Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома Страница 59

Игорь никогда не задумывался о смысле жизни и о прочих философских проблемах, которые принято обсуждать в интеллигентской среде, он лишь смутно подозревал, что эту самую жизнь очень трудно переделать по своему разумению, подчинить своим желаниям. Но то, что человек настолько зависим от обстоятельств, поразило его.

Тогда, после бессонной ночи в лесу, на берегу Яузы, он вдруг понял, что ничего не может изменить в своей жизни, что он – лишь щепка, плывущая по течению реки времени, и что даже самое страстное желание повернуть реку вспять окажется бессильным.

Лара ушла. Конечно, она могла вернуться, гипотетически – через день, через год, через десять лет, даже через несколько десятков лет. Например, сколь сладостна и романтична была его мечта о том, как она в конце жизненного пути, седая и морщинистая, приползет на его могилку и произнесет слова раскаяния и мольбы о прощении. Но надеяться на то, что вернется прежняя Лара, он уже не мог, а нынешней, новой Лары он не хотел. Для Игоря она словно умерла.

Возможно, в том, что она ушла, была и его, Игоря, вина – ведь ничто просто так не происходит! Но это тоже ничего не меняло. Лара ушла навсегда.

Он чуть не умер тогда… Он так привык к ней, настолько крепко связал свое с ней и их любовью прошлое, настоящее и в мыслях – свое будущее, что оказался совершенно не готов к одиночеству. Даже в самом буквальном, физическом смысле – Лары не было рядом, комнаты нового дома отдавали пустотой, пустая постель тоже. А неумелые попытки наладить холостяцкий быт заканчивались практически там же, где и начинались. То, что он ничего не умеет и не может без Лары, удивило и разозлило Игоря. Пожалуй, это его и спасло – то, что он разозлился.

Вот тогда-то он и задумался – и о смысле жизни, и о своем месте в ней, и о прочих философских проблемах, которые принято обсуждать в интеллигентской среде, хотя тема и не принимается по-настоящему всерьез. И Игорь вдруг понял, что ничего еще не знает, словно вчера родился. О жизни без Лары он еще ничего не ведал, но… сколь заманчиво было шагнуть вперед, в пустоту, и самому разгадать все тайны…

«Я словно спал, – сказал он себе тогда, еще страдая и скорбя, но уже предполагая грядущее выздоровление, – и видел прекрасный сон, больше напоминающий сказку, чем настоящую жизнь. Идиллия Дафниса и Хлои… А хорошо, что Хлоя ушла, иначе я проспал бы всю жизнь».

Именно так он подумал перед тем, как с бутылкой виски отправиться в гости к своей соседке-художнице. Почему к ней? А к кому же еще, ведь это ее картина висела перед глазами Игоря в гостиной его квартиры. Картина, изображавшая закрытую дверь.

То, что за этим последовало, окончательно и бесповоротно изменило его жизнь, но он ни о чем не жалел. Не мог уже жалеть.

– Ну как? – спустя неделю спросил Федор Максимович. – Удалось что-нибудь разузнать?

– Кое-что… – скромно улыбнулся Славик.

– Садись, голубчик, я тебя слушаю.

Славик расположился в удобном кресле напротив своего шефа, для солидности заглянул в кожаную папочку, которую держал в руках.

– С чего начать? Вернее – с кого начать?

– Начни с главного персонажа.

– Итак, талантливая современная художница Елена Качалина в нынешнее время находится в весьма двойственном положении – от нее ушел муж.

Федор Максимович удовлетворенно кивнул головой, вертя в ладонях платиновую ручку с логотипом его фирмы. Своего волнения он никак не выдавал, хотя сердце его дрогнуло и забилось сильнее. «Одно к одному…» – машинально подумал он с удовлетворением.

– А двойственность-то в чем?

– Муж ушел – это в общем-то драма. Но наша художница несчастной не выглядит, скорее даже наоборот…

Терещенко едва заметно поморщился – Славик заметил это почти неуловимое движение и больше уж не называл Елену фамильярным словечком «наша».

– Муж ушел к кому-то?

– Да. У него безумная любовь с соседкой – этакой роковой женщиной-вамп. Зовут Ларисой. Живут они сейчас на даче мужа, довольно далеко от Москвы. Условия не очень…

– А Елена… Она одна?

– Одна. Впрочем, к ней иногда заходит сосед – это его жена ушла к мужу Елены.

– Что за сосед?

– Да как сказать… Ни рыба ни мясо.

– Нет, он не может быть ей интересен, – задумчиво покачал головой Терещенко. – Между ними ничего нет.

Славик сначала не понимал интереса своего шефа к художнице. Но он настолько почитал Терещенко, что в конце концов Елена Качалина тоже стала казаться ему необыкновенной красавицей, за которой вполне можно было немного приударить за спиной богоданной жены. То, что интерес шефа к Елене совсем не меценатский и не отеческий, он понял сразу. При своем стремлении походить на Терещенко Славик даже подумал о том, не влюбиться ли и ему тоже в какую-нибудь сугубо творческую личность. Втайне от фотомодельки, разумеется…

Он позвонил на работу Косте Качалину и узнал его новый адрес, представившись человеком, готовым дать материал для написания интересной статьи на остромодную тему. Он нашел эту чертову дачу где-то далеко за городом. Какие-то писульки в конверте он действительно привез с собой. Но, разумеется, Косте они не подошли, однако главным в той их встрече было не это. Славик совершенно очаровал влюбленную чету. В конце разговора они даже забыли, зачем приезжал к ним этот элегантный молодой человек, – для них он был уже близким другом, с которым так приятно провести время за бутылочкой роскошного вина (рискуя водительскими правами, Славик пил с ними вино, к которому у него нашлись с собой якобы случайно купленные в «Праге» пирожные…).

– Значит, Елена совсем не переживает из-за ухода мужа? – спросил Терещенко.

– Ни капельки. Или искусно делает вид, что ей все до лампочки. Ритм ее жизни, во всяком случае, никак не изменился – она сейчас оформляет книгу для одного детского издательства, издательство ею очень довольно, сообщает, что книга будет готова точно к сроку, и качество работы очень высокое… Федор Максимович, я думаю, что если женщина страдает, то все валится у нее из рук. В этом же случае – все наоборот.

– А… а кроме соседа? – рассеянно спросил Терещенко, не зная, радоваться или печалиться ему от Елениного хладнокровия. – Есть у нее еще кто-то?

– Никого. За тот срок, что я наблюдал за ней, больше никого не обнаружил.

– Расскажи-ка мне о ее муже и этой…

– Разлучницу зовут Ларисой, – напомнил Славик, вертя в руках кожаную папочку.

– Вот-вот…

– Костя – замечательный мужик, раблезианского такого типа, который и ест, и пьет, и любит от души…

– Голубчик, умеешь ты… – засмеялся опять Терещенко. – Ладно-ладно, молчу!

Он тоже слегка фамильярничал со своим подчиненным, как будто был на равных с этим молодым человеком с блестящими глазами. Федору Максимовичу нравилось немного поиграть в простого смертного.