Наталья Бочка - Сердце Анны Страница 6

Здание это изначально рассчитанное на тридцать полноценных мест, спустя годы, вмещало уже около сотни человек. В том числе инвалидов, слепых и увеченных. Хоть богадельня имела собственный капитал, но всё же недостаточный, чтобы на проценты содержать всех поселившихся здесь. Так как средства, что оставил купец Малахов, распределялось лишь на тридцать постояльцев, то расходы на остальных взяли на себя городские власти. А когда несколько именитых граждан города Л, вызвались посодействовать в помощи заведению, муниципалитет сложил полномочия, предоставив сердобольным богачам заниматься благородным делом. Что правда, городское начальство не забывало дело это контролировать.

Внутри, здание представляло две просторные залы, где собственно и помещались все страждущие и призреваемые. В одной стороне женщины и дети в другой мужчины. Для всех проживающих тут было довольно тесно, но не настолько, чтобы кто-то из них стремился покинуть заведение. Верхний этаж занят комнатами для персонала и небольшой кухней. Люди что служили здесь: несколько сестёр милосердия, доктор и кухарка, получали вполне достойное жалование и работали уже долгое время.

Несколько лет назад, Сергей Фомич Бердяев стал выделять некоторые средства на благотворительность. От того ли, что грешки молодости стали отдаваться где-то в ноющем болью сердце или ещё по какой причине, только каждый месяц, помещик самолично подписывал чек предназначенный для Малаховской богадельни.

Дела имений Бердяевских, шли более чем успешно, а тут, давний знакомый Петр Петрович Немилов, состоящий в распределительном совете горожан, что выделяют средства на призрение, порекомендовал заняться благотворительностью. Сергей Фомич долго не мудрствовал, посчитал дело вполне достойным. Он старался отделять себя от тех непристойных мужчин, что в ощущении излишества содержат женщин или играют. В пятьдесят пять он уже предпочёл делать что-то достойное уважения, так как всем остальным, был давно пересыщен.

Когда Сергей Фомич средства отчислять стал, так и заинтересованность появилась, куда именно финансы поступают. С той поры раз или два в месяц по своей инициативе, а порой по просьбе Петра Петровича, заезжает Бердяев в Малаховскую богадельню, для сверки счетов. Хоть и было у Сергея Фомича некоторое опротивление нищете и лохмотьям, всё же старался вопрос держать на контроле и от содействия руководству не отлынивать.

А тут в конце ноября, Петр Петрович написал из Швейцарии. Просил заехать в заведение, разобраться с жалобой некоей Синицыной Анны Михайловны, что навещает нищих и требует для них достойного содержания.

Экипаж Бердяева подъехал к крыльцу и несколько тёмных фигур, что бродили неподалёку медленно двинулись в его направлении. Сергей Фомич в чёрной, подбитой котиком накидке, грузно спрыгнул с подножки. Он поправил съехавший на бок картуз и сердито огляделся. Взгляд этот, тут же остановил любопытствующих. Бердяев потоптался у ступенек, сосредоточено хмуря брови, но как только массивная дверь отворилась, выражение его лица тут же смягчилось. На крыльцо вышла женщина средних лет с приятной внешностью, в сером платье из грубой шерсти и белом переднике. На голове, замотан платок, так, что ни одна волосинка не могла выбиться наружу. Улыбка на добродушном лице.

Ольга Григорьевна Голубева – старшая сестра милосердия. Все дела, какие случаются в этом месте, проходят через её руки. За много лет служения, она снискала славу человека, который заботится только о том, чтобы постояльцам богадельни жилось как можно лучше. Не раз Бердяев спорил с Голубевой по разным вопросам, она всегда стояла на своем, и трудно было убедить её в обратном. Она могла спорить с приезжим любого чина и звания, лишь бы интересы заведения были соблюдены. Возможно, именно благодаря Голубевой всё было, именно так, а не хуже. Трудно убедить богатого и сытого человека в том, что картошку прислали сплошь с гнилью, а крупу с червяком. Тогда Ольга Григорьевна старалась наглядно показать благодетелям, те закупки, которые им кажутся выгодными. Вот и теперь в преддверии зимних холодов даже посетители жалуются на стылые помещения, а что уж говорить о постояльцах.

– Сергей Фомич, каким ветром? – улыбнулась Голубева и протянула руку для приветствия, – Давненько ждём, чтобы к нам кто-то наведался.

– Да вот, завернул. Давеча Петр Петрович прислал – по жалобе.

