Татьяна Веденская - Не торопи любовь Страница 6

– Конечно – конечно, – кивнула Саша Селиванова. – Он просто развратный старый козел. Тебе лучше?

– Намного, – опустила голову я.

– Так, страдание и безделье – верный путь к гибели, – снова взяла инициативу в свои руки Римма. – Тебе нельзя оставаться одной.

– Мне что, к тебе подселиться? – ужаснулась я, представив, как много легче мне станет в Римкиной однушке, где пьет и матерится ее муж-автомеханик, а на кухне воет под гитару пятнадцатилетний сынок.

– Только не к Римме. После ее дома тебе захочется остаться старой девой навсегда, – усмехнулась Таня Дронова.

– А в этом нет ничего страшного, – покраснела пухлая Анечка. Ей было за сорок, но выглядела она, наверное, за пятьдесят, потому что при росте в сто шестьдесят сантиметров весила под центнер. Это обстоятельство вкупе с комплексом неполноценности мешало ей наладить какие бы то ни было отношения с мужчинами. Оставалось одно. Делать вид, что одиночество – именно то, что ей нужно для счастья. Хотя я лично не видела человека столь легкого и покладистого, как Анечка. Ей бы родить пятерых малышей, нянчиться с ними, пока они не обеспечат ей табунчик внуков, и при этом кормить ароматными пирогами всех, кто завернет в ее гостеприимный дом.

– Ну конечно, ничего страшного. Это просто катастрофа! – фыркнула Римма, благоразумно оставив в покое тему моего переезда.

– Мужчины не обращают внимания на неудачниц, готовых на все по первому требованию. Вот у меня нет никаких проблем с личной жизнью, – встряла громкая Селиванова, а я в очередной раз порадовалась, что она не является моей близкой подругой. По-моему, ее интересовало только собственное великолепие, а на чувства и проблемы окружающих было наплевать.

– У тебя их и быть не может, – брезгливо сморщила веснушчатый носик Таня. – Откуда у тебя сердце? Ты ради себя любимой по головам пойдешь.

– Ты просто завидуешь, – тоном уверенного в своей правоте удава отмахнулась Саша.

Повисла тяжелая пауза, в процессе которой каждая из присутствующих помянула Селиванову про себя недобрым матерным словом.

– Так, хорош сопли распускать. Надо составить план действий, – сказала Римма, посмотрев на часы. – А то обед кончится.

– Чтобы составить план действий, надо понять, какова цель! – вставила умница Аня. – У тебя какая цель? Ты замуж хочешь?

– Нет, – замахала головой я.

На самом деле у меня лично целей не было вообще. Когда-то я мечтала о настоящей любви, но после моего мормонистого ловеласа не очень в нее верила, а уж строить конкретные планы вообще было не в духе моего характера. Однажды я, правда, составила один план. Я была тогда повернута на кармическом законе бытия и всячески стремилась очистить от груза вековых грехов свою личную карму. Первым пунктом генеральной уборки кармы было «Простить всех обидчиков и попросить прощения у всех обиженных». Обидчиков я насчитала около трех. Матушку, Наташку намбер ту (за то, что ее братец вечно разносил обо мне сплетни, хотя, кстати, было бы логичнее заявить в обидчики его самого) и братца Ромку собственной персоной. А вот с обиженными было сложнее. Я точно знала, что всех не упомню. Поэтому я подумала и решила просить прощение оптом, у всех сразу. Наверное, все-таки это было неправильно. Но с первым пунктом я кое-как разгреблась, а вот на втором пункте срезалась. Казалось бы, чего сложного. Всего-то и надо было, что заказать молебен за всех умерших родственников. Как сейчас помню, я пошла в храм неподалеку от Проспекта Вернадского, который знающие люди рекомендовали как «благодатный». Там я отстояла сумасшедшую очередь за свечками, потом под злобное ворчание старушек в очереди писала имена всех умерших родственников, которых могла вспомнить. Память в условиях внешнего противодействия начала подводить. А когда меня спросили, все ли умершие были крещеными, я окончательно растерялась. Часть умерших была мне знакома понаслышке, некоторые всю жизнь прожили при атеистическом Советском Союзе. Сказать точно, кто был крещен, а кто нет, я не могла. Меня обругали, посоветовали ограничиться свечкой около… не помню, какого-то квадратного стола. И сказали, что мне надо каяться в своих грехах, не переставая. И что даже это вряд ли мне поможет. Мне показалось, будто на меня набросилась стая черных ворон в обличии пенсионерок с перекошенными от злости лицами. В общем, я поняла, что православный храм – это их территория, их прайд. Вернусь туда сразу после торжественного выхода на пенсию. А пока буду лучше играть в буддистскую игру самопознания. Говорят, она тоже очищает карму, а кроме этого она весьма увлекательна.

– Алло! Ты о чем думаешь? – пощелкала пальцами около моего лица Римма.

