Слепая зона - Кэнди Стайнер Страница 57

Живот скрутило, пока цифры увеличивались и увеличивались, а потом я вышла в коридор и сразу же увидела Шона, который стоял возле открытой двери в самом конце.

При виде него эти странные бабочки внутри затрепетали.

Он прислонился к дверному косяку, беззаботно скрестив руки и ноги, пока наблюдал, как я шагаю к нему по коридору. Его взгляд открыто блуждал по моему телу, и я не смогла скрыть румянец, который согрел мои щеки под таким непоколебимым взором.

– Привет, – сказал Шон, когда я подошла ближе, а потом оттолкнулся от стены и заключил меня в крепкие объятия.

Они были теплыми и уютными, будто мы знакомы уже много лет, будто он приветствует старого друга, по которому страшно соскучился. От него пахло какими-то растениями, возможно, пачули. Отстранившись, Шон одарил меня ленивой улыбкой, а его глаза заблестели, когда он протянул руку, чтобы провести меня внутрь.

– Надеюсь, ты не возражаешь против еды навынос, – сказал он, закрыв за нами дверь. – Я слишком устал, чтобы что-то готовить.

Я ничего не ответила, потому что стояла разинув рот и рассматривала то, что ждало меня внутри. Его темная студия была слабо освещена теплым светом свечей, их пламя мерцало, отбрасывая тени на стены и на стол, накрытый в середине комнаты. Шон постелил на журнальный столик скатерть кремового цвета, а прямо в центре него стояла дюжина роз в окружении еще нескольких свечей. По обеим сторонам были разложены подушки, формируя импровизированные стулья, а на столе лежали коробки из знакомого мне близлежащего ресторана итальянской кухни, в которых было все – от курицы и пасты до баранины и брускетт.

На фоне тихо играла музыка – какая-то спокойная джазовая композиция, и я окинула взглядом всю минималистичную комнату. Возле окна стоял синтезатор, а рядом с ним гитара. Ноутбук был открыт, а на его экране виднелась какая-то программа для создания музыки. Еще в комнате был небольшой диван из коричневой кожи в цвет ботинок, которые всегда носил Шон, и матрас на пружинном блоке, задвинутый в угол.

Комната разом представляла собой спальню, кухню, гостиную и музыкальную студию, а вкупе с пластинкой, крутившейся в виниловом проигрывателе, и множеством постеров на стене создавалась почти гранжевая, романтическая атмосфера, будто прямиком из фильма девяностых.

– Ух ты, – выдохнула я, осматриваясь.

– Надеюсь, я не переборщил, – сказал Шон, проведя рукой по растрепанным волосам. – Люблю свечи.

– Красиво, – заверила я, хотя голос прозвучал хрипло. Затем последовала его примеру и села на подушки с противоположной стороны стола.

– Вина? – предложил он и поднес бутылку к бокалу, прежде чем я успела ответить. – Это «Москато». У меня так и не развился вкус к более сложным сортам.

Я издала смешок.

– Что ж, думаю, это можно спустить с рук, раз тебе всего девятнадцать.

– Двадцать, – поправил он, наполнив наши бокалы, а потом поднял свой. – За тебя, Джиана, – сказал Шон, глядя на меня искрящимися в свете свечей глазами. – И за музыку, которая наполняет наши души.

Я улыбнулась, чокнулась своим бокалом с его, а потом сделала глоток. Вино оказалось слишком сладким и по вкусу больше напоминало виноградный сок, чем алкогольный напиток. Но мне понравились пузырьки, которые плясали на языке, пока я осматривалась.

– Мне не хватало тебя на моих выступлениях, – признался Шон, положив себе на тарелку пасту с песто, и передал мне контейнер.

– Я удивлена, что ты вообще меня там заметил.

– Почему тебя это удивляет? – искренне поинтересовался он. – Ты только взгляни на себя.

Я приподняла бровь, окинув взглядом неряшливую просторную толстовку и лосины.

– Ага. Просто красотка.

Шон рассмеялся.

– Ты красотка. Причем неповторимая. Выделяешься так, как ни одна другая девушка, которую я встречал.

Отчего-то его слова заставили меня поморщиться – главным образом потому, что я терпеть не могла эту фразу про «ты не такая, как все». Она казалась мне противоречивой и скорее походила на оскорбление женского пола, чем на комплимент в мой адрес.

– Мне казалось, ты никогда не замечал меня до той нашей вечерней встречи в городе, – парировала я.

– Я замечал тебя повсюду, – спешно выпалил он и замолчал, выкладывая куриную котлету. – Видел тебя в кафе весь прошлый год и наблюдал, как ты подпевала каждой песне – даже моего сочинения.

Я покраснела.

– Видел, как ты пила один и тот же кофе, что-то вроде большого эспрессо с пенкой, – добавил он со смешком. – Каждый вечер, когда я был там. И я всегда задавался вопросом, останешься ли ты, подойдешь ли поближе и поздороваешься, но ты так этого и не сделала.

Я замерла, не в силах поверить, что Шон обращал на меня внимание, а тем более ждал от меня первого шага.

– Знаешь, ты и сам мог преодолеть этот барьер.

– Возможно, – согласился он. – Но каждый раз ты убегала, как только я заканчивал сет. А когда у меня был перерыв, ты утыкалась в книгу. – Он посмотрел мне в глаза. – Ты хоть знаешь, как страшно подходить к девушке, когда она читает книгу? Это все равно что пытаться погладить кошке пузо. Все может закончиться отлично, но, скорее всего, получишь когтями по лицу за одно только предположение о том, что с тобой желали иметь дело.

Меня удивил собственный внезапный смешок, а последовавшее за ним фырканье вызвало широкую улыбку на лице Шона.

– Справедливо, – сказала я сквозь смех, сделала глоток сладкого вина и приступила к пасте.

– Могу задать один вопрос? – поинтересовался Шон.

Я кивнула, и он замолчал на несколько секунд, держа вилку над тарелкой, а потом наконец заговорил снова.

– Почему ты встречаешься с Клэем Джонсоном?

По телу пронеслась болезненная дрожь из-за бессчетного количества причин. Меня сразило все разом: упоминание имени Клэя, воспоминания о случившемся между нами, напоминание о том, что на самом деле мы с ним не встречались.

Я сглотнула.

– А почему это важно?

– Потому что я не могу этого понять, – честно ответил Шон. – Не могу, хоть убей. Знаешь, я думал, он классный, но потом увидел, как он с тобой обращается. Например, в ту ночь в клубе, когда он, можно сказать, домогался тебя у всех на глазах. А потом в Яме, когда выпил шот с тела другой девушки.

Притворство. Все это было притворством.

– Она ничего для него не значила, – прошептала я.

– А ты значишь?

Я нахмурилась, посмотрела на Шона и увидела, что он глядит на меня как на бедную несчастную девочку, которая даже не осознает, что с ней