Вадим Селин - На краю мечты Страница 6

«Люблю ли я петь?.. – растерянно подумала я. – Сейчас уже даже не знаю…»

– Приходи, здесь будет очень интересно! – так и не услышав моего ответа, сказал рабочий.

Я шла домой в какой-то прострации. Здесь будет караоке. Здесь будет сцена, микрофоны, мощные звуковые колонки. Здесь будет то, к чему меня когда-то тянуло…

Хорошо. Здесь будет караоке. Ну и что? Мне-то какая разница? Я не пою уже целых пять лет! Я уже даже забыла, как это делается!

Но все-таки новость о том, что здесь будет караоке, поразила меня. Я начала думать об этом целыми днями. Представляла сцену, микрофон, людей, которые будут там петь…

Я совершенно забыла о музыке, а тут меня как будто прорвало. Я стала думать о караоке постоянно!

Я понимала, что мне не нужно вспоминать о пении, что это не мое, что у меня нет способностей, но у меня никак не получалось с собой совладать. И однажды я честно себе призналась: да, мне бы очень хотелось прийти в караоке. Петь мне нельзя, но можно же просто послушать народ? Можно же просто посидеть и посмотреть на чужое счастье – на людей, которые поют хорошо, в отличие от меня?

Вскоре я снова проходила мимо «Пластинки» и вдруг увидела баннер: «Завтра – открытие! Ждем посетителей в 18.00!»

«Завтра открытие!» – ахнула я.

Мне было одновременно и радостно, и тревожно. Я радовалась тому, что здесь будет караоке – некий островок, наполненный музыкой, и вместе с тем ощущала себя какой-то преступницей, потому что я целыми днями думала о том, о чем мне думать запретили.

В ночь перед открытием я почти не спала, все представляла себе караоке. Днем тоже была сама не своя, потому что каждую секунду смотрела на часы и с нетерпением думала, ну когда же наступит вечер?

И наконец стрелки часов стали на цифре 5. Через час распахнутся двери «Пластинки».

Распахнутся. Но нужно ли мне туда идти? Зачем соблазнять себя пением?..

Я занимаюсь на «железке» уже пять лет, и, кажется, даже привыкла к тому, что пения в моей жизни больше не будет. В десять лет у меня сломалась жизнь, и я уже привыкла к этой сломанной жизни. Зачем мне снова думать о пении? Зачем думать о том, что я с таким трудом пыталась забыть?

Стрелки доползли до 17.40.

Я стала нервно стучать ногой по полу.

Стрелки остановились на 17.50.

Нет! Не пойду! Мне четко и ясно дали понять, что голоса у меня нет! И плюс к этому за пять лет я растеряла все навыки!

Я взяла первую попавшуюся книгу и легла на диван.

Я буду просто читать. А вечером засну, утром проснусь, и завтра продолжится моя привычная жизнь, в которой нет никакой музыки.

Я лежала и упорно читала книгу. Наверное, уже наступило 18.00, но я категорически не смотрела на часы.

И вдруг зазвонил телефон. Мама. Она сейчас в поездке, а папа дежурит на станции, – их смены часто совпадают.

– Ира, ты постирала? Я оставляла полную стиральную машинку.

– Ой, я забыла… Кстати, у нас закончился порошок!

– Ну так сходи в магазин! Помоги мне со стиркой, а то я ничего не успею, завтра приеду домой, а послезавтра снова отправляюсь в рейс.

Вообще-то послезавтра у мамы выходной, и следующая смена должна наступить только через пять дней, но мама часто вместо выходных снова уезжает в рейсы, потому что проводникам платят за каждый час работы, следовательно, чем больше они накатывают часов, тем больше получают зарплату. Когда мама была в рейсе, я помогала вести домашнее хозяйство.

Мне надо купить порошок, а караоке находится как раз по пути в магазин… Значит, мне все-таки придется пройти мимо «Пластинки»…

Сердце бешено стучало.

Я напоминала себе бомбу, которая вот-вот должна взорваться.

И я взорвалась.

Все, не могу! Я не могу здесь сидеть, когда у меня возле дома открывается караоке! Могу же я просто послушать других!

И я сломя голову помчалась в «Пластинку».

Ровно через пять минут я стояла возле дверей караоке. Как я уже говорила, надпись «Караоке-клуб «Пластинка» была выполнена из красных неоновых трубочек, а под ней располагался логотип – патефон из трубочек синего цвета. Сейчас уже смеркалось, картинки светились, и было очень красиво.

Я стояла возле дверей и не могла решиться войти, меня одолел какой-то ступор.

Люди обходили меня и заходили в караоке. Они были веселыми и беспечными и даже не подозревали, что происходит в душе этой девушки, мимо которой они проходили. Для них войти в караоке было очень легко – просто брали и открывали дверь, но они не знали, что это значит для меня. Для меня войти в караоке – значит войти в свою прежнюю жизнь.

