Маргарита Южина - Хомут да любовь Страница 6

– Ну знаете... я вовсе не есть сюда пришла... – нервно ершилась Ксения. – Давайте лучше сразу выясним – зачем вы меня хотели видеть?

– А вы и не догадываетесь, да? – лукаво прищурился Эдвард. – Две недели рисовали меня, как икону, на этот плакат – волосики, очочки черненькие, цветочки красненькие, даже свитерок мой во всех тонкостях изобразили, а теперь даже ума не приложите – и чего это я такой заинтересованный, да?

Девушка вытянулась в струнку, покраснела и быстро заморгала:

– Я в самом деле... да про что вы говорите-то? Какой плакат? С чего это я вас писать буду? Главное еще – свитерочек какой-то...

– Короче, как я понял – либо вы не хотите признаваться, что рисовали меня, либо это и в самом деле не вы меня в фотосалоне выставили, – надоел этот неприятный разговор Соболю. – Тогда нам с вами и правда говорить не о чем, буду искать настоящую художницу. Потому что мне вовсе не хочется, чтобы моя... картина призывала людей сниматься в каком-то дешевом салоне!

– Нет... погодите... Про какой это вы портрет говорите? Я и в самом деле выставила портрет в салоне, но... но рисовала вовсе не вас, а... а своего двоюродного брата, – скороговоркой протрещала девушка, окончательно покраснев. – И вовсе не за тем, чтобы кого-то куда-то призывать. Просто... просто мы давно потеряли с ним связь, и... и я таким образом решила его найти. И его тоже зовут Эдвард Соболь. Мне мама сказала, что он живет в Москве. Но... я не думаю, что это вы. Нет, я даже уверена, что вы вовсе никакой мне не брат!

– Да я, в общем-то, и не набиваюсь... – пожал плечами Соболь. – Только сразу вам говорю – на картине я.

Девушка проглотила ком в горле, потом отчаянно потянулась к фужеру, выпила вино одним залпом и сообщила:

– Я – дочка вашей тетки... ее тетей Люсей зовут. Мне мама давно говорила – надо найти брата, чего ж ты одна... в смысле без брата! А у нашей родни как раз имеется сын... как вашу маму зовут?

– Ирина Федоровна... – автоматически ответил Соболь.

– Вот! Мама мне так и сказала: у моей сестренки Ирочки есть сын – Эдик... Погодите, а как вас зовут, вы говорили?

– Меня не Эдиком зовут, – набычился Соболь. – Меня зовут Эдвард.

– Да что вы! – охнула Ксения, будто бы только что услышала это имя, будто бы он не представлялся ей уже раз десять. – Вас – Эдвардом? Так это же... это же Эдик и есть! Так вы... С ума сойти! Получается, что вы мой брат? Да ни за что не поверю!

– Я тоже, – согласился Соболь, вытащил телефон и стал набирать номер матери. – Мам!.. Да ничего не случилось... нет, все нормально. Я знаешь чего спросить хочу – у нас в родне никаких Ксений не было?.. Ксения! Ей лет двадцать восемь – двадцать семь...

– Двадцать шесть! – влезла девица. – И спросите про тетю Люсю! Про Люсю спросите! Была в родне такая? Это моя мама!

– Мам! У нас Люся была в родне?.. Да нет, той примерно... ну она уже твоего возраста... Мам! Алло!! Ну чертова связь!.. Мама! Я тебя про Люсю спрашиваю!.. Да? А у нее дочь была? Ну хоть у какой-то? Да? Ага... понятно... Ну все, мам, я перезвоню. Пока.

– Ну и чего? Была? – тихо торжествовала Ксения, по разговору она поняла, что какая-то Люся среди родни отыскалась.

– Да кто его знает. Мама сказала, что у нас даже две тети Люси и одна тетя Люба. Только у них вроде сыновья. И им уже по полтиннику лет-то.

– Ну правильно! – вытаращилась Ксения. – Потому что у меня одни братья, а мамочка сказала, что родила меня очень поздно. Я у них с отцом запоздалая какая-то вышла.

