Татьяна Тронина - Дворец для сероглазого принца Страница 6

– Кто это, Леша? Познакомь меня с твоей красавицей-дамой!

– Отстань, Петренко! – полушутя-полусерьезно возмутился Алексей. – Катя – мечта всей моей жизни! Я не собираюсь знакомить с ее таким прожженным сластолюбцем, как ты!

– Караваев, ты украл чужую мечту! Катя, гоните его к черту, я хоть сейчас готов на вас жениться!

А Катя смеялась... Ей было приятно мужское внимание.

Петренко сел с ними, начал о чем-то рассказывать. Потом вдруг осекся:

– Леша, ахтунг! Там, на улице, стоит твоя вторая половина!

Катя даже не сразу поняла, что это он о Нелли, жене Алексея.

За стеклом стояла миловидная рыжеволосая женщина в зеленом пальто и с тревожным удивлением вглядывалась внутрь кафе. Потом решительно направилась к дверям.

– Петренко, ты с Катей... – быстро произнес Алексей, передвинув тому свой бокал с недопитым вином. – А я только что пришел!

– Леша, а я иду и вдруг смотрю – ты! – сказала рыжеволосая женщина, приблизившись к их столику. – Что ты тут делаешь?

Вблизи стало видно, что у Нелли все лицо усыпано веснушками. Катя, стараясь не улыбаться, опустила глаза вниз.

– А я тоже иду и вдруг вижу – Петренко с девушкой! – весело произнес Алексей. – Решил присоединиться...

– Нелли, это Катя! – подхватил Петренко. – Вот, хочу жениться... Одобряешь?

– Одобряю! Но, Катя, вы ему спуску не давайте! – засмеялась Нелли, но в ее зеленоватых глазах застыло тревожное беспокойство.

«Вероятно, это привычное состояние Нелли. Типичная домохозяйка!» – подумала Катя.

Петренко, пользуясь случаем, прижал к губам Катину руку. Позже Алексей пилил друга за излишнюю фамильярность.

– Но должна была Нелли поверить, что Катя – моя девушка, а не твоя! – нахально оправдывался Петренко.

Еще не раз верный Петренко выручал их, и, оправдывая свое отсутствие дома, Алексей привычно кивал в его сторону. Был с другом – вот самое простое объяснение...

Диван бабы Лизы пах лавандой и скипидаром. Катя повернулась на другой бок и попыталась заснуть. За окном было уже темно.

Внезапный телефонный звонок заставил ее подскочить. Она так хотела снова услышать голос любимого! Но это был вовсе не Алексей.

– Алло, Катюша? Я так и думал, что ты здесь, – произнес кроткий голос. – Ведь только в кругу близких, родных людей принято встречать этот праздник...

– Толик, ты... – разочарованно произнесла Катя. Звонил бывший муж, Толик Лаэртов. Филолог, знаток западноевропейской литературы, специализирующийся на древнеисландских сагах.

– Катюша, я не решился звонить позже – мало ли что, и поэтому решил поздравить тебя с наступающим праздником заранее...

«Мало ли что» – это было любимое выражение Толика. Его воображение, подпитываемое мрачными сюжетами древних саг, постоянно рисовало всевозможные сложности, неприятности и неожиданности, которые могли возникнуть на жизненном пути.

Мало ли что... Поэтому Толик с марта по декабрь таскал с собой зонтик. Бывает, что люди умирают от воспаления легких, попав под обычный дождь!

Покупать шаурму с лотков, даже если умираешь от голода, – небезопасно. Известны случаи, когда люди гибли от пищевого отравления!

Толик никогда не открывал дверь посторонним, предварительно не убедившись, что они не преступники и не злодеи. «Бросьте в почтовый ящик!» – кричал он в замочную скважину, когда почтальон приносила телеграмму.

Он звонил предварительно в ДЭЗ и выяснял приметы сантехника, который должен прийти, чтобы починить сливной бачок в туалете. Мало ли что!

