зависть или злорадство.

Профессора наши пребывали в разной степени обалдения, но зацепило всех.

— Скотина ты, Саша. Я тебе что