Через какое-то время я все-таки открыла дверь трясущимися руками и переступила порог.

До этого момента я никогда не была в караоке и поэтому стала жадно рассматривать обстановку.

В помещении был приглушенный свет, стены покрывала краска приятного светло-кремового оттенка, повсюду стояли черные столики, уютные диваны в красных тонах, но самое главное – впереди располагалась сцена. Ее освещали прикрепленные к потолку софиты. По бокам громоздились звуковые колонки, а на сцене за синтезатором стоял молодой рыжеволосый диджей. На сцене лицом к исполнителю располагался монитор, на котором были написаны слова песни, которая в данный момент исполнялась, а на стенах висели огромные плазменные экраны, на которых дублировались эти же самые слова.

Людей было море.

Я заняла место в самом дальнем углу. Меня постоянно одолевало чувство, будто я – какая-то воровка, которая проникла в чужой дом.

На сцену вышла женщина лет тридцати пяти – симпатичная, стройная, с темными волосами, постриженными под каре, и с добродушным лицом.

– Дорогие гости! Мы рады видеть вас в нашем клубе! Меня зовут Оксана, я администратор этого заведения. В нашем районе никогда не было караоке-клуба, и я надеюсь, что «Пластинка» станет вашим любимым местом отдыха! А диджей Мишаня вам в этом поможет!

…Десятки людей становились в очередь, чтобы спеть. В караоке царила не то что дружеская, а даже какая-то семейная обстановка.

На меня постоянно накатывало страшное желание взять микрофон, но я стискивала зубы, сжимала кулаки и всеми силами пыталась сдержаться.

Я мучила себя очень долго и потом наконец решила: «Пойду я, наверно, домой. Дома спокойно, там все по-старому… И порошок еще надо купить…»

Я встала из-за столика, сделала шаг к выходу, и неожиданно меня кто-то схватил под локоть.

– Привет! – весело сказала незнакомая девушка. – Слушай, мне нужно срочно уйти. Я уже оплатила свою песню, но не успеваю ее спеть. Если хочешь, можешь спеть вместо меня! Вот квитанция! – сообщила она и, сунув мне в руки бумажку, умчалась на улицу.

Что это было?.. Куда она делась?

– Кто следующий? – послышался голос диджея.

Я посмотрела в сторону сцены. К микрофону никто не подходил.

– Вот девушка, сейчас ее очередь! – крикнул какой-то парень и указал на меня.

– Я?!

– Ну вам же дали квитанцию!

– Прошу на сцену, – улыбнулся Мишаня и протянул мне микрофон.

Я стояла как вкопанная.

– Проходите, – поторопил меня диджей.

Но я по-прежнему не шевелилась.

– Девушка!

И тут со мной что-то произошло. До сих пор не понимаю, как это случилось, но я словно чужими ногами взошла на сцену и взяла микрофон.

– Какой минус поставить?

– Минус?.. А что это?..

– Минус – это музыка без слов, под которую нужно петь. Так что мне включать?

– Не знаю, – не понимая до конца, что происходит, растерянно ответила я.

– Тогда на мое усмотрение. Знаете вальс из мультфильма «Анастасия»?

– Красивая песня… – кивнула я и услышала первые ноты песни.

И вдруг до меня дошел весь ужас происходящего: я стою на сцене, и на меня смотрят десятки людей! Что я здесь делаю?! Мне стало жарко.

Я не буду петь! Я не могу!

– Начинайте, – сказал Мишаня.

Но мое горло как будто заклинило.

– Девушка, начинайте!

Но я не могла себя пересилить.

– Так вы не будете петь?

Я хотела сказать «не буду» и уже даже открыла рот, но внезапно мне вспомнилась прабабушка. Она страшно мечтала петь, но война помешала ей стать певицей, и она всю жизнь об этом грустила.

Ей так хотелось петь! Так хотелось! Но ее мечты не сбылись…

Но я должна петь! Должна! Должна петь ради прабабушки! Я должна делать то, о чем она мечтала!

Я поднесла микрофон к губам и запела:

Как узор на окне,Снова прошлое рядом.Кто-то пел песню мнеВ зимний вечер когда-то…

Это было ужасно. Мой голос был похож на старую ржавую дверь, которую лет сто не открывали, а сейчас решили открыть, и с древних петель стала сыпаться ржавчина.

Но постепенно голос настраивался. Как ржавые шестеренки в часах, когда их смажут маслом, начинают со скрипом идти, а потом все уверенней и уверенней набирают обороты, так и мой голос постепенно стал разминаться, я начала понемногу его чувствовать, начала пытаться им владеть, и во второй половине песни у меня уже получилось расслабиться.