Оксана Гринберга - Седьмая Страница 6

Но это было давно, а сейчас… Оторвавшись от фотографии, невзначай «посмотрела» еще и Димку. Не собиралась, но не успела выйти из этого состояния. И тут же замерла, раскрыв рот. Смотрела, не в силах поверить, не в силах пошевелиться, как он пристраивал цветы на секции, подвинув мои книги по дизайну. Затем пошел ко мне, расстегивая пиджак дорогущего костюма, под которым была его любимая офисная рубашка в мелкую клеточку, застегнутая на все пуговицы.

– Успел соскучиться по тебе, мой котик! – промурлыкал он. – А ты скучала по своему папочке?..

Эта глупая игра мне никогда не нравилась.

– Стой! – приказала ему, и Димка послушно остановился. Отложила ноутбук и поджала ноги, натягивая на них длинную цветастую юбку. – Погоди! Что… Вот так, прямо на столе?!

И он растерялся.

Защита на Димке стояла слабенькая. Позавчера, после того, как мы поругались, и я его выгнала, сняла свою. Злая была, решила – пусть катится ко всем чертям! А вот теперь… Он транслировал в мир осознание собственной вины. При этом был уверен, что я никогда не узнаю о том, что произошло несколько часов назад, как раз перед положенным ему обедом.

Стеклянные стены с жалюзи, отгораживающие кабинет начальника от остального зала… И темноволосая худая девица из бухгалтерии, что приносила отчеты, – длинная юбка-карандаш на костлявых бедрах, белая блуза с тремя расстегнутыми перламутровыми пуговицами, шарф под горло и офисные, черные «шпильки». Ярко-красные, в цвет принесенных Димкой роз, губы кривились в обещающей улыбке. Я видела, как она нависла, касаясь бюстом его плеча – Димка как раз сидел в своем кресле – затем терлась об его ухо, засовывая руки под его пиджак…

Ногти у нее длинные и острые, словно когти.

Мне стало противно, но я все же подавила приступ тошноты. «Шагнула» чуть дальше во времени, в прошлое. Мне… Мне надо знать наверняка! Оказалось, у них уже была собственная «история» – особые взгляды на собраниях, слова и шутки, и даже поцелуи на «корпоративах». Слишком далеко Димка не заходил, хотя она давно его преследовала и всячески намекала, что отнюдь не против… Но он был со мной и даже втайне гордился тем, что его так долго и упорно добиваются, а он…

Молодец, держится!

Но мы поругались и даже как будто бы расстались. Хотя он знал, что вернется, но решил все же выждать пару дней – правда, жить с родителями еще та головная боль!.. Был уверен, что я его прощу, но вновь захотел почувствовать себя свободным. Поэтому закрыл кабинет на ключ, толкнул ту девицу на стол, трясущейся рукой отодвигая важные бумаги. Задрал ей юбку – непослушную и узкую, которая все не хотела подниматься на бедрах. Наконец, поддалась, и мелькнул треугольник темных стрингов…

И вот тогда я засмеялась.

– Лика… – Димка все же замялся. – Я много думал эти дни и решил… Мне уже двадцать девять, а тебе двадцать семь. Нам пора принимать ответственные решения и перевести наши отношения на более серьезный уровень.

– И что же тебя подтолкнуло к такой мысли? Быстрый секс на столе с… Как ее там?! – брезгливо рылась в его воспоминаниях, не обращая внимания на вытянувшееся Димкино лицо. – Карина?.. Катрина? Нет же, Кристина!

Он выдохнул изумленно.

– Не подходи! – предупреждающе подняла руку, когда он вознамерился было присоединиться ко мне на софе. – Еще один шаг и…

И тогда меня точно стошнит.

– Кто тебе сказал?! – пробормотал он испуганно. – Откуда знаешь? Кто-то из наших?..

– Что, страшно тебе, Димочка Малышев?.. Ты ведь не хочешь огласки, не так ли? Боишься, что тебя уволят за неподобающее поведение, так как сам не понимаешь, почему тебя назначили… Нет, дорогой мой, тебя уволят совсем за другое! – Пусть я не могла заглянуть в будущее – бог миловал, не видим мы его! – но знала, на этой должности без моей магической поддержки долго он не протянет. – А пока что… Ты ведь терпеть не можешь эту глупую, навязчивую девицу, решившую, что теперь у нее есть на тебя полное право?! Погулял, оттянулся и решил вернуться?.. Да и мама, наверное, тебе все уши прожужжала. Нравлюсь я ей…

– Лика… Я не понимаю, как все получилось!.. Я не хотел! Не знаю, что на меня нашло, – заныл Димка. – Ведь я люблю только тебя, а это помутнение рассудка… Она ничего, совершенно ничего для меня не значит!

– Еще один шаг, Димочка, и ты – труп! – пообещала ему.

Наверное, что-то в моем голосе было такое, отчего он замер.

