Павел Морозов - Взрослый театр. Современная драматургия Страница 6

(Никита отшатывается от Люды). Или скорую все-таки вызвать?

МАКС (от дверей). Не надо, очухается, первый раз что ли? Ну и денек сегодня! Я как чувствовал… (Выходит.)

Картина 22. Он ее не любит

Никита устало опускается на стул. Нина подходит к Люсе и щупает пульс.

НИНА. Между прочим, пульс очень даже прощупывается. Может ты не там щупал?

НИК. Я с тобой не разговариваю.

НИНА. До конца тысячелетия или до прихода Зеленого?

НИК. Ты вела себя как последняя стерва.

НИНА. Не смей меня так называть.

НИК. Примитивная, хищная стерва.

НИНА. Ты ее целовал.

НИК. А если бы она умерла?

НИНА. Но она же не умерла?

НИК. Как бы ты жила после этого? Как бы мы жили после этого?

НИНА. Она не умерла.

НИК. Я тебя никогда такой не видел.

НИНА. Я сама себя никогда такой не видела.

НИК. Ты – совсем другая.

НИНА. И ты совсем другой.

НИК. Мне кажется, что все это дурной сон.

НИНА. Уж лучше бы это был сон.

НИК. Не понимаю, что на тебя нашло.

НИНА. А ты заметил, что обморок Люси не произвел на Макса должного впечатления? А на тебя произвел.

НИК. Он ее не любит.

НИНА. А ты меня?

НИК. Перестань.

НИНА. Я хочу услышать внятный ответ. Ты меня любишь?

НИК (кричит). Оставь меня в покое!

НИНА. Ве-ли-ко-лепно! По моему дому бегают голые привидения, на моей кровати лежит жена друга семьи, которую ты в течение часа дважды целовал и после всего этого у тебя хватает совести требовать, чтобы я оставила тебя в покое?!

НИК. Второй раз не в счет, это было…

НИНА. «Рот в рот», искусственное дыхание, наизусть выучила!

НИК. Какой бес в тебя вселился? Оставь ее в покое!

НИНА. Ах, уже и ее надо оставить в покое! Значит, по-твоему я должна оставить в покое вас обоих? Прекрасно!

Раздается бой часов. Из них выходит Люся-2. Без Нининого халата.

А вот и мы! Как раз вовремя! Здравствуй, милая, хорошо выглядишь, пожалуй, лучше оригинала! Кстати, дорогой, на мой взгляд, ты не той делал дыхание «рот в рот».

Люся-2 проходит к столу, ставит на него стул и влезает на него.

НИК (обреченно). Сейчас придет Макс.

НИНА. Вот и чудненько! Теперь у Макса две жены, одна из которых будет ежедневно дарить ему электрический оргазм. Если он, конечно, выживет после первого!

Картина 23. Племянница в шкафу

Входит озабоченный Макс и сразу же направляется к тахте. Никита с тоской смотрит на пирамиду на столе.

МАКС. Чертовщина какая-то… (Нине). Перерыл всю машину – аптечка есть, а нашатырного спирта нет! (Никите.) Представляешь? Запах, главное есть, а спирта нет. (Люсе.) Ну, как ты тут? Люда, Людонька, ну что это ты придумала? Давай, давай, приходи в себя, ехать надо…

Максим тормошит Люду, легонько бьет ее по щекам. Никита, не спуская глаз с Макса, берет покрывало, медленно подходит к столу, влезает на него и накрывает Люсю-2. Теряет равновесие, падает Нина прыскает, закрыв рот рукой. Максим поднимает голову.

МАКС. Кто это?

НИК. Где?

МАКС. Рядом с тобой.

НИК. А, это? Это… племянница.

НИНА. Студентка. Иногда ночует у нас. В шкафу.

НИК. Да. Она у нас девушка со странностями.

МАКС. Я заметил.

Люся-2 на стуле, под покрывалом делает гимнастическую «ласточку».

НИНА. Выучится, космонавткой станет.

МАКС (оценивающе). Да, такую в открытом космосе не стошнит.

Картина 24. Мир зажрался!

Раздается бой часов. Из них выходит Клавдия Егоровна в комбидресе.

НИК (с деланной радостью). Клавдия Егоровна! С легким паром!

НИНА (подхватывая). А мы как раз на шашлыки собрались!

НИК. Да, так что у вас будет время сделать, так сказать, генеральную уборку.

НИНА. Я думаю, можно начать с кухни! Дорогой, предложи Клавдии Егоровне свой халат, мой, как ты знаешь, племянница заносила. Она у нас демократка, ненавидит условности.

НИК. Да-да, конечно! (Идет за халатом.) Да, Макс, я забыл вас друг другу

представить! Это…

НИНА. Клавдия Егоровна или по-простому Мама Клава!

НИК. Наша…

НИНА. Домработница.

НИК (Маме Клаве). А это Максим, можно Макс, друг семьи и мой компаньон,

НИНА. Подельник, так сказать.