– Братья? – окончательно запутался Эдвард. – Но... ты же говорила, что хочешь найти меня, потому что одна! И никаких братьев-сестер нет!

– Ну... а вы считаете, что если моему брату пятьдесят лет, так он мне друг, товарищ и брат? Да он же... он скорее уже второй папа! А мне так одиноко без родной кровинки... молодого возраста. Хотя... Я вовсе не собираюсь тащить вас к себе в родню! И вообще! Вы еще не доказали, что вы и есть мой брат, понятно?! Тем более что я в Москве по справочному искала, а там этих Соболей!!! И что же мне, всех их к себе в братья записывать? А между прочим, портрет только один, я его с фотографии писала... мамочка фотографию нашла братика, вот я и... написала... в полный рост... чтобы, так сказать, сразу по всем приметам отыскать. А вы говорите, что вы мне брат!.. Наверное, просто хотите портрет купить, да и все...

– Ну и хорошо! И хочу купить! Продавайте мне этот портрет, и дело с концом. Чего мы спорим-то? – вытаращился Соболь.

– Продава-а-ать? – округлила глаза Ксения. – Ну знаете... я родней не торгую! И потом... как же я братца найду? Вы же... вы же мне не брат... или...

– Да и не надо! Я не набиваюсь к вам в родственники! А портрет... да черт с ним, в конце концов! Но только чтобы завтра же его там не было! Я тоже своей мордой не торгую! – вышел из себя Соболь.

Ксения как-то сразу сникла, заморгала и обреченно махнула рукой:

– Да ладно... чего уж там. Я вам подарю этот портрет. Сама сниму и... И какая разница, брат вы там или сват, правда же? Если вам понравилось... что ж...

– Да нет, я ведь и заплатить могу, – успокоил ее Соболь. – Вы только скажите – сколько это стоит. Я ж никогда с живописью не сталкивался, а там наверняка одной краски ушло...

На это девчонка обиделась всерьез.

– Кра-а-а-ски... – насупилась она. – Вы еще холст посчитайте! Можно подумать, картины кто-то когда-то по краске покупал. Говорю же – подарю, так и нечего... Куда вам принести?

Соболь задумался: а и правда – куда? Не в съемную же квартиру. А эта Ксения будто мысли подслушивала.

– Я к вам домой прийти должна. Мне надо вам посоветовать, куда ее лучше повесить. А то свет не так будет падать, и пиши пропало, все труды насмарку.

Соболь поморщился. Так он и знал. Точно поклонница. Проберется в его квартиру, а потом стены маркером, звонки по телефону и рыдания под дверью. Прощай, спокойная жизнь. В голове метались неприятные мысли, а враг-язык уже лопотал адрес.

Девица адрес аккуратно записала в записную книжку, но бурной радости не проявила.

– Хорошо, – качнула она головой, как престарелая учительница. – Только сразу предупреждаю: станете приставать – буду орать.

– Ой да боже ж мой! – хлопнул себя по коленям Соболь. – Вот уж что я смело могу вам обещать, так это то, что приставать не буду! Честно! Можете так и записать в своей книжечке: «Обещал не приставать. Не обманул, сволочь!»

Девица изумленно на него вытаращилась, два раза хлопнула ресницами, фыркнула и пошла к выходу.

Ксения ехала на квартиру, которую они в Москве сняли вдвоем с Аленкой – подруга ни в какую не хотела отпустить ее одну. Это еще они Дашке не сказали, что в Москву едут, а то та непременно бы прицепилась с ними, и тогда – прощай, вся операция. И вот сейчас Аленка уже, наверное, вся высохла от любопытства – это ж она придумала, как подобраться к Соболю. Ксения смогла. И что ж – Аленка оказалась права. Во всяком случае, Ксении удалось переговорить с этим... светским монстром. Правда, она окончательно завралась, запуталась, наплела черт-те что, но... видимо, Соболь и в самом деле был так обеспокоен своим изображением, что, кроме портрета, на остальное смотрел уже более прохладно. Проскочило!