Елена Сазанович - Сад для бегонии Страница 6

Но Ромку я никогда не прогоняла. И мои подоконники постепенно превращались в цветущий сад из бегоний. Они были разных видов. Разных цветов. Я и не знала. Что на свете существует столько разных бегоний. Я так и запомнила те дни одиночества. Пульсирующая боль в саду цветущих бегоний.

И о жизни мне напоминал только Ромка. Он оказался удивительным парнем. Он умел все. Он меня кормил. Он убирал. Он починил плиту и магнитофон. И вновь зазвучали песни Локарева. И он, как и я. Восхищался этими песнями.

– Здорово, – выдыхал он, – вот это парень. Знаешь, Санька, даже жить не страшно. И умирать тем более. Когда есть такие классные парни.

Ромка простыми. Бесхитростными словами порой выражал самые мудрые мысли. И его простые понятия не шли ни в какое сравнение ни с какими высокопарными, грамотно выстроенными, доведенными до логического абсурда. Фразами моих бывших приятелей и подружек.

Я тогда говорила мало. Хотя умела красиво говорить. Ромка говорил много. Хотя красиво говорить не умел. Мы удачно дополняли друг друга. И ни кто иной как Ромка мне помог выжить в первое время. Он словоблудием. Словоохотливостью. Словно пытался заглушить мою боль. Перебить мое одиночество. И ему это почти удавалось. И воспринимала я только его и цветущий сад из бегоний.

– Ты представляешь, Санька. Эти бегонии обитают в самых затененных местах, в расщелинах скал, на старых деревьях и корнях. Представляешь. В мертвом царстве выживают такие цветы! По-моему, они специально там живут. Чтобы доказать всем, что смерти не бывает. Даже если все на свете умрет. Кто-нибудь обязательно выживет. И даже в самой безнадежной ситуации можно раскопать вот такую бегонию. Потому что, Санька, смерть победит не может…

– Может, – тихо, но уверенно ответила я.

– Не-а, – Ромка встряхнул своей рыжей шевелюрой. – Знаешь, я вообще никогда не знал родителей. И никогда их не видел. У меня была только старая тетка. Но… Но у меня есть фотки родичей. Я смотрю на них. И время словно оживает. И мне кажется. Я не один. Знаешь, Санька, у тебя есть гораздо большее. Если есть воспоминания…

– Не надо! – крикнула я. – Прошу тебя! Не надо!

Он съежился. Стал меньше ростом. Его взгляд потух. И мне его стало искренне жаль. Что я в сущности знала об этом парне? И разве ему легче моего? Но тогда я не в силах была принять на себя и чужую боль.

Он смотрел на меня влюбленным взглядом. Но так и не сказал о любви. Он не умел говорить красивые слова. И по-прежнему считал меня королевой. На которую можно только смотреть. Которой можно только любоваться. Но которая никогда не снизойдет до него. Потому что у него нет на это права.

– До свидания, моя Бегония. Цветущая в расщелинах скал, – вместо слов любви сказал он. Довольно красиво сказал. На сей раз это ему удалось. – Не грусти. Завтра я принесу тебе еще один цветок. Бегония желтая называется. В твоем саду еще нет такого цветка.

Я испуганно вздрогнула. Неприятное предчувствие кольнуло в моей груди.

– Нет, пожалуйста, не приноси. Не надо больше бегоний. Прошу тебя. Не надо…

Бегонию желтую он так и не принес. Потому что не пришел сам. И я вновь осталась одна. Наедине со своей болью, цветущей в саду из бегоний.

Мне пришлось продать многое из вещей. Чтобы просто жить. И я легко освобождалась от них. Мне они мешали. Но с бегониями я так и не рассталась. Хотя часто забывала про них. Мало ухаживала и редко поливала. Но они вопреки всему жили в моем доме. Вопреки всему сад из бегоний пышно цвел в мертвом. Сильно затемненном царстве. В расщелинах скал…

И сегодня я вновь услышала это, до боли родное, уже почти позабытое:

– Бегония, ты что ли? Почему ты молчишь? Твой сад еще жив? – кричал он в телефонную трубку.

– Жив, Ромка, почему-то еще жив.

– Я же тебе говорил. Что-нибудь да обязательно выживет.

Он прав. Что-нибудь обязательно выживет. И даже если бы я незадолго до телефонного звонка решилась на единственный выстрел. Сад из бегоний вопреки всему продолжал бы цвести. И Ромка застал бы этот цветущий сад…

– Где ты пропадал, Ромка? Мне тебя так не хватало…

– Это правда, Саня?

– Это правда.

– Значит, я не совершил ошибки. Я оставил тебе эти цветы. Они напоминали обо мне.

– Но это не значит, что они тебя заменили. Лучше было бы, если бы ты взял меня с собой. Где ты был, Ромка?

– В затененном месте, в расщелинах скал. Там даже не растут бегонии. Но там все равно можно выжить. Я не мог тебя с собой взять. Эти места не для королевы Бегонии.

