Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений Страница 57

— Помочь? — Спросил он, наблюдая, как Карина терзает молнию.

— Справлюсь. — Она улыбнулась.

Очень вежливо и мило. Словно говорила с ним на том благотворительном вечере, а не находилась в его комнате, измученная и избитая. Помимо всего остального.

К черту! Постоянное напоминание не поможет ему это решить.

Он продолжал стоять, наблюдая.

Она справилась. Действительно справилась. И, не скрывая облегчения, сбросила осточертевшее ей платье на пол, похоже, чувствуя себя совершенно нормально, находясь в его компании в одних трусиках. Или, очень достоверно показывая, что это так.

Он в себе подобной нормальности не ощущал.

Синяки, ссадины, ожоги. Да, в этом было дело. В этом.

Но не только…

Костеря себя в уме, Константин оттолкнулся он двери и быстро прошел к гардеробной. У него не имелось в запасе женских вещей. Даже не думал никогда, что может пригодиться какой-нибудь халатик.

Сорочки, сорочки, костюмы.

Соболев раздраженно осматривал вешалки и полки, отметая джинсы, свитера и галстуки. Наконец, взгляд задержался на стопке футболок, задвинутых в угол. Он любил играть в теннис. Но, обычно, попадал на корт спонтанно, хоть и с завидной регулярностью. И одежду, вечно заказываемую для таких тренировок, с собой, разумеется, заблаговременно, не брал. По месту либо посылал помощников за новым комплектом в магазин. Либо, когда совсем доставали, шел, в чем был, избавляясь на корте от туфель и рубашек. В каком виде играть, чтобы снять злость и напряжение, ни один тренер не смел ему указывать.

Схватив из стопки одну футболку, он вернулся в комнату и замер на пороге. Карина свернулась клубочком на краю его постели и уже спала. А ведь он искал не больше трех минут.

Господи!

В очередной раз, отругав себя за кретинизм, Соболев тихо подошел к кровати и накрыл ее покрывалом, бросив футболку на матрас рядом с ней.

Карина тут же приоткрыла глаза. Хотя было видно, что это потребовало от нее титанических усилий. Глаза «плавали», словно она никак не могла сфокусировать взгляд. И все равно, ведь, вела себя чутко и опасливо, как дикое животное, попавшее в руки слишком жестокого укротителя. Но продолжающее огрызаться и кусать, бороться за свою жизнь и свободу.

— Пойду, гляну, как дела в твоей комнате. — Прошептал Константин, тщательно налепив на лицо невозмутимую маску. — Отдыхай пока.

Он направился к двери, но, все-таки, не выдержал.

— И часто тебя заставляли в таком состоянии развлекать их? — Хрипло, от сдерживаемого гнева, тихо поинтересовался он почти с порога.

Не оборачиваясь, глядя в одну точку прямо перед собой, на желтую, оштукатуренную стену коридора.

Карина не ответила.

Он оглянулся. Она лежала лицом от него. Наверное, снова заснула.

Константин сделал еще шаг из комнаты.

— Всегда, если я была в сознании и мне не мешали переломы. — Тихий шепот долетел до него уже тогда, когда он собрался закрыть двери.

Соболев аккуратно притворил дверь. Отошел в конец коридора, где имелось окно, выходившее на тыльную сторону участка, на двор за домом. И со всей силы саданул кулаком по массивному, добротному деревянному подоконнику.

Твою мать!

Уже укрощенная, вроде бы, ярость, взорвалась и кипела внутри обжигающим вулканом. В костяшках пульсировала немилосердная боль, но мозги от этого не просветлели.

Он старался призвать на помощь разум и расчет, но пока не особо справлялся.

Соболев не был ангелом, даже не праведным человеком. Он был дельцом, строящим бизнес не где-то на правовом и демократическом Западе, а в их стране. Он на многое мог пойти в своих интересах, многое понимал и вполне позволял себе человеческие слабости. Он мог многое понять и оправдать очень много всего и в поведении других людей.

Но это… Это не люди. И понять их нельзя.

Это звери. Не дикие. Больные. Бешенные.

И с такими следовало поступать только одним способом.

Он трижды возвращался с твердым намереньем разбудить Карину, чтобы помочь перейти в комнату, приготовленную специально для нее. Та располагалась совсем недалеко, через одну дверь по коридору. Но после того как так проштрафился с этим чертовым обедом, Костя не собирался позволять ей перебираться самостоятельно. В столовую, кстати, он так и не вернулся, аппетит отбило напрочь.

Сначала он вернулся в свою комнату, едва Валентина Васильевна закончила перестилать постель. Но Карина так крепко спала, даже не вздрогнула, когда он открыл дверь, не пошевелилась, и это при ее-то чуткой настороженности, что Соболев решил дать ей поспать еще. До вечера еще было не так и мало времени, успеет перебраться. И он ушел.

Тем более, приехал Шлепко, уже успевший побывать в офисе и узнать все и обо всех. Дел, как и обычно, накопилось достаточно, даже при том, что Соболев не прекращал заниматься работой, находясь в Киеве. Оставив в доме одного из охранников и разрешив второму идти к остальным, отдыхать в пристройке, где они обычно «обитали», они со Шлепко засели за бумаги.

Вообще, на территории находилось не меньше шести охранников. Раньше их было больше, но времена менялись, о чем Соболев не забывал напоминать Никольскому. Тот бы и дивизию не поленился разместить на его участке. Хотя, правильно старался, в общем-то, Боря. Для того Соболев его когда-то и переманивал под свое крыло. Сейчас в доме находилось двое, один из тех, что Борис притащил в Киев, и один из тех, кто оставался тут. Надо было бы поставить обоих из тех, кто не летал, чтоб парни отдыхали. Но Константин опасался, что обилие новых лиц не поспособствует нормализации состояния Карины. А так — по комнатам сегодня будет делать обход тот, которого она хотя бы знает в лицо. Хоть не испугается, если наткнется. Завтра, перед тем, как уехать, он покажет ей всех. Да и парням оставит четкие указания. Константин помнил опасения и замечания Стаса, и не собирался усугублять ее состояние. Вытаскивать ее из этого ада надо, а не добавлять новых проблем.

Размышляя над этим, он вспомнил, что ему вовсе не понравилось поведение домоправительницы.

С ней он разговаривал уже после того, как около девяти вечера отправил домой Шлепко. Валентина Васильевна работала в его доме чуть меньше полугода. Предыдущая домоправительница уволилась и уехала в ближнее зарубежье, помогать дочери, у которой, насколько он смутно помнил, родилась то ли двойня, то ли тройня. Или, просто, трое детей? В эти дебри их наследников он особо не лез и не разбирался. Просто поручил Максиму найти ему новою домработницу. Тот распоряжение выполнил быстро, отчитавшись, что рекомендации у претендентки хорошие, работала до этого у довольно известной семьи ученых, которые сейчас уехали в Швецию, заниматься какими-то своими исследованиями. Это все проверил и подтвердил и Никольский. После этого Константин непосредственно общался с Валентиной Васильевной первый и последний, до сегодня, раз, объясняя свои требования. Они практически не пересекались. Соболев далеко не каждый день возвращался домой, часто ночуя в офисе. И все, что требовал от домработницы — круглосуточное наличие хорошей еды и порядок. Встречать его после работы он не просил, пусть отдыхает человек ночами. Инструктаж по правилам поведение и безопасности в этом доме, и этого дома с Валентиной Васильевной проводил Шлепко.