Екатерина Каверина - Цвета счастья Страница 58

— Мне было страшно, холодно и страшно, вот только мама была рядом, а потом этот бесконечный крик, крик и звук падающего тела. Я убежал прочь из квартиры, схватил свои вещи и поехал на дачу, где мы с друзьями собирались отмечать Новый год. Я даже ни разу не оглянулся, новогодняя ночь прошла в пьяном угаре, вино, водка, громкая музыка, калейдоскоп лиц. На следующий день, часа в 3 меня разбудил отцовский водитель, отец умер в эту же ночь, у него случился инфаркт, он сидел один в пустой холодной квартире и во всем обвинял себя — не так сильно любил, не уделял достаточно времени. Он умирал, а я веселился со своими друзьями.

Катя не замечала, как слезы текут по ее лицу, горячие и соленые, ее сердце разрывалось от любви и жалости, а еще от гнева, как могли родители так поступить с Сергеем. Он же был таким молодым, страх — это так естественно. И все годы он винил только себя.

— Если бы я остался с отцом, а не поступил, как последний трус, возможно, все было бы иначе, а так — я не остановил мать и убил отца.

— Сергей, нет, нет, послушай, ты не можешь брать на себя ответственность за их поступки! Ты был их сыном, они несли за тебя ответственность, а не наоборот. Иногда умереть — самое простое, куда труднее жить, каждый день, каждую минуту жить и помнить, вспоминать. Ты виноват только в том, что был молод, может быть, импульсивен, но не в их смерти. Ты не можешь винить себя, — плакала Катя, — теперь я понимаю, что для тебя связано с Новым годом.

— Не плачь, Катя, не плачь!

— Я не могу не плакать, мне всегда всех жалко, а тут…

— Ты будешь хорошей матерью, — невпопад сказал он.

— А ты уже хороший отец…

— Потом я узнал, что у матери был рак мозга, по прогнозам врачей, она могла прожить еще с полгода и все. Ее такую живую, красивую, ужасало медленное угасание, ее врач говорил мне, она спрашивала, не что с ней будет, а как быстро она изменится и когда эти перемены заметит отец. В это же время отца назначили на новую должность, он дневал и ночевал в министерстве, матери мерещились любовницы, внебрачные связи. Теперь я понимаю, для нее уйти из жизни было выходом из того ужаса, в котором она оказалась. Она обвиняла во всем отца и меня, даже не знаю почему.

— О, Боже, — только и смогла сказать Катя, да и какие еще слова тут могли быть произнесены. Ей так хотелось освободить Сергея от этих холодных болезненных воспоминаний, дать ему хотя бы каплю радости и сострадания, но вот примет ли он их? А пока Катя наслаждалась моментом, она сжимала его сильное тело в объятиях, чувствовала, как, словно пойманное в клетку, бьется сердце, как жаркое дыхание щекочет ее щеку, напоминая те далекие и недавние, такие счастливые и, увы, уже прошедшие дни.

Сергей медленно отстранился, Кате сразу стало холодно и одиноко, холодно, как в аду, — вспомнились его же слова.

— Я в тот же год по обмену уехал в Америку, помог приятель отца из министерства, вернулся в 93 году, заканчивал учебу в Плеханова, потом снова уехал по гранту учиться в бизнес-школу. Позже, когда я окончательно вернулся, я встретил того отцовского водителя, что вытащил меня с дачи, он так и продолжал работать в МИДе, мы говорили об отце, о маме, и вдруг он признался, что последний год до маминой смерти они были любовниками. Моя любящая мать и он… я не верил, но он, спустя столько лет, был искренен в своем горе, что поверить все же пришлось. Так рухнула последняя моя иллюзия — о счастливой семейной жизни, богиня оказалась простой лживой женщиной. — Сергей на мгновение замолчал, а перед Катей пронеслись все те события, о которых он говорил: счастливое детство, беззаботная юность и череда трагедий, а затем — недоверие и холодность, все тот же пресловутый и банальный страх любить.

— Извини, я вывалил на тебя массу своих детских проблем, — недобро усмехнулся Сергей и одним глотком допил оставшийся на дне бокала коньяк. Он уже собрался уходить, когда Катя протянула руку и вновь усадила его рядом с собой. Она в одно мгновение поняла, что все происшедшее между ними, его невнимание и холодность, конечно, это никуда не делось, но момент, короткий миг, когда Сергей открыл перед ней душу, его нельзя упускать, и пусть это был интуитивный, подсознательный шаг, но Катя пошла на поводу у эмоций.

Сергей сидел, застыв, как изваяние, все еще переживая трагические картины прошлого, Катя поняла, в сегодняшней игре она будет ведущей, будет дарить, а не получать.

Она нежно скользнула холодной рукой по его лицу, тонким пальчиком провела по контуру губ, быстрым движением расстегнула пуговицы на рубашке, ощутила тепло его тела, такого родного и знакомого. Сергей оставался неподвижным, только частое дыхание выдавало его. Катя коснулась своими губами его губ, лаская, дразня, терзая, мечтая лишь об одном — стереть жесткую ухмылку с его лица. Все без ответа, все напрасно — ее любовь, нежность — все, ну что ж, тысяча первое крушение иллюзий! Катя медленно отстранилась, вздохнула и почувствовала, как еще одна непрошеная слеза бежит по щеке. Она коснулась лица, как вдруг почувствовала его сильные руки на своих дрожащих ладонях, Сергей властно поднял Катю на руки и бережно уложил на кровать, резким движением сбросил рубашку и потянул вверх ее свитер, подарил обжигающий поцелуй и замер на мгновение, словно не зная, что делать дальше. Потом, словно на что-то решившись, он опустился рядом. Все слилось воедино: желание, страх, нежность, ненависть, и еще — невысказанная, печальная в своей покорности где-то совсем рядом бродила любовь.

Они стремились друг к другу с небывалой силой и с той же силой отталкивали друг друга, словно боясь сдать последний рубеж горьких и холодных чувств. Сергей покрывал поцелуями ее тело, ловил каждый вздох, каждый удар сердца, а Катя только крепко сжимала его в объятиях и плакала, словно уже никогда не могла остановиться. Но вдруг что-то произошло, темное, тайное, жаркое чувство метнулось вверх — Катя перестала плакать, Сергей оставил свою нежность. Все вернулось на круги своя — словно быть вместе предназначалось им самой судьбой: его опытные ласковые руки, ищущие губы, колючая щетина на ее тонкой бледной коже. Катя забыла обо всякой неловкости, которую где-то в глубине души или ума испытывала из-за изменившегося и располневшего тела — ведь не было больше тел — было только единение чувств …

За окнами догорал ранний зимний закат, багряный солнечный диск медленно опускался за линию горизонта, готовясь дать жизни вечеру, а затем и ночи — новогодней ночи. Сергей раскинулся на постели, сбросив одеяло и яростно обхватив подушку, длинные девичьи ресницы бросали тени на лицо, на подбородке пробивалась щетина, брови были нахмурены, а губы сложились в едва уловимую, но все же, улыбку — человек противоречий. Катя смотрела на него и испытывала ставшее уже привычным чувство — любовь наполовину с грустью и сожалением, но сегодня любви было больше, она побеждала. Катя с грустью заметила новые морщинки на его лице и круги усталости вокруг глаз — вот бы он так переживал из-за нее — мелькнула глупая мысль.