Байдымат Маджефферсон - Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»… Страница 6

«Всё-таки есть что-то выразительное в этом языке. Красиво же звучит «сюйгеним» – моя любимая, «мен сени сюеме» – «я тебя люблю»…

Июнь 2010, КЧР

От Ариу-Къыза меня отделяла пара километров. «Интересно, Пилял дома? Надо постараться заехать на Хубиева так, чтобы он меня не заметил. Поверну перед центром и зарулю сверху».

Я специально не предупредила о своём приезде. «Баранолог очень удивится, когда вечером Я, как ни в чём не бывало, продефилирую мимо его избушки».

Я кралась по кривой улочке в предвкушении встречи с Зиной.

Суркова представляла собой противную, ворчливую, крупногабаритную старушонку с жидкой паклей пожжённых рыжих волос и маленькими, заплывшими жиром поросячьими глазёнками.

Безработная Зина целыми днями торчала в огороде: выращивала овощи, сажала цветочки. Она сдавала пустые комнаты туристам. Полученные деньги противная родственница оставляла себе, оплачивая коммунальные услуги. Это было причиной вечных жалоб на нехватку средств, жадность Вячеслава и несправедливость судьбы. Раньше Суркова жила в станице Зеленчукской. По молодости она слыла дамой, не обременённой стеснительностью. С возрастом моральность Зиночки резко возросла. Она на глаз могла определить несерьёзность девушки в процентном соотношении и красочно описать всю низость безнравственного поведения современной молодёжи. Я не приглянулась ей с первого взгляда. Позиционировала она меня не иначе как «проститутка!».

«Ахах, Зина сейчас просто выпадет!» – подумала Я. И действительно, увидев мою машину и услышав звонкое «Здрасьте!», Суркова поменялась в лице и картинно схватилась за сердце. Едва успев ответить на приветствие, она тут же задала больной вопрос:

– Ты надолго?

– Как получится, – коварно улыбнулась Я, наблюдая за изменением цвета лица Сурковой. – Не волнуйтесь, тёть Зин, Я на втором этаже буду жить, Вячеслав мне ключи оставил.

– А сам когда приедет? – заволновалась бабёнка.

– Не знаю, – отмахнулась Я.

– Лёлик на выходных собирался, – начала Суркова и осторожно добавила. – С Ирмой (Ирма была престарелой подругой запойного Барановского братца).

– Мне всё равно. Это дом Вячеслава! – фыркнула Я, подхватила чемоданы и протопала наверх.

Я приняла ванную, навела макияж, сварила кофею и вышла на балкон с пачкой сигарет. В памяти всплыли Гулины слова: «Главное только с карачаями не гуляй. Ты баба красивая, а они на внешность дюже падкие… Плохие они. Держись от них подальше. Кто с карачаями свяжется – тому счастья не будет, помяни моё слово! Я сама уехала из тех краёв. И дочку заклинаю: замуж, только за русского!»

«Странно, люди здесь простые, гостеприимные, – подумала Я, – всегда помогут. А Пилял так вообще золото. Ну, грубоват, конечно, зато в его речах ко мне море заботы и нежности. Эти слова точно не про него! Может и есть плохие „карачаи“, но мой Бытдаев – приятное исключение».

С балкона открывался чудный вид не только на ариукъызские пейзажи, но и на домишко Баранолога, который состоял из трёх разномастных построек, соединённых между собой. Убогая деревянная избушка, покрытая облезлой зелёной краской, крошечная серо-коричневая землянка и прямоугольное строение без окон и с одной единственной дверью жались друг к другу как слипшиеся макароны. За этим архитектурным «шедевром» величественно возвышался огромный деревянный сортир. Сразу за ним расстилался большой огород, заросший бурьяном. Все владения были огорожены от посторонних кривым ненадёжным забором разной высоты и фактуры. Казалось, будто Пилял использовал для возведения дивной изгороди всё, что подвернулось под его рабочую руку: побитые листы шифера, брёвна, фанеру. По сути оградка не спасала от вторжений, скорее служила каким-то декоративным целям.

«Так, машинки нет, стало быть, и джигита нашего дома нет» – отметила Я про себя и набрала Пиляла:

– Вечер добрый!

– И тебе, родная! – отозвался Барановед.

– Кем занят?

– Никем, – спокойно вымолвил джаш. – Делами.

– Как погода Ариу-Къызе? – туманно начала Я.

– С утра нормальная была, – ответил Бытдаев. – Щаз не знаю, я в Черкесске.

«Вот оно как!»

– Когда вернёшься? – кашлянула Я.

– Не знаю, Принцесса. Поздно. Может, даже здесь заночую, – голос недовольный, на заднем фоне мужские голоса.

