Рэдклифф - Повернуть время вспять Страница 6

После этих слов Уинтер побледнела.

– Каждую третью ночь? Тяжко.

Пирс усмехнулась, и в ее темных глазах загорелся дикий огонек.

– За последние шестьдесят лет здесь ничего не изменилось. У нас нет подмены во время дежурства. На каждую операцию приходятся свои дежурные ординаторы. Кажется, Конни тебе об этом не рассказала.

– Думаю, она просто об этом не подумала, – сдержанно сказала Уинтер. Она постаралась не выдать себя и вернуть равновесие. Ее проверяли на прочность, и она не собиралась давать слабину. – А если бы даже она меня об этом предупредила, то какая разница. Я просто удивилась.

– Да, у нас так. Не то чтобы это норма, но здесь свои порядки.

– Не проблема.

– Ежедневно мы собираемся в кафетерии в полшестого утра. Следовательно, перед этим ты уже должна осмотреть своих пациентов и знать их показатели, такие как давление, и анализы.

Уинтер кивнула, делая подсчеты в уме. Если ей нужно приезжать в больницу к пяти утра, то вставать придется в четыре. Она справится! Она должна справиться, выбора у нее не было.

Пирс резко свернула влево, и, спустившись по лестнице, они оказались в кафетерии, размещавшемся на цокольном этаже. Круглые столики уже были заняты ординаторами и студентами, большинство из которых было одето в медицинскую форму и белые халаты.

– Давай выпьем кофе, – предложила Пирс.

– Аминь, – с облегчением пробормотала Уинтер.

Пока они стояли в очереди, Пирс продолжила объяснения.

– В смену работает четыре ординатора, не считая тебя: двое первого года, один второго года и я.

– Ты за главного?

– Да.

– Остальные ординаторы четвертого года заняты в лаборатории, на других сменах в отделении общей хирургии или занимаются сосудами, – Пирс взяла бейгл и коробочку сливочного сыра, а затем до краев налила себе кофе в пол-литровый бумажный стакан. – У нас только одна позиция главного хирурга-ординатора. Остальные ординаторы пятого года распределяются по другим больницам.

Судя по тону, каким были сказаны эти слова, Пирс считала лузером всякого, кто заканчивал ординатуру университетской больницы не на позиции главного хирурга-ординатора, подумала Уинтер. И она могла понять почему. Убить пять лет своей жизни и финишировать вторым – ну уж нет. Уинтер уже и так потеряла один год. Ей пришлось согласиться на позицию ординатора третьего года, в противном случае о хирургии можно было вообще забыть. Она почувствовала, как в ее душе всколыхнулся гнев, и постаралась быстро подавить его. Что сделано, то сделано. Теперь ей оставалось лишь двигаться вперед.

– Если в смену работает пять ординаторов, почему мы дежурим каждую третью ночь?

Пирс протянула десять долларов кассиру и попросила посчитать за них обеих. Уинтер запротестовала.

– Это традиция: старший ординатор первый раз всегда угощает новичка кофе, – пояснила Пирс, оглянувшись на Уинтер через плечо. – Что же касается нашей смены, то мы с тобой опекаем ординаторов первого года, плюс нам в этом помогает ординатор второго года, поэтому получается, что нас трое и мы работаем каждую третью ночь. Завотделением не доверяет первогодкам настолько, чтобы оставлять их одних с пациентами.

Уинтер прокрутила эту схему в голове. Два ординатора первого года и один второго года, который также технически считался младшим ординатором. И одна Пирс. Концы с концами не сходились.

– Кто же тогда страхует второго первогодку, если ты единственный старший ординатор на дежурстве?

– Я. Так что мы с тобой должны сейчас распределить смены, чтобы я могла следить за одним из первогодков через одну ночь.

– Через одну ночь?! – Уинтер постаралась сдержать возглас ужаса. Такой график работы может загнать в могилу кого угодно. Уинтер работала так лишь несколько раз, когда какой-нибудь другой ординатор не мог выйти по исключительным семейным обстоятельствам или заболевал так сильно, что был не в состоянии подняться с постели. Уинтер хорошо помнила одну из главных заповедей хирургов: «Единственная причина, по которой ты можешь не выйти на работу, – это похороны, причем твои собственные».

– И как давно ты работаешь в таком режиме? – спросила она Пирс.

Та пожала плечами. Для нее не было разницы, была она на дежурстве или нет. Она всегда была поблизости. Так было нужно. Она знала, чего хочет и чего это стоит.

– Какое-то время.

– Понятно.