Нет, в нынешнее сложное и полное опасностей время поведение Толика было абсолютно оправданно, и первое время после свадьбы Катя представляла всем своего мужа как человека весьма здравомыслящего и серьезного. Но она сломалась после того, как Толик, уронив градусник, принялся вызывать службу спасения и стал требовать полной демеркуризации всей квартиры. Мало ли что! Крошечная капелька ртути, забившаяся между половиц, грозила смертью всему живому...

Впрочем, была еще Вера Петровна...

Катина свекровь была женщиной неплохой, но она слишком любила своего сына – до такой степени, что все женщины, которые проявляли хоть какой-то интерес к Толику, казались ей исчадиями ада. Катя для Веры Петровны стала кровным врагом.

Именно после Толика и Веры Петровны Катя дала себе слово, что ее сын Мика никогда не станет маменькиным сыночком. Хватит. Навидались уже, к чему приводит чрезмерная опека...

– А что может быть? – вздохнула Катя. – Мои тетки лягут спать, не дожидаясь заветного боя курантов, и твой поздний звонок вызовет у них законное возмущение? Кого ты боишься побеспокоить в новогоднюю ночь? Толик, что ты, даже Мика собирается не ложиться до утра!

– Ты права, – печально согласился бывший муж. – Но все равно... Послушай, Катюша, как у тебя дела? Все в порядке?

– Абсолютно. – Лежа на диване с телефонной трубкой, Катя уставилась на тусклый ночник, висевший на стене. С Толиком они сумели расстаться друзьями. Он звонил время от времени, поздравлял ее со всевозможными датами – который уже год. Словно долг какой-то исполнял.

– Передай привет Мишеньке, – продолжил Толик, и голос его предательски задрожал. – Как он, вспоминает меня хоть иногда?

– Иногда, – соврала Катя.

– Бабушка жива еще?

– Слава богу. Пироги сегодня пекла. С тетками тоже все в порядке.

– А Алевтина Викторовна? – с глубочайшим почтением произнес Толик.

– Неплохо. Правда, на позапрошлой неделе у нее давление подскочило, пришлось доктора вызывать.

– И что сказал доктор? – ужаснулся бывший муж.

– Сказал, что это от чрезмерного переедания. И еще от того, что на солнце магнитные бури, – прилежно доложила Катя. – А ты чем занимаешься, Лаэртов?

– Я? – еще не вполне оправившись от столь драматичного известия о своей бывшей теще, неуверенно пробормотал Толик. – Я... Ах да, Катенька, можешь меня поздравить – я теперь профессор. Защитил докторскую в ноябре.

– Лаэртов! – обрадовалась Катя. – Я тебя поздравляю! Профессор! Это же так круто!

– Ну, в общем... – смущенно закашлялся Толик. – Да, это действительно, как ты выразилась... круто. Мне тридцать девять, и я самый молодой профессор у нас на кафедре.

– Господи, Лаэртов... Я так счастлива за тебя! И какова была тема твоей диссертации?

– «Влияние климата древней Исландии на психоэмоциональный настрой человека. Депрессивно-агрессивное развитие сюжета Старшей и Младшей Эдды как образец угнетенного сознания».

– Изумительно! – искренне восхитилась Катя, с трудом припоминая, что такое эти самые Эдды. – Ты, наверное, с блеском справился с темой!

– Стараемся... – довольно пыхтя, пробормотал Толик. – Хотя пришлось залезть в пограничные дисциплины – психологию, например. Но что ты хочешь, Исландия... Холодное море, отвесные скалы, часто хмурое небо. Суровые люди, суровая жизнь, суровая мораль. «Как мрачные тени осени проносятся над холмами, покрытыми травой, так угрюмы, мрачны, быстры, один за другим, проходят вожди лесов...» – нараспев продекламировал он. – Даже боги древних исландцев злы, коварны, часто уродливы...