Александра Нюренберг - Планета Навь Страница 6

– Добрый мальчик. – Еле слышно шепнул он Нин, как бы случайно оказавшись рядом. Нин не повернулась.

– Да? – Сказала голова Эри на длинной шее.

Девицу эти военные приготовления ничуть не смутили.

– Мэм, наладить системную поддержку синергии до настоящего момента было невозможно из-за естественной преграды из тёмной энергии между спутниками Семёрки.

– Эриду её зовут. – Огрызнулся Энки.

Молчание нарушила сама Эри.

– Что ж. Мне всё теперь понятно, э…

– Подпоручик звуковой батареи леди Зет. В настоящее время всё налаживается. Ребятки на орбитке из штанишек вон выскакивают, мэм.

– Очень хорошо.

Эри отвернулась и направилась к столу, бесповоротно потеряв интерес к леди Зет и к прочему.

– Антураж какой славненький, а, мама? – Приставал Энки, удравший с места события и яростно ерошивший рыжую щетину на затылке.

Дом должен был стать копией их семейной резиденции в столичном предместье. Там выросли дети – братья и сестра, любимая племянница Иштар. Здесь предполагалось основать центр управления колонией, но куда уж. Энки предпочитает решать дела, переходя вброд речку. Нин заперлась в лабораториях. Энлиль практически живёт на лету в старом катере – его военно-метеорологическая служба жалуется, что он норовит спать на автопилоте, вместо того, чтобы по инструкции приземлиться. Купол дома уволакивал взгляд до головокружения. Эри вгляделась и задумалась на секунду. Имелась даже копия фрески «Легенда о Происхождении». Впрочем, изначально древняя фреска была так истёрта временем, что многие даже оспаривали её неподдельность. Да и рассмотреть на ней было невозможно почти ничего.

Балкончики на стенах пустовали. Эри усмехнулась про себя – служба охраны работает тактично.

– Нин, снимай плащ. Посмотрим на твой зловещий голубой халатик в подозрительных пятнах.

Нин, смущённо тискавшая воротник, оттолкнула взглядом Энки и ответила Иштар:

– Смотри.

Она распахнула плащ движением стриптизёрши, заслужившим одобрительный смех окружающих и большой палец Иштар.

Эри издалека кивнула.

– Приличный сарафанчик.

– Тело – во, сарафанчик – в хлеборезку. Правда, дядя Энлиль?

– Иштар, я в этом не разбираюсь. И почему ты меня назвала дядей?

– Энки, ты почему так на него посмотрел?

Энки, декоративно присевший на стол с журналами, сложил ручки на груди и локтями показал на Энлиля:

– Как-то нецеломудренно с твоей стороны, Энлиль, разговаривать про свою разборчивость вот так, прилюдно?

Энлиль, не качая головой, легонько вздохнул. Подойдя к столу, он вполголоса заметил:

– Я чувствую, ты уже акклиматизировался.

Энки глянул на него исподлобья через вставший дыбом чуб.

– Иштар назвала тебя дядей, ибо она шутит.

– Извини, сестра.

– О, всегда пожалуйста, золотоволосый командор.

Дом тем временем, собрав гостей и хозяев, предложил себя трём лунам, повинным в препятствовании вечной энергии Син. На холмистой равнине во тьме, облитый светом, собранный из белого камня, привезённого из Отечества, простодушный и грозный, он, возможно, своею нарождающейся душой осознавал, что похож на замок, в свою очередь похожий на разросшуюся крестьянскую избу.

Эри что-то чувствовала в сладком и чистом воздухе Гостиной – дети были возбуждены, даже милый её сердцу умница-пасынок, несомненно, оживлён сверх обычного. Мужественное и правильное его лицо с необыкновенно нежной, легко краснеющей кожей как будто освободилось из-под тесной бархатной маски. Бедолага, он самый ответственный и чистый из её детей. За него ей никогда не страшно.

И девочка Нин – слабый цветочек первых весенних дней – сегодня вечером освещена огоньком. Но это не верхушечка церковной свечи… Эри приосмотрелась. Это другое пламя…

Уж не затеяли они тут любовные дела? Ну, дай, Абу-Решит. Дай, Абу-Решит.

Она заметила, что негодник Энки смотрит прямо на неё.

Вот он – так присел на несчастный столик, что все против воли вне зависимости от степени воспитанности, обращают внимание на его стан и скрещенные ноги. Голова в шлеме несвежих жёстких волос наклонена к плечу – до ужаса напоминая тех потешных птичек, которых вывела Нин в качестве своей первой курсовой. Она сказала:

– Мы строимся, как во времена крепостного права, на холме – чтобы ночью благодарный народ не пришёл навестить. Энки, сойди со стола.