Уинтер подумала, что будет не слишком умно вспомнить о новом правиле восьмидесяти четырех часов. Теоретически, ординаторам любой специальности официально запрещалось работать больше восьмидесяти четырех часов в неделю. Кроме того, им полагался однодневный выходной в неделю, и они должны были уходить домой сразу после суточного дежурства в больнице. Однако в хирургии все эти правила часто трактовались по-своему.

Считалось, что хирургию можно изучать лишь на практике, то есть в операционной, и если в расписании стояли операции, то ординаторы должны были там присутствовать в любое время дня и ночи. Ординаторы, которые выражали недовольство своим распределением на операции, впоследствии часто получали самые неинтересные случаи или вообще выдворялись из ординатуры. На такие программы, как в Пенсильванском университете, изначально набирали больше ординаторов с тем расчетом, что не все они продержатся до пятого года.

Уинтер не могла позволить себе лишиться этой позиции. Если ей придется работать по сто часов в неделю, что ж, она будет вкалывать по полной. Нужно лишь только кое-что скорректировать в своей личной жизни.

– А вот и наша команда, – сказала Пирс и мотнула головой в сторону стола, за которым сидело три молодых человека. – Парни, я привела подкрепление, – добавила она, присаживаясь на стул. За опоздание Пирс не извинилась.

Уинтер села между Пирс и стройным азиатом, который выглядел слишком юным для самостоятельного врача. Должно быть, один из первогодков. Она кивнула по очереди каждому из них, стараясь запомнить их имена: Лю, Кенни и Брюс. Парни поприветствовали ее бурчанием и коротким «привет». Сказать, кто из них дежурил ночью, было нетрудно: он был небрит и весь пропах потом. Но Уинтер это не смущало. Стрессовая работа роднила ординаторов, а дух товарищества помогал терпеть многое.

Уинтер остро ощущала присутствие Пирс, сидевшей слева от нее и излучавшей такую мощную энергию, что Уинтер чувствовала ее кожей. Она до сих пор помнила горячие руки Пирс. Все прошедшие годы эти воспоминания были столь же яркими и жаркими, как само прикосновение.

– Введи нас в курс дела, Кенни, и можешь быть свободен, – сказала Пирс.

Вымотанный Кенни покачал головой.

– Я хочу остаться на лапароскопию желчного пузыря, которую делает Миллер.

– В расписании на завтра есть такая же операция, можешь ассистировать там. Твое дежурство заканчивается в восемь утра, так что воспользуйся этим.

Кенни этому предложению не обрадовался, но все же кивнул. Он вытащил сложенный листок бумаги из кармана рубашки, развернул его и начал читать.

– Палата 1213, Константин, бедренно-подколенный анастомоз, четвертый день после операции. Максимальная температура за сутки – 38,3, текущая – 37,7. Я вытащил дренаж и написал, чтобы он вставал с кровати и сидел на стуле три раза в день.

– Пульс? – спросила Пирс, делая для себя пометки на чистом листе бумаги.

– Плюс четыре в задней большеберцовой мышце.

Пирс вскинула голову.

– А в тыльной артерии стопы?

– Я не смог его нащупать.

– Он не чувствовался или это ты не смог его посчитать?

При виде выражения лица Пирс Кенни смутился.

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Так пойди и выясни. Следующий.

Уинтер наклонилась к Пирс и попросила лист бумаги. Пирс молча протянула бумагу Уинтер, которая тут же стала делать свои записи. На обсуждение остальных пятидесяти пациентов ушло еще порядка двадцати минут. При этом два другие ординатора озвучивали информацию, докладывать которую должны были они. Они закончили в шесть пятнадцать.

– Лю, у тебя мастэктомия в восемь с Фрэнкелем. Брюс, ты на ампутацию с Вайнштайном, а ты, Кенни, выметайся отсюда. Томпсон и я на этаже.

– А что насчет операции завотделением по аневризме?

Пирс тщательно свернула лист бумаги с пометками и положила его в нагрудный карман.

– Этим займется Дзубров.

Парни переглянулись, но от комментариев воздержались.

– Так, вперед и с песней. Сделайте все необходимые записи перед операциями. Я не хочу подчищать после вас.

Уинтер дождалась, пока другие ординаторы собрали свои бумажки, взяли подносы и ушли.

– Кажется, ты не попала на операцию из-за меня?

– Не в этом дело.

Пирс достала смартфон из чехла на поясе, где также висели простой и кодовый пейджер. Все эти устройства тянули ее штаны вниз, и они чуть с нее не сваливались.

– У тебя есть?

Уинтер молча вытащила КПК из нагрудного кармана.