– Ах, это. Хорошо, что вы, а то с другими мне совсем не удаётся договориться. Всё ни как не поймут, что зима на улице и отапливать скоро нечем будет. Дров то, всего ничего, а на этот год нам ещё не выписали. С прошлого, что осталось, экономим как можем, а несколько подопечных уже и слегли.

– Всё решим, – Сергей Фомич поежился от налетевшего порыва ветра и стал подниматься по лестнице, чтобы войти в здание и несколько обогреться.

Ольга Григорьевна распахнула дверь, в нос ударил тяжелый, спёртый воздух. В нём трудно было угадать что-то одно, скорее смесь разных, не слишком приятных ароматов. Сложно представить, чтобы в доме пахло так дурно. Но тут, это всякий раз удивляло Бердяева. К натуре Сергея Фомича можно было причислить и чрезмерную брезгливость, от того и воздух в таком помещении казался ему отвратительным. Он понимал, столько нищих, больных людей не могут пахнуть хорошо и старался терпеть, прикладывал к носу надушенный платок, дабы не показывать отвращения. Ольга Григорьевна замечала это, но в глазах её всегда читалось понимание.

Они прошли на второй этаж, в кабинет. Голубева сразу достала бумаги, отчёты и Бердяев принялся разглядывать цифры. Несколько минут потребовалось ему, чтобы понять, всё в порядке и не мешкая, приступил непосредственно к делу, за которым приехал.

– Так что там с этой жалобой?

– Да, вот, – Голубева протянула листок бумаги, – Анна Михайловна Синицына, написала в комиссию управляющую фондом, что в заведении холодно и люди болеют. Помещение недостаточно отапливается. Да вы и сами можете поговорить с ней, она как раз навещает свою подопечную. Пойдёмте, – и сестра милосердия открыла дверь кабинета, приглашая Бердяева проследовать за ней.

Обычно, Сергей Фомич тщательно избегал встреч с обитателями богадельни. Если и видел кого, то только тех, что гуляли по парку. Да и то старался делать грозный вид, чтобы они и не думали приближаться. Но, входить в помещения, туда, где они живут – это уж слишком. Он, ни за какие коврижки не согласился бы на такое. А тут, прямо таки приходится подчиняться, потому, что некая помещица сидит сейчас там, куда Бердяев, категорически не намерен заходить.

Стараясь не выказывать и тени малодушия, Сергей Фомич проследовал за Ольгой Григорьевной, словно провинившийся ребёнок и стойко шагнул в открытую дверь общего помещения.

Гул множества голосов окутал со всех сторон. Тут было всё и разговор, и плачь, и бормотание, стон и храп, кашель и пение. Тут кипела жизнь.

То, что открылось взгляду помещика, было хуже, чем он представлял. В тусклом свете, что едва пробивался в запылённые окна, он разглядел, что оказался в широком зале с высоким потолком. Всё свободное пространство было заставлено множеством деревянных нар застланных дерюгами и тюфяками. Кругом сидели или лежали женщины с лицами землистого цвета. Казалось, будто Сергей Фомич попал в окружение серых женщин. На первый взгляд они были похожими друг на друга, с тем лишь отличием, что седые волосы некоторых выделяли их из общей массы. Несколько девочек разных возрастов, так же похожих на всех остальных.

Сергею Фомичу стало, вдруг, страшно в таком окружении, он посмотрел на окна, что почти упирались в потолок. Бердяеву показалось, будто он попал в место, в котором его сейчас закроют и оставят навсегда. Будто за какие-то давние прегрешения он наказан, и вина определена. Он заёрзал и закрутился, стал в испуге озираться по сторонам, пытаясь найти ближайший путь к отступлению, но позади неумолимо следовала Ольга Григорьевна и не давала возможности повернуть. Пришлось идти вперёд.

Между рядами нар – проход. В конце, закрытые пологами койки, где, по всей вероятности, находились больные. Бердяеву пришлось пройти по проходу до самого конца, и когда он развернулся, чтобы с чистой совестью проследовать назад, то услышал совсем рядом, из-за одного из пологов женский голос.

– Ты не умрёшь, – ласково уговаривал он, – Ты просто станешь ангелом и попадёшь в красивый сад, туда, где такие же, как ты – светлые ангелы. Там хорошо. Не бойся.

– Спасибо милая, – послышался в ответ слабый старушечий голос, – Жаль вот только Гаврюшу моего непутёвого не дождалась. Не простилась. Как он теперь без меня?

– Ты не думай. Не тревожь душу.

– Ты Аннушка вот что, должна человека встретить. Полюбить его всем сердцем. Запомни только одно, люби того – кто тебя любит, а на других не разменивайся. Того люби, для кого ты – самое главное в жизни.