– Дом, очевидно, строил пошедший в гору фермер, который хочет дать сыновьям высшее образование. – Подбросил Энки, немедленно исполняя материнское приказание.

– Абу-Решит, а это что?

– Вылитый папа. – Размыслив, сообщил итог Энки.

Эри рассматривала что-то на подоконнике.

– А дочери у него есть? Мама, это Нин выращивает цветики к празднику весны.

– Он их замуж выдаст. – Сказала Иштар. – Даже крошку Нин.

– А приличного цветочного горшка не нашлось? – Спросила Эри, приласкав кончиками пальцев восковые росточки.

– Чем плоха банка из-под кофе? – Несколько агрессивно ответила крошка Нин.

Энки, успевший добраться до камина – по пути он успел дважды оглянуться на военную девицу и кому-то изобразить руками «весь ваш» и «вот так встреча» – громко сказал, перекрыв небольшие разговоры:

– Аннунаки, вот он – огонь нового дома.

Камин – окно в душу, и в самом деле, был хорош. Живая грива огня, словно проросшего сквозь камень неведомого зверя, колыхалась, обдавая горячим дыханием почти всю Гостиную. Только в дальних уголках сохранялась прохлада.

Зеркало во всю стену напротив изредка отражало всплески пламени и казалось, что гости охвачены им.

Обстановка была лаконичной. Никакого обывательского декора. В трёх метрах над головами вращался радужный Кишар в тонком колечке. В стену вросла половина Аншара в пяти мощных кольцах.

Энки, похерив инструкции, распорядился флагману на орбите вернуться на Привал и обязательно отыскать старый макет Девятки.

Энлиль с удовольствием задрал подбородок. Такой знак внимания со стороны брата слегка умилил его. Он поискал Энки взглядом и увидел его в двух шагах, почтительно внимающим матери.

– Рассудок у тебя ни к чёрту, память ерундовая, а сердце на последнем месте – вообще не сердце. – Говорила в этот момент она.

Иштар оглядывалась. Возле неё опробовала с озабоченным взглядом новые каблуки фрейлина из службы оповещения, она же по совместительству лучшая специалистка по нарезке салата.

– Тёти Антеи нету. Деда нету.

– Её в шатуне укачивает. А дед готовится к официальному визиту. Документы готовят. Представляешь, как службе безопасности придётся поколбаситься. А ты соскучилась?

– Антея и её собаки – вот что нам нужно, чтобы вспомнить о мирной жизни.

– Эри тут представляет лучшую половину династии.

Иштар вздохнула.

– Я хочу посмотреть на женщину, которая следит за собой.

– А собачки очень пушистые. – Согласилась фрейлина и пошатнулась на каблуках. – Ух.

– Да наша Нин может им крылья приделать. Правда, сестрица?

Нин отвлеклась от журнала, который зачем-то листала.

– Камень в мой звездолёт? – Сказала Эри, возвращаясь с бокалом.

– Что вы. В еду будут волосы попадать.

Нин отложила журнал с загнутой страницей.

– Ты бы подсуетилась, сестра. Что ты так резко положила этот журнал? Он ещё тёплый после Энки?

– Кто-то звал Энки?

Иштар его отпихнула.

– Ты бы на журналы не садился. Вот Нин обожглась. – (Дурацкий смех).

Нин передразнила и пошла от них, пытаясь просочиться между гостями.

Перед нею возник неподвижно стоявший монах. Гости обтекали его, хотя он был в обычном костюме, сидевшем только чуть мешковато – одолжил у кого-то из ребят Энлиля. Голубая рубашка без галстука удивительно подходила к его смуглому худому лицу, осенённому приветливой, но флегматичной улыбкой. Зубы у него были дурны – острые и жёлтые. Жилистый и невысокий, он производил впечатление значительной личности.

В тот момент, когда Нин, торопящаяся отойти подальше от Иштар, приблизившейся к отметке «хорошо отдыхаю», натолкнулась на него, он стащил с головы синюю ермолку. Был ли то знак приветствия принцессе, или просто достопочтенному святому отцу сделалось жарко от камина – Нин не поняла.

Блеснули вколоченные в загорелую дочерна бритую голову золотые загнутые рога. Нин неловко поклонилась ему, и он, ещё шире улыбнувшись, тоже склонил голову.

Нин не знала, что и сказать, но за её спиной раздался громкий голос Эри:

– Ваше преподобие! Наконец-то я могу получить ваше благословение и совет.

Нин, облегчённо вздохнув, отступила к западной стене Гостиной, к зеркалу, куда почти не долетали жаркие вздохи камина.

Она услышала, уходя, как Эри говорит:

– Они совсем молодые ещё. По силам ли им? Смогут ли они отказаться от всего? Я говорю не от имени Отечества, я обыкновенная мама.