Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить Страница 59

— Ты действительно так в этом уверен? Мне показалось, что со своей последней брачной ночью ты справился с меньшим изяществом, чем обычно.

Стерлинг невесело рассмеялся.

— Ты судишь по реакции невесты на мое предложение, не так ли?

Тейн качнул головой с невольным восхищением.

— Никогда не думал, что встречу женщину, которая осмелится тебе отказать. Да еще так драматично! "Я думаю, что скорее согласилась бы пойти на виселицу, чем выйти за вас замуж" Я так и видел, как она топает ножкой и добавляет: "Руки прочь, сударь!" Если с браком у нее ничего не получится, ей светит блестящее будущее на сцене. Я всегда восхищался актрисами, знаешь ли.

Стерлинг вытянул из шкатулки атласного дерева тонкую сигару и зажег ее. Прислонившись к каминной полке, он с наслаждением затянулся.

— Могу тебя заверить, что она не притворялась. Ее презрение ко мне было абсолютно подлинным.

Тейн поднял бровь.

— Возможно, даже более подлинным, чем твое к ней?

Избегая ответа, Стерлинг выпустил ровное кольцо сигарного дыма. Теперь, когда память к нему вернулась, он уже не мог позволить себе забыть, как хорошо друг знает его.

— Ты влип по-крупному, да Дев? — тихо сказал Тейн, и старое прозвище только подчеркнуло убийственность его слов.

Стерлинг пожал плечами.

— Ты же знаешь, о чем всегда пишут скандальные листки. Пересекитесь с Девонбрукским дьяволом и дорого за это заплатите.

— Но чего это будет стоить тебе самому?

Стерлинг выкинул окурок сигары в камин, его гнев вырвался наружу.

— Не думаю, что у тебя есть право читать мне лекции о том, сколько стоит гордость.

На мгновение он испугался, что зашел слишком далеко, но Тейн только печально улыбнулся и покачал головой.

— Мы с тобой отличная пара, не так ли? Один слишком упрям, чтобы удержать женщину, а другой слишком упрям, чтобы ее отпустить. — Он поднялся и пошел к двери. — Если завтра надумаешь жениться еще раз, ты знаешь, где меня найти.

И Тейн ушел, оставив Стерлинга наедине со своими призраками и своей гордостью.

Некто проследил за тем, чтобы у молодой жены герцога не было недостатка в комфорте. В камине спальни горел огонь, и над его потрескивающим пламенем нависала массивная каминная полка из белого мрамора. В соседней гостиной на столе стоял серебряный поднос с едой. Лаура приподняла крышку и увидела мясо, утопающее в густом сливочном соусе. Она быстро закрыла крышку, отчаянно скучая по еще теплому, только что вытащенному из духовки, имбирному прянику Куки.

Лаура поплелась обратно в спальню. Ее потребовалась целая минута, чтобы набраться храбрости и отодвинуть тяжелый балдахин кровати. Она почти боялась найти внутри белые косточки последней герцогини, которая занимала эти покои. Но она увидела только аккуратно отогнутые вместе с атласным покрывалом простыни, пуховые подушки, образовывающие уютное гнездышко и тонкую ночную рубашку из мерцающего белого шелка с точно таким же халатом. Лаура поднесла ночную рубашку к свету, идущему от камина, и замерла, потрясенная тем, насколько она прозрачна. Поскольку ее вещи должны были прибыть из Ардена не раньше завтрашнего дня, у нее не оставалось другого выбора, кроме как надеть эту рубашку или спать в сорочке.

Не зная, чем еще себя занять, Лаура разделась и налила из кувшина в фарфоровую раковину немного воды, пахнущей лавандой. Помывшись, почистив зубы и вытащив из волос шпильки, она надела ночную рубашку. Легкая ткань приятно ласкала кожу, но почти не грела. Несмотря на огонь в камине, в комнате было холодно, а сырость только усиливалась от струй дождя, бьющего в высокие арочные окна. С такими высокими потолками, здесь было почти так же холодно, что и зимой в склепе. Лаура, дрожа от холода, отдернула балдахин и одним прыжком забралась в постель.

Она опустилась на пуховой матрац, чувствуя себя совершенно затерявшейся в океане постельного белья. Как ей хотелось, чтобы Лотти вскарабкалась сюда, прижалась к ней и захихикала над удивительной расточительностью всего этого.

Но сегодня к ней должна была придти не Лотти. Сегодня к ней должен был придти ее муж.

Лаура резко села и обняла себя за колени. Сегодня ее первая брачная ночь, а она снова понятия не имеет, где ее муж. Забаррикадировался где-то внизу, наливаясь бренди, чтобы не стошнило от ее вида?

Она вытащила из-под рубашки кольцо с гранатом и стала разглядывать его при свете камина, вспоминая нежность в глазах Стерлинга, когда он надевал это кольцо ей на палец, нежность, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит. Лаура сняла через голову цепочку и сунула кольцо под подушку, чтобы не потерять. Под влиянием момента она сняла с пальца герцогское кольцо с печаткой, отодвинула балдахин и кинула его на ближайший столик. Кольцо приземлилось на нем со звучным ударом.

Лаура откинулась на подушки и закрыла глаза, у нее вырвался печальный вздох. Должно быть, она задремала, сама того не заметив, потому что снова открыв глаза, она почувствовала себя вялой и слабой, а потом услышала, как в доме начали бить часы. Лаура стала считать удары, звучавшие, словно похоронный набат, и досчитала до двенадцати.

Часы закончили бой, и наступила такая странная тишина, что казалось, Лаура — единственная живая душа в этом доме. Или даже в мире.

Ее муж так и не появился. И этот шепот истины отозвался в тишине громче любого крика.

Лаура рывком повернулась на бок, подумав, какое она должна была бы испытывать облегчение. Она бы не вынесла еще раз предательской нежности ласковых прикосновений Стерлинга. И не хотела сомневаться, не играет ли он с ней при помощи нежностей и поцелуев, заставляющих ее таять.

Но лежа в постели, напряженная, как туго натянутая струна, она чувствовала, что злится все сильнее и сильнее. Она вспомнила, как он игнорировал письма своей матери все эти годы и как леди Элеонора храбрилась, когда приносили почту, а от него не было ни единого слова. Как ни любила своего опекуна Лаура и как она ни восхищалась ею, сама она никогда не была настолько терпеливой. Она быстро поняла, что способна вынести презрение Стерлинга, но не его безразличие. Она бы предпочла, чтобы он накричал на нее или потряс за плечи, но не делал вид, что ее не существует.

Лаура села и отбросила одеяла. Это может стать шоком для его светлости, но она не собирается провести остаток своей жизни, обмениваясь оскорблениями с его раздражительной кузиной, и томиться в постели, задаваясь вопросом, собирается ли он придти к ней. Если он не придет к ней в их первую брачную ночь, то, ей-Богу, она сама придет к нему.

С трудом выпутавшись из тяжелого балдахина, Лаура надела на рубашку халат и завязала поясок. Вставив свечу в серебряный подсвечник, она в бешенстве ринулась из комнаты, пожалев при этом, что дверь слишком тяжела, чтобы звучно захлопнуть ее за собой.