Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один Страница 58

— Тогда я ухожу.

— Лола, — взмолился Филипп, — чего ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты меня любил. И еще хочу пойти на ту вечеринку.

Филипп с облегчением вздохнул:

— Ладно, хочешь — значит, сходим.

Это вроде бы смягчило Лолу. Она потянулась к ремню его джинсов, затем ловко расстегнула молнию. Не в силах протестовать, Филипп запустил пальцы в густые волосы девушки, которая опустилась перед ним на колени. Незадолго до кульминации Лола на секунду вынула его член изо рта и, подняв глаза, спросила:

— Ты наденешь костюм?

— А? — очнулся Филипп от сладких грез.

— На Хэллоуин?

Филипп прикрыл глаза.

— Ладно, — решился он, рассудив, что удовольствие стоит костюма.

За неделю до Хэллоуина резко похолодало. Температура упала до минус одного, заставив ньюйоркцев усомниться в реальности глобального потепления и повергнув в уныние Тайера Кора. У него не было пальто, а холодный воздух властно напомнил, что его ждет третья промозглая зима в НьюЙорке. Тайлер давно возненавидел холод и бизнесменов в длинных кашемировых пальто, кашемировых же шарфах и утепленных ботинках на кожаной подошве. Он ненавидел ньюйоркскую зиму — мерзкую слякоть на улицах, отвратительные грязные лужи в метро и свой пуховик с акриловым утеплителем, который приходилось надевать при минус пяти. Единственной надежной защитой от холода была дурацкая лыжная куртка, подарок матери на день рождения в тот год, когда Тайер переехал в НьюЙорк. Она была в восторге от своего подарка — в плоских карих глазах появился восторженный блеск, что случалось нечасто, и Тайер Кор ощутил боль, оттого что его мать выглядела жалкой, и раздражение, оттого что он ее сын. Мать любила Тайера беззаветно, совсем не зная его и не догадываясь, что он на самом деле думает. Ее уверенность в том, что сыну понравился практичный подарок, выводила Тайера из себя. Ему хотелось залить гнев спиртным и заглушить наркотиками, однако в отсутствие других вариантов он покорно надевал лыжную куртку.

В середине дня середины недели, когда, по его прикидкам, большинство населения Америки занималось скучной и неблагодарной работой в офисах, Тайер Кор вышел из метро на Пятьдесят пятой улице и пешком отправился в отель «Времена года», где намеревался поесть икры и выпить шампанского под предлогом подготовки статьи о том, как привилегированные бездельники заполняют свой многочасовой досуг.

Это был его третий визит на официальный ленч, который устраивали раз в неделю для рекламы фильма (независимого, нередко хорошего, но всегда скучного). Гостям полагалось обсуждать премьеру — как участницам книжного клуба, куда ходила мать Тайера, романы, — но вместо этого собравшиеся пели друг другу в уши, как прелестно каждый выглядит, что особенно возмущало Тайера. Он считал их старыми, испуганными и никчемными. Тем не менее Тайер регулярно получал приглашения, поскольку еще не писал об этих ленчах в Snarker. До бесконечности тянуть не получалось, но на данном этапе Тайера больше волновала возможность бесплатно и вкусно поесть.

Он всегда приезжал одним из первых, чтобы пройти незамеченным. Сняв куртку, он уже хотел отдать ее гардеробщику, когда сзади подошел Билли Личфилд. При виде Билли в Тайере вскипела желчь. Личфилд, по мнению Кора, мог служить наглядным примером того, что может произойти с человеком, попавшим в омут НьюЙорка. Чем он живет? Нигде не работает, но не пропускает ни одной вечеринки. Его устраивает роль дополнения при богатых и привилегированных. Как ему не надоело? Тайер посещал светские тусовки всего два года и уже ощущал смертельную скуку. Если он не остановится, то со временем превратится во второго Билли Личфилда.

А теперь Билли еще и увидел его куртку.

— Здравствуйте, молодой человек, — галантно сказал Личфилд.

— Здрасьте, — пробормотал Тайер, злясь, что этот человек наверняка не помнит его имени. Он агрессивно ткнул Билли руку для приветствия, не оставив выбора. — Меня зовут Тайер Кор, я пишу для Snarker.

— Я отлично знаю, кто вы, — ответил Билли.

— Ну и хорошо, — отмахнулся Тайер. Украдкой осмотревшись, он резво взбежал по лестнице, чтобы Билли позавидовал юной прыти и энергии, и уселся, как обычно, возле бара, откуда мог все видеть и слышать, оставаясь незамеченным до самого начала ленча.

Билли отдал пальто гардеробщику, жалея, что не смог уклониться от обмена рукопожатиями с рыжим юнцом. «Каким ветром его сюда занесло?» — гадал Личфилд. Тайер Кор вел блог на одном из скандальных сайтов, расплодившихся в последние годы и исходящих беспрецедентной для цивилизованного НьюЙорка ненавистью и язвительностью. То, что писали блоггеры, казалось Билли бессмыслицей, комментарии читателей — тоже. Не верилось, что и то и другое написано людьми. По крайней мере насколько Билли их знал. В этом недостаток Интернета: чем глубже узнаешь мир, тем неприятнее кажутся люди.

Это была одна из причин, по которой Билли начал принимать прозак.

— Это лекарство применяется уже четверть века. Его даже детям прописывают, — сказал психотерапевт. — У вас ангедония — равнодушие к радостям жизни, потеря чувства удовольствия.

— Дело не в равнодушии к удовольствиям, — возразил Билли. — Скорее, это ужас перед жизнью.

Офис психотерапевта находился в трехкомнатной квартире в таунхаусе на Одиннадцатой улице.

— Как же, помню, помню, — сказал доктор, едва Билли вошел.

— Мы знакомы? — Билли приподнял бровь, надеясь, что это недоразумение и у него с врачом нет общих знакомых.

— Вы добрый приятель моей матери.

— Правда? — спросил Личфилд, стараясь держаться официального тона, но против воли польщенный.

— СиСи Лайтфут, — подсказал доктор.

Билли не удержался от удивленного восклицания. Он хорошо знал СиСи, музу знаменитого модного дизайнера, скончавшегося от СПИДа, в те дни, когда у кутюрье еще водились музы. «Как я скучаю по тем временам», — подумал Личфилд.

— Как поживает ваша матушка?

— О, ее ничто не берет, — ответил доктор, причем в голосе смешивалось отчаяние и веселое удивление. — Здесь у нее двухкомнатная квартира, в Беркшире дом, там она в основном и живет.

— Чем же занимается миссис Лайтфут?

— Мама ведет удивительно активную жизнь для своего возраста — занимается благотворительностью, спасает лошадей…

— Как благородно, — отметил Билли.

— А вы как себя чувствуете? — спохватился доктор.

— Не очень, — ответил Личфилд.

— Тогда вы пришли по адресу. Мы в два счета приведем в норму ваши чувства.