Наталия Терентьева - Бедный Бобик Страница 58

– Так… – Денис шагнул к ней в квартиру, захлопнул за собой дверь.

Бабуся с интересом смотрела на него, особо не протестуя.

– Как – утопла? Как это? Кто вам сказал?

Соседка собрала крепкие пальцы в маленький кулачок, запоздало потрясла им пару раз перед лицом Дениса и смело ткнула его в грудь.

– Вперся, вперся… Чего вперся-то? Щас вот как дам!.. – Бабуся вздохнула. – Мария Демьяновна меня зовут, я тут тридцать семь лет уж живу. Всех знаю, и живых, и тех, кто помер вперед меня.

Денис старался говорить спокойно:

– Кто вам сказал, гм… Мария Демьяновна, что она… утонула?

– А чё ж мне говорить? Я и так знаю. И милиционер приходил вначале, а потом перестал.

– А-а… – Денис присел на телефонный столик и внимательно посмотрел бабусе в лицо, стараясь понять, в уме ли та. – Кто же там теперь живет?

– А чего – кто? Конь в пальто! Никто не живет! Сорок дней еще не прошло! Да и потом… Ее ж не нашли.

– Не нашли? Так, может, она просто уехала?

Старушка поджала губы.

– Это ты уехал, а она утопла, когда ты уехал. Что? Не так? Вылупился… смотрит…

Денис все смотрел на Марию Демьяновну, которая, оказывается, его помнила, а он, похоже, и не видел ее никогда. Надо же, действительно, столько лет ходил… Расспросить бы ее поподробнее… Вроде вменяемая, говорит складно… Вдруг как-то обессилев, Денис потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.

– Господи… Да где ж она утопла… тьфу… утонула-то? Что за бред! Кто купается в такую холодину?

– Она и не купалась. Она… – Мария Демьяновна посмотрела на бумажную иконку, торчащую в рамке зеркала-трюмо. – Вроде сама… Ну, это я точно не знаю, грех на душу брать не буду… Кабыть, поскользнулась, а кабыть, и толкнул кто…

– Господи… – Денис почувствовал, как жгучий мерзкий комок поднимается по пищеводу. Ему сейчас станет дурно! От невыносимого запаха старости, от этой рассыпающейся бабки, от того бреда, который она так уверенно несет. Потому что это же бред, ясно, полный бред. – Ну а где она утонула? В какой речке?

– В Москве, в какой еще! В Москве-речке, прям-те перед мостом, там, где церква-то эта, знаешь? Вот как стояла, так и полетела, душа безвинная.

– Вверх?

– Да Бог с тобой, охульник! Вниз полетела. А холодно-то было, вот она сразу и задохлась, да и утопла. А еще говорят… – загадочно улыбнулась старушка, – что брюхатая она была. Или брешут? А, матрос?

– А!.. – Денис махнул на нее рукой и попытался открыть замок.

Мария Демьяновна подтолкнула его сзади:

– Иди-иди!.. Хотя погодь! – Она неожиданно шустро отправилась в комнату и вернулась с кулечком. – Тебя ж Денисом зовут?

Он остановился в дверях, обернулся.

Старушка сама себе кивнула:

– А как же еще… Денис!.. Годков семь тут шастал или поболе… Сам обрюхатился да рожу вон какую нажрал, и девку обрюхатил да и загубил, кобелюка хренова…

Денис в изнеможении прислонился к отколотому косяку ее двери. Доведут его сегодня милые старушки. И главное, ни одной нормальной соседки в этом доме престарелых, у кого бы толком узнать можно было хоть что-нибудь.

– Ты стену-то не подпирай. Не упадет небось. И так вон вся облезла… Вот, бери да и иди отсель, пока я не дала тебе чем-нибудь… Накось.

– Что это?

