Мэри Патни - Что осталось за кадром Страница 59

- Эй, флейты, начинайте!

Помня, что она взялась аккомпанировать, Рейни запела, но так как бравурная музыка исключалась, то ей на ум пришла традиционная песня «Удивительная благодать». Клементина часто пела ее дочери.

Она закончила, воцарившееся молчание было прервано рыданиями. Рейни повернулась и увидела, что у дверей собралась небольшая группа. Миссис Линкольн, персонал, с именными табличками на груди, и несколько пациентов молча слушали. Пожилая дама в инвалидной коляске тихо всхлипывала, поднося платок к глазам.

Стараясь сдержать свои чувства, Кензи поднялся. Прежде чем накрыть лицо друга простыней, он прикоснулся к его холодному лбу.

- Чарлз просил нас не печалиться, а выпить в его честь. Миссис Линкольн, можно это организовать?

Директриса кивнула и прошептала что-то своей помощнице. Когда девушка вышла, женщина с седыми, словно серебро, волосами робко проговорила:

- Что бы ни играл Чарлз Уинфилд, я всегда была на премьере. На него стоило посмотреть, даже если спектакль был никудышный. Это было так волнующе, когда он переехал сюда. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Он заставил меня чувствовать себя настоящей герцогиней.

Кто-то из мужчин произнес:

- Он всегда был джентльменом, как бы плохо ему ни было.

Один за другим люди делились своими воспоминаниями.

- Я не была знакома с мистером Уинфилдом до сегодняшнего дня, - начала Рейн, - но сразу почувствовала в нем друга. Как будто я знаю его много лет.

Пока она говорила, девушка вошла в комнату с подносом, уставленным бокалами с шампанским. Рейн взяла бокал, подумав, что такое было бы невозможно в Америке.

Кензи подождал, пока все разберут шампанское, затем его глубокий выразительный голос заполнил комнату:

- Ты просил, чтобы мы не грустили, а выпили за память о тебе. Чарлз, прости, но я сделаю и то и другое. «Почил высокий дух. Спи, милый принц. Спи, убаюкан пеньем херувимов!»

Он одним махом осушил бокал. И резким движением бросил его в камин. Когда он раскололся на сверкающие кусочки, ударившись о кирпич, Кензи тихо пояснил:

- Когда кто-то пьет от души, он должен разбить свой бокал.

- За Чарлза Уинфилда. - Слезы текли из глаз Рейни, она последовала примеру Кензи, за ней остальные. Дама на коляске подъехала поближе, чтобы не промахнуться.

Когда присутствующие молча покинули комнату, миссис Линкольн обратилась к Кензи и Рейн:

- Уже поздно. Наверху есть комнаты для посетителей, вы можете остаться, если хотите.

Рейни взглянула на Кензи. Горло саднило, она смертельно устала. Мысль остаться в Рамиллис-Мэнор была более приемлемой, чем искать отель посреди ночи.

Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы Кензи принял решение.

- Мы остаемся, миссис Линкольн.

Бросив последний взгляд на умершего друга, Кензи вышел вместе с женщинами из комнаты. Они поднялись на лифте на последний этаж, где в коридор выходило несколько дверей.

- Когда-то здесь были комнаты для прислуги. Они небольшие, но уютные и выручают, если кто-то должен переночевать. - Миссис Линкольн указала Рейн на дверь одной комнаты, а рядом для Кензи. - Спокойной ночи. Если пожелаете, то можете позавтракать с нами в большой столовой на первом этаже.

- Спасибо, миссис Линкольн. Вы очень добры. - Зажав в руке старинного вида ключ, Рейни открыла замок и вошла в свою комнату.

Затворив дверь, она прислонилась к ней спиной и на секунду прикрыла глаза. Она не жалела, что приехала, но чувствовала себя совершенно опустошенной как физически, так и эмоционально.

Помещение напоминало сотни подобных комнат, какие обычно встречаются в маленьких деревенских гостиницах. Смежная дверь вела в покои Кензи. Усталая улыбка тронула ее губы. Как умно поступила миссис Линкольн, предложив эти апартаменты паре с непонятными супружескими отношениями. Пройдя через комнату, она вошла в номер Кензи.

Он стоял у окна, слепо глядя на залитый ночными огнями Лондон. Услышав ее шаги, тотчас повернулся. Сдержанность, которая помогала ему выдержать этот трудный день, иссякла. В его глазах стояла невыносимая тоска.

Она протянула к нему руки, и он упал в ее объятия.

- Мне так жаль, - прошептала она, склоняясь к нему.

- Его время пришло. - Он зарылся лицом в ее волосах. - Чарлз прожил интересную долгую жизнь.

- Но от этого боль не становится меньше.

Говорить было слишком трудно. Она молча повела его к постели, сбросила туфли и уложила рядом с собой. Спустя несколько минут она встала и хотела раздеться, но передумала. Сейчас ей нужен был только отдых…

Глава 24

Первые лучи солнца, проникнув в комнату, разбудили Кензи. Несколько секунд он лежал, припоминая события ушедшего дня. Поездка в Лондон. Часы, проведенные у постели Чарлза. Его конец. Он проснулся, лежа на постели рядом с Рейни. Его голова покоилась на ее плече. Они оба одеты, и кто-то заботливо укрыл его одеялом. Скорее всего Рейни - он вообще ничего не помнил.

С трудом поднявшись, он на цыпочках отправился в ванную. Хотя комнатка и была крохотных размеров, но он нашел здесь все необходимое: на крючке висел свежий халат, а на полочке лежали туалетные принадлежности, включая одноразовую бритву. Слуги, когда-то занимавшие эти помещения, наверное, были лишены такого комфорта.

Он принял душ, побрился, и его мысли прояснились, хотя он чувствовал себя совершенно, опустошенным. Последняя ниточка, связывающая его с юностью, оборвалась.

Закутавшись в махровый халат, он вышел из ванной. Рейни проснулась и смотрела на него из-под одеяла. Ее волосы разметались по подушке, как золотая канитель. Она выглядела посвежевшей, в ней явно пробудился аппетит. Но его сексуальные желания молчали, лишний раз подтверждая тягостное состояние. Все, что он хотел, - обнять ее и снова уснуть рядом.

Он присел около нее на постели.

- Спасибо, что поехала со мной, Рейни. Мне это помогло…

- Я рада, что познакомилась с Чарлзом. - Она прикрыла ладонью зевок. - Как хорошо, что ты смог сделать его уход поистине достойным замечательного актера. Послав ему последний отсвет славы.

Он вздохнул:

- Я так много должен ему, что вовек не расплатиться.

- Чарлз Уинфилд - первый из твоей доголливудской жизни, с кем я познакомилась. - Утверждение было лишено какого-то особого смысла, но она внимательно следила за его лицом.

- Чарлз и Тревор - лучшая часть той жизни.

- Тревор?

Кензи, видимо, так устал, что не заметил, как сказал это.

- Тревор был… другом Чарлза. Ты, наверное, видела его на фотографиях внизу.

- Не думаю, что когда-нибудь смогу понять, насколько много значил для тебя Чарлз, - сказала она нежно, - но мне пришло в голову, что я могла бы вставить в титры «Центуриона» посвящение в его честь. Ты бы хотел?