Кэрол Мэттьюс - Добро пожаловать в реальный мир Страница 6

– У нас семейный кризис.

– Что, опять?

– По-настоящему она еще ни разу его не выгоняла.

Кен переводит взгляд на отцовские чемоданы.

– Ну и отлично! – Хозяин потирает руки. – Всякий раз, как твой папаша к нам заходит, у меня выручка растет.

О да! А мой и без того скудный бюджет всякий раз истощается.

Карл возвышается на своем обычном месте перед барной стойкой, и папа, пройдя к нему, усаживается рядом.

– Привет, сынок, – легонько хлопает он Карла по спине.

– Мистер Кендал, – отзывается тот и показывает папе хипповские два пальца: – Мир!

– Позволь, я возьму тебе выпить, – предлагает папа. Само добродушие!

– Клево, чел, – кивает Карл. – Только нынче моя очередь.

– Ты ж не возражаешь, если угощу я? И для тебя я – просто Дерек, вьюноша. Двойной виски, пожалуйста! – кричит он Кену.

– Давай-ка одинарный, – велю я, успев обосноваться за стойкой. – Двойной будешь заказывать, когда сможешь расплатиться сам.

– Мне не очень-то нравится скрытый в твоей сентенции намек, – заносчиво вскидывает голову отец.

– Вот незадача, – хмыкаю я, потянувшись за стаканом. – Если собираешься гостить в моем доме, играть будешь по моим правилам.

– Без лишних вопросов ясно, чья ты дочь, – насупленно бормочет папа.

А пока я тут переведу малость дух, давайте-ка поведаю вам кое-какие подробности насчет моих родителей.

Дерек и Эми Кендал вместе живут вот уже сорок с лишним лет, причем большей частью не особо счастливо. Последние тридцать из них мама целыми днями бессменно работает в газетной лавке, что стоит в конце улицы. Когда-то давно, когда мы с Джо были еще маленькими, большой плюс этой маминой работы состоял в том, что нам с братом нередко перепадали там конфетки – если, конечно, мы вели себя ангелами.

Отец у меня по профессии таксист, можно сказать – без пяти минут на пенсии. И я бы ни за что не хотела когда-нибудь оказаться в роли его пассажира, поскольку папа как раз из того разряда таксистов, что все уши прожужжат клиенту, разглагольствуя обо всем на свете – начиная с положения в мировой политике, глобального потепления и королевской семьи и заканчивая реалити-шоу «Большой брат» и шириной груди Майкла Джордана.

Всю свою совместную жизнь мама с папой живут в одной и той же квартире одного и того же дома муниципальной застройки за железнодорожным вокзалом Эустон – то есть с тех самых пор, когда это был еще уютный и славный, немного старомодный микрорайон Лондона, а вовсе не тот испещренный образчиками граффити приют наркоманов, как сейчас. У родителей чистенькая тесная квартирка, и все в ней выглядит каким-то стареньким и одряхлелым – включая, к сожалению, и мою матушку.

Про Эми Кендал точнее всего будет сказать, что эту женщину съели заботы. Сколько себя помню, она всегда была надежной и прочной основой нашей семьи – да и теперь куда больше, чем от нее требуется, опекает своего внука Нейтана. Дерек же Кендал – коротко Дел, – напротив, живет себе, ни о чем на свете не печалясь. Мой папочка – обаятельнейший мужчина. Он из той породы людей, что будут душой и заводилой любой дружеской вечеринки – и в то же время наедине не пройдет и часа в обществе такого человека, как его уже хочется прибить собственными руками. Мой папа живет на планете под названием Дерек с населением в одну единицу. Управляется оно благодушной деспотией, и на сей планете уже нет места для кого-либо еще. Он чересчур много пьет, чересчур много болтает и большую часть своих денег проигрывает в карты или проматывает как-то иначе. И да, он засматривается на красивых женщин, но только и всего. Бывали времена, когда порой он не возвращался домой ночевать, и мама наутро выходила в кухню разбитая от переживаний и с ввалившимися глазами – и тут он возвращался весь из себя довольный, пританцовывая и распевая в полную глотку. Тогда в который раз пускалось в ход кухонное полотенце, и папочка, изображая глубокое раскаяние, ретировался в постель отсыпаться. Но я абсолютно уверена, что всякие его заигрывания с противоположным полом никогда не выходили за рамки платонических отношений, что бы там матушка об этом ни думала.

Сказать по правде, я не очень-то удивлена, что у мамы наконец-то лопнуло терпение – скорее поражает, что его так надолго хватило. Впрочем, отдельные вещи уже привыкаешь принимать как данность, и когда родители уживаются друг с другом уже битых сорок лет, то действительно трудно представить, будто что-либо способно нарушить этот их статус-кво.

И вот наступает момент, когда вдруг выясняется, как ты можешь ошибаться!