Я дернулась и вернулась к аудитории.

– Я? О том, что у меня нет никаких конкретных целей. Я вполне готова плыть по течению.

– Ага. Пока тебя не выловит из него твоя матушка и не займется твоей судьбой сама. Ты хочешь довести до этого? – намеренно напугала меня противная Римка. Я побледнела. О маме я пока вообще старалась не думать.

– Тогда надо все-таки взять ответственность за свою жизнь в свои руки, – сочувственно посмотрела на меня Таня Дронова.

Я растерялась.

– И что это значит? Мне надо что ли, на улице к мужикам приставать?

– Нет, конечно, – успокоили меня все. – Это они должны приставать к тебе.

– Интересно, с чего бы? Никогда не приставали, а теперь все как один с цепи сорвутся, – усомнилась я.

– Так раньше ты была кто? – ласково улыбнулась Римка.

– Кто? – отшатнулась от нее я.

– Тетеря. Тютя. Размазня.

– А теперь?

– Ты должна стать настоящей акулой. Стервой. Охотницей.

– Я? – от неожиданности я затрясла тем, что у птиц именуют гузкой.

– Именно.

– Я не смогу.

– Сможешь!

– Точно не смогу, – затрепыхалась, представляя, как охочусь на мужчин с гарпуном и гранатами, я. После этого Таня Дронова, от которой я уж никак не ожидала такой подлянки, использовала прием психологического давления, в простонародье именуемый методом трех «да».

– Ты согласна, что этот Мормон Петрович обошелся с тобой по-свински? – спросила она в первый раз.

– Да, – не нашла возражений я, потому что это именно так и было.

– Ты понимаешь, что мужчины в основном просто пользуются нами, используют нас по своему усмотрению? – спросила она во второй раз.

– Да, – снова безвольно кивнула я.

– Ты хочешь стать счастливой? – прикончила меня она.

– Да, – кивнула я и поняла, что дальше соглашусь на все, что они не предложат.

– Тебе выпала честь отомстить за весь женский род! Мы научим тебя, а ты сделаешь это. Сама, повинуясь только железной логике и разуму, отберешь для себя богатого и привлекательного козла и женишь его на себе. Согласна?

– Да, – на психологическом автоматизме выдохнула я и тут же пожалела.

– Чистая, холодная месть!

– Если не ты, то кто же?! – заваливали меня лозунгами дамы.

– Клянись, – зная мой ненадежный нрав, потребовала Римма.

Будучи в состоянии умственного затмения, я заразилась всеобщим негодованием и воодушевлением. Мое раненое сознание рисовало картины загородных дворцов, свиты поклонников, горы разбитых мужских сердец под моими ногами. Мысль о том, что я совершенно не желаю разбивать чьи-то сердца, вылетела в трубу, как призрачный дымок.

– Клянусь всем, что есть у меня дорогого (непонятно, чем, на самом деле), запечатать двери в свое сердце, отгородиться от любви ледяными стенами и в тишине и спокойствии холодного разума отомстить за все обиды, причиненные мужчинами лично мне и всему женскому роду! – тараторила я вслед за Риммой, не вполне осознавая причин и последствий своих действий.

– А не крутовато? – усомнилась Лиля, но ажиотаж уже охватил присутствующих. Каждой из нас было что предъявить мужчинам, и всем показалось, что сегодня для них настал судный день.

– Нормально. Повторяй дальше! – замахала на Лилю рукой Римма.

– Обязуюсь не пожалеть труда и времени, чтобы занять место, достойное меня. Клянусь не довольствоваться малым, а взять все, что причитается мне по праву победителя.

– Это что именно? – не поняла Саша Селиванова, которой, по-моему, происходящее казалось полным бредом.

– Клянись. Выйду замуж только за обеспеченного мужчину с годовым доходом не меньше… – фантазировала Римма.

– Ста пятидесяти тысяч долларов США, – подсказала прагматичная Таня.

– Загородным домом, машиной, квартирой…

– Это нереально, – запнулась я.

– Реально, – нахмурилась Римма. Ее брак с автомехаником давал ей право желать для меня совершенно другой судьбы. Это надо было уважать.

– И еще! – вмешалась Лиля.

Мы повернулись к ней.

– Что?

– Пусть поклянется, что он не будет старше пятидесяти лет.

– Почему?

– Жить с импотентом, пусть даже и богатым, ужасно! – с неожиданной болью в голосе объяснилась она.

Мы затихли. Я машинально доклялась до конца, про себя подумав, что теперь точно не выйду замуж никогда, потому что под эти требования не подойдет никто. Коллеги плотоядно смотрели на меня, словно я уже была их законной добычей. И как меня угораздило наговорить все эти глупости? Хорошо, что жизнь с мамочкой научила меня легко относиться к нарушению данных клятв, подумала я.