– Смотри-смотри! А то скажешь потом, что я сперла половину. Это она просила тебе передать. Если, говорит, что случится со мной, отдайте, Мария Демьяновна, этому… Как будто знала, окаянная…

Денис развернул тряпку и увидел маленький целлофановый пакет, в нем без записки, без единого слова лежала пара крошечных золотых сережек, которые он дарил Алене года три назад, кажется… или два… Она их все это время носила и вот – сняла зачем-то…

– Что смотришь? Больше ничего не было! Она было сунулась и цепочку еще отдать, да я ей говорю – а ну как крест на веревку повесишь, да и потеряешь? Что тогда? – Бабуся внимательно посмотрела на Дениса. – Ага, понял, что бабка не завирается? Чё, поплохело, матросик? Рот-то раззявил, зенки вылупил…

Денис сунул сережки во внутренний карман пальто и побыстрее ушел. Дойдя до лифта, он услышал, как его окликает Мария Демьяновна.

– Слышь, матрос! Не спеши. Ишь, побежал! Без оглядки! Будто кто гонится за им… От люди, а! Побежал… Ни слезинки, ни моргнул даже. Померла так померла, да? Так и ты помрешь, никто не заплачет, имей в виду!

– Что вы хотели? – устало спросил Денис.

– По башке тебе дать! А ты как думал? Девчонку какую загубил!

– Ну я тогда пойду? – Денис вопросительно смотрел на старушку.

– Пойдешь, успеешь! Еще письмо тебе! – Мария Демьяновна показала сложенную бумажку. – Не хотела давать, да не по-людски как-то. Сама читала раз семь, не поверишь. Прямо как за душу взяло! Накось вот… – Бабуся сунула ему вчетверо свернутый листочек.

Когда Денис громыхнул дверью лифта, из своей двери высунулась Верка, схватила Марию Демьяновну на входе. Та слабым голосом запричитала, отмахиваясь от Верки:

– Кого? Кто? Ой, Верка, ты? Ничё не вижу сегодня…

Соседка встряхнула старушку:

– Ты чё, Демьянна, совсем сдурела?

– А что такое? – невинно осведомилась Мария Демьяновна.

– Когда это? Когда она… это… утопла? Ты чё ему наговорила, мужику?

Мария Демьяновна рьяно отпихнула соседку:

– Это те не мужик, а мудозвон, поняла? Ты рожу его видала? Сытый, наглый… И потом, чего я такого сказала? Я ж сон видела, я и этому, из ментовки, тоже так сказала. Он все записал. Повозмущайси, повозмущайси! А чё? Я чего видела, то и сказала. От себя ничего не прибавила. Хотя и могла б, уж навидалась-наслыхалась ихних любовей. Как ентот мылился тут, в портках, оттопыренных на одном месте. Те сказать, на каком месте? Иль сомлеешь, а, Верка? – Она засмеялась, видя, как соседка открывает и закрывает рот, не зная, что и сказать.

– Ох, ты… ты… да ты…

– Ты-ты-по-ты-ты, рваная рубаха, полосатые штаны! – подытожила Мария Демьяновна и, шаркая большими тапками, захлопнула дверь.

Верка постояла в дверях, глядя на Аленину дверь. Сколько раз Алена ходила к ней за солью, да за сотней – до вечера, на такси все до метро разъезжала, опаздывала… Особенно раньше, когда в театре работала. Даже в театр однажды ее приглашала, Верка сидела на третьем ряду и все ждала, когда появится Алена. Она вышла в таком красивом платье, так спела… А сережки и записку взяла вот и Демьяновне отдала. И надо же, Демьяновна – молчала. Ни разу ей не сказала, что Алена, оказывается, что-то оставила этому своему, симпатичному… Постоянный такой, все ходит и ходит… Другие вон – то к одной, то к другой, а этот все ходит и ходит… То цветы принесет, а то и тортик, Верка видела… Чё ж отправили-то мужика ни с чем? Куда он пойдет такой растерянный… Мужики-то они как дети… Небось сейчас напьется с тоски. Смотря что там в письме ему написано… Верка решительно постучалась к соседке.