– А теперь сиди здесь и постарайся быть паинькой, – велю я папе.

– Буду, – кротко соглашается он, виновато уставясь на стакан с виски, хотя по прошлому опыту я отлично знаю, что никакое раскаяние у папочки долго не продержится.

– Ну, как прошло собеседование? – вторгается в мои размышления Карл.

– Отлично. Сегодня уже начала работать. Только не говори, что это клево!

Приятель ненадолго умолкает.

– И что там за оперный чувак? Небось какой-нибудь жиртрест, лысый и бородатый?

– Как раз с точностью до наоборот. Это Эван Дейвид. Весьма симпатичный и с очень даже густыми волосами. И до избыточного веса ему далеко – как говорит в таких случаях моя бабушка, упитан, как мясницкий пес. Ни одной лишней калории на виду. – Я повернула голову, чтобы папа не мог меня услышать, и шепотом добавила: – В общем, мужик исключительно аппетитный.

Вид у Карла заметно растерянный. Похоже, он не ожидал, что нонеча у меня в мозгах зашебуршатся вдруг столь приземленные мысли. Сказать откровенно, они и не шебуршатся. По крайней мере, не часто. Моя интимная жизнь большей частью заключается в далеко не частых минутах близости с нежным на ощупь изделием из пластмассы. Который, кстати, надо не забыть упрятать перед папиным прибытием.

– И в чем заключается твоя работа? – продолжает расспрашивать Карл.

– Пока что мало в чем. Отвечать на звонки и все такое прочее. Вроде работенка не пыльная.

Как я признаюсь Карлу, что при одной мысли о ней леденею от страха!

– Тогда с тебя причитается, – ухмыляется он.

Перегнувшись через стойку, чмокаю Карла в щеку:

– Спасибо, что меня туда пристроил.

Я и впрямь ему за это благодарна.

– Смотри меня не подведи, – говорит Карл, – не то сеструха меня убьет.

– Не подведу, – обещаю я. – Похоже, я буду просто там сидеть, договариваться о разных встречах да впускать кого надо к нему в апартаменты.

– Кого, например?

– Ну, консультанта по вокалу…

Карл понимающе поднимает бровь.

– Еще у него есть свой косметолог.

От этого сообщения брови в ужасе сдвигаются.

– Кто?!

– Косметолог. Делает массаж и маски для лица.

Тут мой приятель просто цепенеет:

– Мужчины?! Делают маски для лица?!

– Ну да, – потешаюсь его изумленной физиономии. – Уже давно не мрачное Средневековье, мой милый Карлос. Некоторые мужчины, знаешь ли, заботятся о своей наружности.

Но это его как будто не убеждает.

– Мало того, некоторые мужчины уверены, что менять носки надо чаще, чем раз в месяц.

На лице у Карла воцаряется скепсис:

– Совсем уж загибаешь!

Но вам я скажу, что Карл так только шутит. Возможно, мой друг и желает произвести впечатление, будто с водой он имеет весьма редкие и кратковременные контакты, и всех уверяет, что единственная его проба в искусстве стилиста – это сделать из Боба Гелдофа[11] самодовольного денди. Однако Карл, несмотря на всю свою нарочито небрежную наружность, – самый что ни на есть брезгливый чистюля. Не думаю даже, что он получает какое-то особое удовольствие от курения – он просто делает это ради своего, так сказать, антиистеблишмента.

Карл между тем гасит окурок и допивает виски:

– Ну что, почти пора.

Тут у меня к горлу внезапно подступает комок, от слез начинает щипать глаза.

– Этот Эван Дейвид живет в совершенно ином мире, Карл.

Глядя на нашу жалкую, отдающую безвкусицей сцену и нашу не менее жалкую, затрапезную аудиторию, я понимаю, что сейчас более, чем когда-либо, хочу урвать для себя хотя бы малую частичку того мира.

Глава 7

И вот папочка возлежит у меня на диване в задрипанных кальсонах и майке, от вида которых меня бы воротило и в более благоприятное время, не говоря уж о семи часах утра. Я решительно направляюсь в кухню.

Вид у нас обоих совершенно разбитый: у папы – из-за давешнего возлияния (сказались несколько халявных порций двойного виски за счет Карла), у меня – потому что в моем возрасте спать по четыре часа в сутки более чем недостаточно.

Дружок мой Карл нынче утром меня, увы, не навестит, ибо он даже не представляет, что до десяти утра в принципе существует время. Он пребывает в благословенном неведении, что до сей поры вообще возможна какая-то жизнь – как, впрочем, обычно полагаю и я. Так что сегодня не ожидается ни душистых бейглов, ни прочих угощений. В холодильнике нет даже молока – тоже не самой лучшей снеди, – так что на работу мне придется идти, заправившись лишь пустым черным кофе да витающими по квартире ароматами чесночного бхаджи из ресторана снизу.