Анастасия Дробина - Дворец из песка Страница 6

– Вы его очень любили? – неожиданно для самого себя поинтересовался Буров.

– Не знаю, – медленно, глядя через плечо Бурова в темное окно, сказала Александра. – По крайней мере, после смерти деда у меня ближе Пашки никого не было.

– Он вам помогал?

– Да, всегда. Когда Степаныч еще был жив, Пашка к нему часто приезжал в покер играть – как Федор… Играл он, к слову сказать, великолепно, дед ему постоянно должен был. И все время так получалось, что, когда у меня появлялись проблемы… Шкипер их почему-то решал. И никогда не задавал вопросов. А я была очень молодая, глупая, и… в общем, мне в голову ничего не приходило.

– Вы не знали, что он вас… что он в вас влюблен?!

– Да я до сих пор в этом не уверена, – спокойно, без капли кокетства сказала Погрязова. – А уж тогда… Владимир Алексеевич, вам надо было видеть женщин, которых он приводил в наш ресторан. Каждая могла спокойно выходить на подиум. У Шкипера ведь тогда уже были большие деньги, дорогие машины, он часто летал за границу. А я что такое была? Девочка из ресторана!

– Это правда, что у Шкипера было всего восемь классов образования?

– Правда. Только не восемь, а пять. Он это всю жизнь скрывал, стыдился. У него мать работала в рабочей столовке на Маросейке, судомойкой. Пила, как сапожник. Пашка сначала учился, конечно, в школу мать его все-таки отвела, а годам к двенадцати не до того стало. Пошел, как он говорил, в семейный бизнес.

– Так Федор ему все-таки помогал?

– По крайней мере не мешал. Но Шкиперу отец и не очень-то нужен был. Вы бы знали, какая у него была голова! – с внезапной гордостью произнесла Александра. – Получи он в свое время высшее образование – не бандитом был бы, а президентом! Так мой Степаныч говорил, ему Пашка нравился.

– Вы не преувеличиваете, Александра Николаевна? – почему-то Бурова уязвила ее гордость.

– Ничуть, – холодно сказала она. – Дед Пашке книги давал, он читал все подряд, без разбору, думал хоть так дело поправить… Мозги у него были аналитические, он мою «Геометрию» за восьмой класс, как роман, читал! Понимал, конечно, что этого мало… Но не в вечернюю школу же было идти – при его-то тогдашних делах!

– Вы его жалеете! – не вытерпел Буров, которого все больше и больше раздражала эта нежность в голосе женщины. – Простите, Александра Николаевна, но вы же не могли не знать, что это был за человек и какие…

– Понимаю, что вы имеете в виду, – прервала его Александра. – Но поймите и вы. В его обстоятельствах Шкипер никем другим стать не мог.

– Ну, вот этого не надо! – взорвался Буров. – Выбор у любого человека есть всегда! Особенно, если человек умный и понимает, что выбирать-то надо! Никто его насильно не тянул в этот, как вы говорите, «бизнес», под пистолетом не гнал! Захотел – стал бы…

– Алкашом! – вспылила и Александра, резко повернувшись к Бурову. – Как все его прежние уличные дружки! Безотцовщина дворовая! Все до одного или спились, или сидят! Причем сидят не по солидным статьям, а за пьяные драки и грабежи ларьков! Шкипер сделал все, что мог, чтобы под забором не сдохнуть, – как его мамаша, кстати! Выбор! Какой выбор, что вы говорите! Какой может быть у людей выбор, если один ребенок рождается в нормальной семье, с папой-мамой-бабушкой-дедушкой, с ним все носятся, учат, проверяют тетради, ходят на родительские собрания, помогают в институт поступить, а другой… Другие… Только родился, а уже никому не нужен. Я Пашку не оправдываю, поймите, я… я знаю, что он убивал людей! Но… Не было у него вариантов.

– А как же вы сами-то, Александра Николаевна?! – окончательно перестал «фильтровать базар» Буров. – У вас же, кажется, тоже родителей не было? Тем не менее на панели вы не оказались!

– Откуда вы знаете? – насмешливо спросила Погрязова, и Буров, смешавшись, умолк. Придя в себя, пробормотал:

– Простите, пожалуйста…

– Ничего, – ледяным тоном сказала она. – А на панели, как вы выразились, я действительно не оказалась. Потому что у меня был Степаныч… и цыгане. И Шкипер, кстати.

– Скажите… – Буров смущенно откашлялся, отхлебнул остывшего чаю. – А ваш дед знал о ваших отношениях со Шкипером?

– Каких отношениях? – возмущенно всплеснула руками Александра. – Я тогда была ребенком, не было никаких отношений! Да Степаныч бы Шкипера убил! Он бы мне в жизни не позволил связаться с бандитом! Да, я думаю, дед тоже ни о чем не догадывался… Пашка ведь был старше меня на двенадцать лет, он меня называл «дитём», своих женщин к нам в дом приводил. Мне было двадцать, когда дед умер, только после этого и…

– Что?

– Пашка был моим первым мужчиной, – просто сказала Александра. – Не знаю, любовь это была или что, но… никого другого я бы к себе точно не подпустила. Воспитание-то было цыганское: или муж, или никто, а замуж мне совсем не хотелось… В общем, мы с ним провели ночь… а на другой день его убили.

– Как это? – опешил Буров. И сразу вспомнил, что действительно читал об этом в Интернете. В конце девяностых годов у Шкипера крайне осложнились отношения с конкурентами, и он предпочел исчезнуть из России на несколько лет, инсценировав взрыв собственной машины и роскошные похороны.

– Вы знали о том, что это – липа?

– Что вы, нет, конечно! Рыдала на могиле до потери сознания, ребят перепугала до смерти! – Александра грустно улыбнулась. – При том, что не влюблена была в Шкипера тогда ни капли. Просто было такое чувство, что осиротела… Потеряла брата, отца, друга лучшего… Два года потом жила без него, почти привыкла, у меня даже появился любовник… Впрочем, вам это неинтересно, извините. А потом, весной, ко мне вдруг является Жиган и…

– Жиган? – не понял Буров.

– Вы его не знаете? Ваше счастье… В общем, один из Пашкиных… людей. Они ведь меня не оставляли своим покровительством, я еще, помню, не могла понять почему. Предложил проехаться в одно место, привез меня в какую-то квартиру на окраине, а там… Шкипер.

– И как же вы… реагировали?

– Как положено, – слабо улыбнулась она. – Упала в обморок. Но это все лирика… Через неделю я улетела к нему в Италию. Владимир, который час? – неожиданно спросила она.

Буров посмотрел на часы. Да-а…

– Мне уже даже неловко извиняться, Александра Николаевна.

– Ничего. Это ведь в моих интересах, правда? – Она улыбнулась ему, но как-то отстраненно, и в который раз Буров подумал: зачем ей это?

– До свиданья, Александра Николаевна.

– Подождите, – негромко сказала она. – У вас болит голова, верно? И болит очень сильно, с самого утра, потому что ночь вы не спали.

Буров усмехнулся:

– Ну… А говорите, не умеете гадать.

– Ложитесь на диван, – спокойно приказала Погрязова. – Сейчас, секунду, я вымою руки… – последние слова донеслись уже из ванной. Буров пожал плечами. Нерешительно присел на край дивана. Бабушка-еврейка с портрета поглядывала на него чуть иронически.