МАМА КЛАВА (округляя грудь). Какой славный.

НИК (резко). Он тоже не пьет по утрам! Правда, Макс?

МАМА КЛАВА. Как жаль. Мир зажрался.

НИК. Знаешь, Макс, домработница, как оказалось, чрезвычайно удобная вещь! Теперь можно совершенно не думать о бытовых проблемах: стирку, глажку, уборку – все делает Мама Клава.

НИНА. Что ты говоришь? Изумительно!

МАМА КЛАВА. Милые мои, как я вас люблю.

Она начинают преследовать Нину и Никиту с целью погладить по голове. Оба стараются избежать контакта, не прерывая диалог.

НИК. А борщи? Знаешь, какие замечательные борщи готовит Кла-авдия Егоровна!

НИНА. Да что там борщи! Она нас по утрам грудью кормит, о-одной обоих!

НИК. Это, конечно же, шутка, Макс, но грудь у Мамы Клавы не по-оследняя в мире!

НИНА. Но Никите нравится моя грудь, правда, Никита?

НИК. Правда, радость моя!

Мама Клава, убедившись, что погладить Нину и Никиту не удастся, направляется к Максу. Никита, успевает втиснуться между ней и Максом, используя халат в качестве щита.

НИК. Стоять, Мама Клава, черт вас возьми! Он этого не любит.

Мама Клава недоуменно оглядывается, ища поддержки у Нины.

МАМА КЛАВА. Он что, ненормальный?

НИНА. Ну почему? Просто он уже самостоятельный мальчик. К тому же он терпеть не может, когда трогают его голову.

МАМА КЛАВА. Какой ужас! Его в детстве уронили? Бедный малыш, у тебя головка бо-бо?

НИК. Головка бо-бо у всех нас. И вы имеете к этому прямое отношение.

МАМА КЛАВА. Дети-дети! Вы очерствели без ласки. Не по-людски это, не по-людски… Что ж, я пойду, не поминайте лихом. (Направляется к окну.)

Максим мрачно наблюдает за происходящим. Никита с халатом устремляется к Клавдии Егоровне, пытаясь отловить ее.

НИК (взвинчено). Не надо! Не надо окно, Клавдия Егоровна, вы его уже протирали!

Под вопли Никиты Клавдия Егоровна влезает на подоконник и, прежде, чем он успевает набросить на нее халат, исчезает за оконным проемом со странным жужжанием, будто эхо шмеля задержалось в комнате.

Максим подходит к окну и выглядывает наружу.

Картина 25. Нет тела – нет дела

НИК (почти бесстрастно). Тела нет?

МАКС. Нет.

НИК. Естественно, откуда ж ему взяться?

МАКС. Но она вышла в окно. Я видел.

НИК. Так… Значит, тела нет…

МАКС. А где же оно, Никита? Шестой этаж все-таки…

НИК. Ну на «нет» и суда нет! Так, кажется, в народе говорят?

Потирая руки Никита поворачивается спиной к окну и упирается взглядом в пирамиду из стола, стула и Люси-2 в покрывале.

НИК. Вот дьявол! Эта еще тут…

НИНА. А куда ж ей деваться, бедной родственнице? Не на улицу же гнать.

МАКС. У меня такое чувство, будто я…

НИНА. Сошел с ума? Это бывает, особенно по утрам.

МАКС. Мне кажется, что я ее знаю.

НИК. Кого, Клавдию Егоровну?

МАКС. Студентку… Точно… Я ее уже где-то видел.

Максим идет к пирамиде. Никита – за ним.

НИК. Ты не можешь ее знать, Макс, она приезжая… Она очень дальняя родственница.

НИНА (Никите). Тебе, может, и дальняя, а кому-то, может, и ближняя.

Максим стаскивает с Люси-2 покрывало, внимательно рассматривает ее, затем медленно идет к тахте, волоча покрывало за собой. Всматривается то в лежащую Люсю, то в Люсю-2

МАКС. Никита, у тебя водка есть?

НИНА. Макс, может не надо? Ты же за рулем.

НИК. Помолчи, Нин. Дай человеку в себя прийти.

Никита идет к бару, наливает водку.

НИНА (Максиму). Хочешь, я тебя ущипну?

МАКС. Валяй.

НИК. Макс, ты не спишь. Мы все не спим. Выпей, надо поговорить.

Максим выпивает. Часы бьют один раз. Из них выходит Секретарша.

МАКС (закашливается). А эта что здесь делает? Только не говори мне, что она стенографирует.

НИК. Хуже, Макс. Она рыбок кормит.

Секретарша идет к аквариуму и тщательно посыпает корм рыбкам.

НИНА. А сейчас, Макс, она пойдет в шкаф. Они все ходят в шкаф. Кроме Клавдии Егоровны. Клавдия Егоровна ходит в окно.

Нина заранее открывает створку шкафа, но Секретарша идет к столу, влезает на него и медленно проводит пальцами но лицу Люси-2, затем прикасается губами к ее губам. Люся-2 несколько оживляется.