Анастасия Зинченко - Последняя из рода Страница 6

Сиатрия заерзала на месте, словно рассуждая, открываться ли незнакомому человеку. Но он помог ей, перевязал раны, принес в свое жилище и накормил. Он ни разу не позволил себе лишнего взгляда или слова, не давал повода для зарождения подозрений.

– Гномы, – выдохнула, наконец, нимфа. – Они схватили меня и моего отца из-за свойств моих крыльев, – тут девушке на глаза стали наворачиваться слезы. – Он погиб, защищая меня.

Понимая, что сейчас не лучшее время, чтобы бередить свежие раны, Азарий решил оставить эту тему на будущее, наблюдая, как по порозовевшим щекам скатываются одна за другой хрустальные слезинки, падая на одеяло.

– Ты… отдыхай, – он поднялся и захватил поднос с собой. У занавеси, заменяющей дверь, он на мгновение остановился и повернул голову. – Если что понадобится, я буду на кухне, – он кивком указал на проем, в котором скрылся.

Сиатрия проводила его взглядом. Как создания, населяющие этот мир могут быть настолько разными? Не так давно она испытывала ужас от мужской алчности и жестокости, а сейчас видела только доброту и заботу. Бросив взгляд под одеяло, нимфа поняла, что Азарий не тронул ее одежд. Она все еще была облачена в безвозвратно испорченную тунику. Однако повязки на ноге сменились, и от них исходил едва уловимый еловый запах. Видимо, он нанес заживляющую мазь.

Прокручивая в голове события последних недель, девушка забылась беспокойным сном.

* * *

Азарий вошел в спальню и помедлил у порога. Сиатрия, похоже, еще спала. Ее волосы разметались по подушке, глаза были закрыты, а пухлый ротик, который так и манил, приоткрывал ряд ровных белоснежных зубов. Во сне нимфа скинула с себя одеяло, которое сейчас покоилось на полу. Приблизившись, Азарий поднял мягкую ткань, и положил на столик у изголовья кровати.

Она была так безмятежна! Осторожно, стараясь не разбудить, Азарий принялся разматывать сковывающие ее ножки бинты. Отложив полоски в сторону, он дотронулся до оголившейся кожи. Гладкая, мягкая и теплая. Следы от порезов прошли, будто их и не было.

Сиатрия шевельнулась во сне, отчего Азарий отпрянул. Не хватало еще, чтобы она подумала, будто он пользуется ее состоянием забытья и распускает руки!

Прикрыв ангела, мужчина вышел из комнаты и направился в сад. Нужно продумать завтрак.

* * *

Через пару дней лихорадка, преследующая девушку, прошла. Азарий всегда старался быть рядом в моменты ее пробуждения, готовый исполнять любую просьбу шедшего на поправку ангела. Он следил за тем, чтобы возле ее кровати стояли свежие цветы и фрукты, собственноручно выдавливал из оранжевых плодов сок, помогая Сиатрии припадать к чаше ради нескольких живительных глотков.

Он не торопил ее давать объяснения о событиях, которые привели ее к озеру в ту ясную звездную ночь. И она, кажется, была рада отсрочить момент исповеди.

Когда она окрепла настолько, что смогла самостоятельно встать с кровати, Азарий показал Сиатрии путь к скрытому за дверью озеру внутри пещеры. Сетуя на отсутствие женской одежды, мужчина передал ей свою аккуратно сложенную рубаху, которая на миниатюрной девушке смотрелась весьма нелепо: висела, словно палатка, опускаясь чуть ниже колен. Чтобы решить проблему с крыльями, Азарий разрезал рубаху на спине до середины, соорудив возле шеи нечто вроде завязок.

Сиатрия лишь благодарно приняла подарок и скрылась за дверью. Скинув тунику, девушка осторожно опустилась в освежающую прохладу озера, смывая усталость и воспоминания ужасной ночи. Подобного блаженства она не испытывала уже давно. С самого дня пленения. А во всех бедах она могла винить лишь алчность, желание и страх, живущих в сердцах палачей.

Оставив нимфу предаваться маленьким радостям, Азарий уверенным шагом двинулся к дому местной швеи.

– Азарий? – женщина в годах с удивлением воззрилась на гостя.

– Приветствую, Иоланта. Не могла бы ты посмотреть, не осталось ли у тебя лишней материи?

Окинув быстрым взглядом одеяние гостя, и не заметив потертостей, старушка прищурилась.

– Неужели решил-таки облагородить свое холостяцкое жилище?

Замявшись всего на миг, Азарий быстро кивнул. По неведомой ему самому причине, присутствие ангела в Луафеле он решил держать в секрете. По крайней мере, пока Сиатрия полностью не поправится.

Скрывшись в глубинах дома, Иоланта, то и дело что-то бормоча себе под нос, вроде: «Хоть кто-то из мужчин одумался! Сегодня приведет в порядок дом, а завтра введет в него жену», шуршала отрезами разнообразной раскраски тканей. Выйдя на крыльцо с чем-то невесомым, она с улыбкой протянула ношу.

– Из кружева получится прекрасная скатерть, а тюль украсит окно.

Азарий в недоумении воззрился на полупрозрачный отрез, но все же сердечно поблагодарил радушную швею, и двинулся обратно к дому. Он имел смутное представление, как из этого Сиатрия сможет сшить себе платье, но все же надеялся угодить прекрасной нимфе.