– О, Боже! – выдохнула я. – О, Боже! Как я сразу не догадалась! Ромка, тебя посадили! Но… Но за что?! Ответь мне. За что?!

Впрочем. я могла и не спрашивать. Я все поняла.

– Это бегонии, Ромка?

– Не надо об этом, прошу тебя, не надо…

– Но почему ты мне ничего не сказал! Я бы… Я бы могла помочь тебе! Я бы дала показания… Я бы…

– Не говори ерунды, Саша. Сад из бегоний для одной Королевы стоит свободы. Нет. Он стоит гораздо большего…

– Ох, Ромка, что ты делаешь со своей жизнью…

– Нет, Саша, что ты делаешь со своею жизнью. Ответь, что? Я же продолжаю любить жизнь. Верить людям. Даже там… Даже там я умудрился найти друзей. Мне нравиться жить, Саша. Потому что сейчас лето. Потому что я опять свободен. Даже более, чем свободен. Я в отличие от других уже знаю, что такое свобода. И тем она прекрасней. Я счастлив. Что на свете живет самая красивая девушка в мире. Похожая на королеву. Которую я совсем скоро увижу. Я рад. Что на свете существуют бегонии. Которые умудряются жить в мертвом царстве. Я рад. Что у меня есть фотки родителей. Которых я никогда не видел. Но знаю. Что они были и любили меня. И это уже не мало. Но ты… Ты. Саша. Что ты делаешь со своей жизнью? И об этом я хочу с тобой поскорее поговорить.

– Ты так повзрослел, Ромка.

– В этом ты сможешь совсем скоро убедиться. Я сейчас приеду. С одной маленькой бегонией. Она называется Гоэгская. Фу ты, какое дурацкое название. Язык сломишь…

– Нет! – выкрикнула я. – Нет, пожалуйста, не надо.

Он расхохотался в трубку.

– Не волнуйся, королева. Я не стану ее воровать. К тому же все продавщицы цветочных магазинов меня знают, как облупленного. Не стану им доставлять удовольствие… Я просто сорву тебе маленький цветочек с клумбы. Это же вполне невинное занятие, правда? Один цветочек с городской клумбы для хорошенькой девушки. Думаю меня простят…

– Нет, пожалуйста, не надо, – как заученный текст повторяла я. – Не надо… Мне нужно уйти. Меня сегодня не будет…

Я почти не лгала. Мне нужно было во что бы то ни стало принять решение. Чтобы уйти. И выхода было всего два. Уйти из жизни. Или уйти. Чтобы уничтожить другую жизнь. И эти два выхода были страшны. И мне так захотелось поделиться своими страхами с Ромкой. Но я сдержалась. Один раз он уже пытался помочь мне ценой собственной свободы. Я не хочу. Чтобы он помогал мне теперь ценой жизни. Он не заслужил такого.

– Ты чего-то боишься, Санька? – прочитал он мои мысли. Он и впрямь повзрослел.

– Нет, что ты! – как можно веселее ответила я. И тут же добавила. Сознательно подталкивая его к ответу. Ответу. Который мне так был нужен сегодня. – Просто… Я вот думаю… Я думаю. Что жизнь действительно не так уж дурна. Особенно, если смириться. И научиться просто смотреть и на лето. И на цветы. И на поступки друзей и врагов. Смотреть – и все. И принимать все. Как есть…

– Нет, Саня, это же не кино. Чем и хороша жизнь. Что в ней можно и давать сдачи. И защищаться. И защищать. В отличие от киношек.

– Спасибо, Ромка.

– За что?

– За твой звонок. И еще за бегонии.

– Когда мы увидимся?

– Завтра. Обязательно – завтра. Как-нибудь да увидимся.

И наспех записав на обрывке бумаги новый адрес Ромки. Зная наверняка. Что он мне не пригодится. Я бросила трубку.

Звонок Ромки действительно был для меня знаком. После него я окончательно убедилась, что мне нужно делать. И я взглянула на револьвер. Жизнь и впрямь не так уж дурна. И можно выжить даже в мертвом царстве на расщелинах скал. Но нужно еще научиться давать сдачи. Я прекрасно знала. Что никто не имеет права распоряжаться жизнью. Ни своей. Ни чужой. Это право неба. Но только не право земли. И нарушив этот закон, можно здорово поплатиться. Но я была уже готова платить. Но вначале нужно было, чтобы заплатили мне. Сполна. Потому что никто не имел права распоряжаться и жизнью моих родителей. И моей жизнью тоже.

Сегодня я буду впервые стрелять в живую мишень. И если бы мне сказали лет десять назад, что судьба меня заставит стрелять в человека. Я бы никогда не притронулась к оружию. Я бы попыталась хоть этим изменить будущее. Но, к сожалению, мы не в силах изменять будущее. Но будущее в силах изменить нас.

Я приблизилась к зеркалу. Осунувшееся. Бледное лицо. Синяки под глазами. Дрожащие потрескавшиеся губы. И все-таки еще королева. Потому что еще – королевские волосы. Длинные. Пышные. Густые. Слегка рыжеватые. Слегка золотистые. Совсем как у мамы.