– Ты с кем? – осведомилась Я.

– С Маджиром.

– Ну, ладно, – Я томно вздохнула, – освободишься – набери.

– Хорошо.

Что ж, Бытдаева нет, так что план на вечер вырисовывается незатейливый: пожевать хычинов, глотнуть коньячка по случаю благополучного прибытия и проехаться по окрестностям.

Зима-Весна 2010, Ариу-Къыз

Я стала часто приезжать в Ариу-Къыз. Всё шло по накатанной программе – Баранов с дружками убирались водкой в тряпки, а мы с Баранологом катались до утра. Иногда с нами ездил Маджир. Время от времени Я брала с собой какую-нибудь подружку, правда ростовские фифы смотрели на простых ариукъызских аборигенов как на грязное пятно на белом листе.

«Отдыхала с Азкой в Ариу-Къызе. Местных карачаевцев почти не встречала. Видела мельком. А теми, которых узрела, не впечатлилась: мохнатые, загорелые дочерна, грязнорукие, в непонятных засаленных тряпках с выцветшей надписью „Adidas“ и злобным выражением на лицах. Гулять с ними? Вот уж спасибки! Мне подобная экзотика ни к чему!» – так или примерно так делились они впечатлениями от поездки. Они были светскими дамами и привыкли к городским мачо. В Ариу-Къызе дамочкам на второй день становилось невыносимо скучно. Тут не было клубов и магазинов, ресторанов и спа-салонов. Зато хватало опасных моментов для нарощенных ногтей, волос и ресниц. Вылазки в горы под чутким руководством господина Баранова изрядно выматывали нежных гламурных цыпочек, компания Бытдаева приводила всех подруг без исключения в ужас. Неотёсанный Пилял общался с девушками сквозь зубы. Обращался он к даме не иначе как: «Эй ты, курица!» Второй раз девчонки уже не хотели ехать. Разве что только Ася Тришина и Аревик Бзазян…

С Аськой-то всё понятно. Она со мной хоть на край света. А вот Аревик вряд влекли сюда прелести гор – Бзазян явно вознамерилась обзавестись в Ариу-Къызе парочкой поклонников…

Маджир обхаживал то Асю, то Аревик, взял у обеих телефоны, названивал им в Ростов. Тришиной так вообще в любви клялся. В одну из наших с Аськой поездок мы успели распить с аборигенами бутылочку винца, и Маджир уверял, что полюбил Тришину с первого взгляда.

Наши разговоры с Пилялом могли длиться часами. Мы то считали проценты любви, то начинали пререкаться и подтрунивать друг над другом. Никто долго не выдерживал слушать подобные диалоги.

«Боже! Как он меня терпит?» – думала Я всякий раз, вступая с Пилялом в словесную баталию.

Даже Ася, услышав несколько наших бесед, сделала замечание:

– Ядрёна-ворона! Как ты с ним разговариваешь! Шпыняешь как собачонку! Я бы на месте Бытдаева обиделась бы.

Пилял не обижался, но время от времени злился. Ругались мы часто и эмоционально. Зато как мирились! После бурной ссоры Я часами выслушивала, какая Я распрекрасная, и как мой Джигит ценит свою Принцессу. Ну, тут уж и Я могла ввернуть пару нежных ласковых пассажей, потому как хотя обычно «ласковых» от меня Пилялу доставалось и немало, но по большей части они были нецензурными.

Все полгода, что мы общались, Я над Пилялом откровенно издевалась. Он писал мне ванильные эсэмэски, звонил и признавался в любви, попутно интересуясь: «Сен мени сюемисе?» – «Ты меня любишь?» На животрепещущий вопрос Я отвечала в лучшем случае смехом, в худшем – смачным сарказмом. Как и любой девушке, мне было приятно послушать, какая Я замечательная, но всерьёз возможность каких-либо отношений с Баранологом Я даже не рассматривала. Тем более в Ростове у меня был мужчина…

Какие могут у нас быть отношения с Бытдаевым? Право смешно. Разве что платоническая любовь. На расстоянии. Большом расстоянии. Эдак километров в пятьсот, ахах…

Правда иногда Я предавалась безумным фантазиям о необычной экзотической любви городской девушки и молодого гордого горца. В моих мечтах у Бытдаева появлялся романтический ореол и целый набор редких качеств. Возможно, вышедший из мира грёз герой интересовал меня гораздо больше простого грязного чабана…

Но сможет ли сын гор покорить дочь степей?

Июнь 2010, КЧР

Весь вечер Я кайфовала. Покаталась по посёлку, от души наелась хычинов и лагмана, посидела покурила у реки. Людей в центре было много. В основном туристы: спортсмены, скалолазы, семейные пары с детишками.