Девушка, вопреки его опасениям, пришла в восторг, рассматривая струящуюся ткань. Попросив иголку с ниткой, она, прижимая к себе подарок, удалилась.

Будучи еще слишком слабой для длительного пребывания на ногах, Сиатрия большую часть времени проводила в постели, то забываясь сном, то, в минуты внутреннего подъема, принималась за шитье. Разговаривала она неохотно, словно в любой момент ожидая с его стороны предательства.

Примерно месяц спустя с момента ее появления в жизни Азария, Сиатрия окрепла настолько, что изъявила желание выйти на свежий воздух. Пещерного озера и маленького клочка неба над ним ей явно не хватало.

– Ты уверена?

Сиатрия кивнула.

– Я хочу ощутить дыхание ветра, – она чуть пошевелила крыльями. Повязку Азарий снял лишь утром, но она чувствовала, что крыло практически зажило. Кости срослись.

* * *

Азарий остановился, не доходя до поляны каких-то десяти шагов. Вековое дерево, с которого до земли тянулись зеленые пушистые ветви, скрывало его от посторонних глаз, и он мог беспрепятственно рассматривать свою гостью. Сиатрия сидела на качелях, веревки которой, будто живые, обвивали лианы из бордово-зеленых листьев. Она была облачена в прозрачно-белое платье, которое словно вуаль, окутывало стройное тело нимфы. Ее бело-серебристые волосы венчал пышный венок из красных цветов, распространяющий легкое благоухание вокруг. Азарий потянул носом и с удивлением отметил, что именно этот сладкий аромат источала ее кожа в день их знакомства. Значит, именно цветы тиалы были тому виной. Воображение тут же услужливо нарисовало картину, как Сиатрия принимает ванну с плавающими в воде красными цветками. Как она, стройная, обнаженная и желающая получить расслабляющие объятия воды, опускается в большую деревянную чашу. Как берет губку, намыливает ее, и начинает нежно проводить по рукам, упругой высокой груди, стройным ножкам. Как с нее начинает скатываться пена, обнажая все больше и больше участков тела, скрытых от глаз.

Азарий переступил с ноги на ногу и попытался ослабить ремень внезапно ставших тесными брюк. Сиатрия в то время легко раскачивалась, отчего ее белоснежные крылья трепетали на ветру. Она казалась такой красивой и счастливой! Будто не было омрачающих ее жизнь происшествий. Решив, что из вежливости стоит отметить свое присутствие, Азарий вышел из своего укрытия.

– Доброе утро, Сиатрия.

– Азарий, – нимфа улыбнулась, – я так и не поблагодарила тебя за качели.

– Не стоит, – мужчина подошел к нимфе ближе. – Я вижу, ты решила их украсить?

Девушка ласково провела руками по оплетающим веревки лианам.

– Мне показалось, что так будет лучше. Теперь я ощущаю силу природы, дыхание ее жизни.

Азарий зашел за спину нимфы и дотронулся до поврежденного крыла. Он старался не причинять ей боли, осторожно осматривая место перелома. Проведя рукой по перьям, он заметил, как Сиатрия задрожала. Он тут же убрал руки.

– Все еще болит?

Нимфа быстро покачала головой.

– Нет, просто… – она опустила взгляд, стараясь не замечать мужчину слева от себя.

Как сказать, что после того случая она боится мужчин и их прикосновений? В памяти постоянно всплывал момент, как окружившие со всех сторон гномы с алчным блеском в глазах тянут руки к ее крыльям. Как отец, сражаясь с многочисленными соперниками, отгораживает ее от жителей подземелий. Его крылья, словно белая стена, за которыми в детстве она могла прятаться в поиске утешения, сейчас были то тут, то там оборваны. Но он все также решительно стоял, несмотря на боль и усталость. Словно живой щит, готовый биться насмерть ради единственной дочери, которую подарила ему судьба.

Она помнила, как отец оттеснил ее к щели между утесами, помнила, как он заставил ее сложить крылья и просочиться в эту щель, слишком маленькую, чтобы туда могли поместиться они оба. И помнила его приказ бежать голосом, полным власти, страха, любви и прощания. Тогда ее голова была затуманена ужасом, но понимание, что отец может не дожить до заката, затмевало чувство самосохранения. Она помнила, как с отчаянным криком попыталась оттащить гнома, прыгнувшего на спину отцу, помнила резкую сильную боль в левом крыле, когда другой гном прыгнул на него откуда-то сверху, цепляясь сильными руками за перья, и вырывая их большими пучками. Помнила, как отец одним махом крыльев отогнал от нее гномов, хотя, казалось, на тот момент это было невозможно. В этот взмах он вложил последние силы. Гномы отлетели, подхваченные сильнейшим воздушным потоком. Она помнила, как отец быстро взял ее за плечи, развернул к трещине в стене и буквально втолкнул ее туда, после чего встретился с ней взглядом и прошептал заклинание. Это были запретные чары, которые разрушают силу ангелов. Она тогда не успела понять, что он сотворил. Но свод подземелья, в которое все прибывали гномы, внезапно обрушился, погребая под собой хозяев и их гостя. Она оказалась в безопасности только потому, что забилась в трещину дальше от прохода.