– Меня тошнит от твоих оправданий! Ты не мужик, а… китайский веник! – поморщившись, вспомнила слова Варвары Павловны. – Любишь ты только себя, так что… Выметайся отсюда, видеть тебя больше не хочу! Пришлешь завтра вечером такси, отдам тебе твои вещи.

Он все же шагнул ко мне, видимо, надеясь хоть что-то исправить. Не верил, что все закончилось – вот так, глупо, из-за ничего для него не значившего секса на столе! – поэтому собирался загладить свою ошибку. Все еще думал, что я его прощу, но задохнулся, замер, потянулся к шее, оттого что перехватило дыхание.

И я смотрела, как он царапал горло, затем, покачнувшись, упал на колени. Наконец, разрешила ему вздохнуть.

– Ты ведь всегда меня побаивался… Интуитивно чувствовал, что со мной что-то не так. Что не такая, как все! И ты был прав, Димочка!.. Ведьма я, одна из сильнейших… Таких мало, поэтому молись горячо и истово, чтобы такие больше никогда не встретились на твоем жизненном пути. И радуйся тому, насколько сильно тебе повезло. Я ведь не обиделась на твою измену, а ведь могла бы!.. Могла бы обидеться так, что ты бы не выжил. Но дура здесь я, потому что так долго тебя терпела. Уговорила себя, что люблю, а ты… Ты – тюфяк и тряпка!

– Лика…

– Выметайся, пока не передумала! И если еще раз тебя увижу – считай, сердечный приступ тебе обеспечен. Хотя быстрая смерть – слишком уж просто… Инсульт, Димочка, и полный паралич! Каким бы овощем ты хотел стать?

Поймала его испуганный взгляд.

– Прочь!

Не знаю, что он увидел в моих глазах, но рванул к выходу так быстро, что даже забыл ботинки.

Дверь за ним закрылась, и я стёрла со щеки непрошенную слезу.

***

Ночь на дворе стояла совсем уж летняя, а вот порывы северного ветра не давали забыть о том, что в Эн..ске все еще весна. Но я, все в той же длинной юбке и легкомысленном топике на шелковых бретельках, совсем не мерзла на одинокой лавочке под окнами своего дома возле того самого куста сирени, где этим утром разговаривала с Маргаритой. Наоборот, мне было очень тепло. Да и звезды из-за выпитого алкоголя светили как-то по-особенному ярко, а луна казалась огромным блином в полнеба – золотисто-желтым, в темных «пропеченных» прожилках – и грела меня своим светом не хуже разложенного костра.

Почти во всех окнах давно уже погас свет, а я сидела одна-одинешенька… Смотрела то в небо, то на черноту улицы, по которой давно уже никто не проезжал. Впрочем, компанию мне составляла бутылка дорогущего бренди из Димочкиных запасов – единственное, что не засунула в его чемодан. У бутылки к тому же оказалась отвинчивающаяся крышечка, в которую было вполне удобно наливать и очень даже удобно пить. Еще на лавочке подле меня – двадцать пять роз в цвет крови, перевязанные атласной лентой, – последний подарок моего последнего любовника – и фотография псковских девочек, которая не давала мне покоя с самого утра.

После Димкиного ухода – ну, пока еще была трезвой! – я все же позвонила Стасу, и мы с ним долго разговаривали на эту тему. Договорились, что я поработаю с фотографией пару дней, а потом, вне зависимости от результата, он позвонит в Москву. Еще можно было позвонить французу, Первому Парижа, чья визитка до сих пор лежала в моем кошельке, но Стас заявил, что незачем, потому что это – внутреннее дело Восточного Ковена.

Да и звонить – ни в Восточный, ни в Западный – пока что не с чем. Внятных результатов, кроме того, что я напилась в гордом одиночестве, у меня не было. О псковских проблемах мне совсем не думалось, вместо этого я размышляла… Что же во мне не так, раз все мои мужчины – и один, и второй – мне изменяют? А ведь я их любила… Каждого по-своему, но любила. Заботилась, угождала, старалась быть красивой и желанной, но из этого ничего не вышло. Ни в первый, ни во второй раз. Наверное, во мне есть что-то неправильное. Заводской брак, обрекающий на провал все длительные отношения и заставляющий всех моих мужчин пускаться во все тяжкие.

Я – испорченная деталь в механизме Вселенной, и двух раз мне вполне хватило, чтобы в этом убедиться. Третий урок будет излишним.

Вновь отвинтила крышку и выпила за то, что впредь обойдусь без серьезных отношений. Ни к чему хорошему они не приводят, одни лишь нервы и слезы. Правда, ребенка мне очень хотелось… Давно уже, почти год.

Значит, будет, но я воспитаю его одна! Он унаследует мой дар – уверена, родится мальчик! – и пойдет намного дальше, чем его мать. Намного дальше, чем была его прабабушка – Третья Эн..ска. Быть может, когда-нибудь он даже станет Первым. Я ведь тоже могла, если бы не вышла из Ордена и не уехала из Москвы…