Эллина Наумова - Разлучница Страница 6

– Не путай нас фамилиями, говори от себя, как все. Почерпнула информацию – она твоя, – просили Асю.

– Мне есть о чем сообщить вам от первого лица, – уверяла она в ответ. – А что не мною придумано, то не мое. Вам понравилось бы, припиши я себе ваши слова, особенно остроумные?

Ясно, что для Киры Петровны общение с Асей было пыткой. Недоверчивая, признающая авторитеты современников мастеровых, преуспевших в серьезных делах, к коим искусство не относилось, старуха воспринимала Асины ссылки на беззастенчиво отлынивающих от настоящего труда актеров, литераторов, художников и прочей творческой шушеры, а также на давно умерших и, следовательно, ничего не смыслящих в современных обстоятельствах «человечков» как издевательство. К покойным Кира Петровна вообще относилась странно: смерть она считала разновидностью отвратительного антиобщественного поступка, этаким дезертирством, и совершивших его людей переставала уважать сразу по прочтении некролога.

– По-вашему, и Христос устарел? – кипятилась Ася.

– Да апостолы в толк не могли взять, что Он говорил им в уши, а ты будто умнее их, – парировала Кира Петровна. – Одно знаю: сволочами люди были до Него, сволочами остались на веки вечные. Все под себя гребут.

– То есть большинство выбрасывает руки вперед и гонит воду к себе, меньшинство разводит ее в стороны от себя, но и те и другие плывут, – задумчиво итожила Ася.

– Ну при чем тут плавание? – вопила Кира Петровна. – Ты по-человечески можешь разговаривать?

– В смысле, чисто конкретно? – смеялась Ася.

Старухе было не до смеха. Конечно, они ссорились.

Саша, который рано уходил из дома, поздно возвращался и был заботливо избавлен в выходные от нашествий и набегов гостей непоколебимым Асиным табу, мало знал о развлечениях жены. Только потрясающая непоседливость, отменное здоровье, сосредоточенная быстрота размышлений и действий да еще использование всех видов связи на полную катушку позволяли Асе справляться с хозяйством, растить дочь, работать на полставки и выживать в лавине общения. Но иногда случались накладки. К примеру, муж возвращался из командировки на пару часов раньше. И тогда, сидя в гостиной с певцом, бухгалтером, токарем и учителем, Саша недоуменно вслушивался в обсуждение закономерностей смены человеческих настроений и, презрев дикость темы, вынужден был отметить эрудированность собравшихся. Ему даже неловко становилось, когда токарь цитировал греческих философов. Ну, духи бесплотные, исключившие себя из суеты, отказавшиеся участвовать в карьерной гонке, собрались за его, то есть Киры Петровны, столом. Саша перебарывал в себе зудящее ощущение неполноценности мысленными клятвами выкроить время для книг не только по специальности. Он с опаской смотрел на резвившуюся в беседе Асю и вспоминал чеховского доктора Дымова с симпатией и состраданием. Но неизбежно наступала пора облегчения мук, когда мужчины принимались выяснять, кто, кому, чем и когда может оказаться профессионально полезен, а женщины все чаще шептались про кого-то: «Он был законченным мерзавцем» – и начинали рассеянно улыбаться присутствующим.

– И давно ты хозяйничаешь в полусветском салоне? – полюбопытствовал Саша, проглотив гораздо более точное определение Асиной разношерстной компании.

– Какой там полусвет, – улыбнулась Ася. – Мир, Сашенька, понимаешь, мир! Во всем многообразии! Я отдаю себе отчет в том, что половина из них – проходимцы. Я только ничего не могу с собой поделать. Увлекательно же сравнивать их трезвые рассуждения с хмельными, наблюдать, что они открыто разглядывают, что втихаря, как реагируют друг на друга. Наверное, я скоро насмотрюсь и наслушаюсь, потерпи. Пора исканий.

– Желаю найти что-нибудь полезное, – усмехнулся Саша.

А Кира Петровна, не вынеся этой бредятины, крикнула из кухни:

– Прекрати их угощать, Ася! И завтра же некому будет здесь умничать.

– Грубо, но похоже на правду, – очень тихо сказал Саша.

Мог бы и громче. Но вспомнил, что подрядил токаря выточить кое-какие детали для экспериментальной установки своего приятеля-инженера, договорился с певцом о частных уроках дочке сослуживицы, продиктовал учителю телефон друга, от сына которого сбежал очередной репетитор, и получил у бухгалтера толковую консультацию по налогам.

Другое столкновение с Асиным образом жизни стало для Саши еще более обескураживающим. Молодая и, надо отдать природе должное, красивая девушка по имени Дина месяц жила с ними на даче. Ася объяснила, что эта милашка – бездомная выпускница композиторского факультета консерватории, что они знакомы уже года три, что у нее спилась кошка и что она талантлива. Саша счел рекомендацию достаточной, признал, что с Асей не соскучишься, только о кошачьем недуге попросил рассказать поподробнее. Оказалось, что Дина подобрала полосатую помоечницу, пожелавшую впоследствии откликаться только на зов «Кисуня», лютой зимой. Все остальные куда-то попрятались, а эта сидела ночью возле мусорного бака и, по уверениям Дины, стучала зубами и дрожала. Девушка приволокла невезучую кошку в общежитие, где сама нелегально проживала на полу у батареи. Тогда по приказу ректора троечники лишались койки и стипендии одновременно, а Дина лишь слегка удовлетворила своим ответом на экзамене преподавателя истории. На кусок хлеба она зарабатывала сбором по скверам, мытьем и сдачей пустых бутылок. Между сбором и мытьем неизбежно проходило некоторое время, за которое Кисуня успевала нализаться остатков спиртного, привычно и ловко опрокинув лапой сосуд и жадно припав к горлышку. Потом она пять минут носилась по комнате и орала, три – царапалась, одну – кусалась и наконец засыпала на сутки сном праведницы. Лишь в течку она отказывалась от пагубной привычки, вероятно не одобряемой котами. Развеселившийся Саша согласился приютить и кошку, заявив, что поощрять ее порок не намерен.

Через неделю Кисуня исчезла с дачи и уже после отъезда Дины была обнаружена у соседа – горчайшего пьяницы. Тот в вычурных матерных выражениях отказался расстаться с хвостатой собутыльницей и единственной подругой по своей одинокой жизни.

– Ты чё, Сань, куда я без нее? Знаешь, как красное лакает! – мотивировал он свое категорическое решение.

Поскольку хозяйка уехала, Саша оставил кошку у соседа, призвав не губить ее печень.

– Меня бы кто пожалел, – взгрустнул алкоголик и поклялся водки в блюдце не наливать, только вина или пива. – Я все понимаю, баба же она, – сказал он.

Дина была хороша уже тем, что не говорила о музыке. Она поддерживала любой разговор, но не заводила своих. Она умела никого собой не тяготить, одухотворенно возилась с Дашей, много бродила одна и запоем читала на чердаке старые издания русских классиков серии «Школьная библиотека». Асю она обожала. Каждое утро Дина меняла букет в спальне хозяев, ходила на цыпочках и объяснялась жестами, когда Ася спала, на прогулках отгоняла от нее собак палкой и комаров веткой. Саша усмехался и терпел, пока однажды на рассвете не застал ее за чисткой Асиных туфель.