Барбара Бреттон - Случайная встреча Страница 6

Но природа распорядилась по-своему. Задул чудовищный норд-ост, высокий прилив и штормовые ветры скоростью пятьдесят миль в час разрушили порт и большинство городских предприятий. Даже теперь, почти восемь лет спустя, городок еще не оправился после такого удара. Владельцы магазинов сворачивали торговлю и уезжали в места, где ярче светит солнце. Горожане, оставшиеся без работы, перебирались в Самерсет и Монмаус. В конце восьмидесятых загрязнение прибрежных вод сказалось на рыбном промысле. Теперь толпы отдыхающих устремлялись в Кейп-Мей, забыв про Си-Гейт, и порой Джон жалел, что проклятый шторм не сровнял городок с землей.

Забрызганные водой старые доски причала обледенели и стали скользкими, как каток. Эдди с трудом удерживался на ногах. Босые ноги старика разъезжались в разные стороны, и Джон дважды подхватывал его, не давая упасть.

Наконец он стащил с себя кроссовки и сунул их отцу.

— Вот, надень, — сказал он. — Мне неохота тащить твою старую задницу в больницу, когда ты сломаешь ногу.

Отец заворчал, но все же обулся.

— Где машина? — спросил он, когда они миновали стоянку.

— Дома.

— Черт возьми, что она там делает?

— Мне было легче искать тебя пешком.

— Искать? — с озадаченным видом переспросил Эдди. — Зачем ты меня искал? Я же не потерялся.

— Ты ушел из дома в пижаме в четыре часа утра, папа. Что еще я мог подумать?

— Проклятие! Человек имеет право ходить куда хочет и когда хочет.

— Да, но не в пижаме, — возразил Джон, с трудом сдерживая раздражение. — В следующий раз, когда тебе приспичит прогуляться, сначала оденься.

Эдди насупился и зашагал впереди. «Что с тобой, папа? Почему ты так сдал?» — думал Джон. Впрочем, Эдди всегда отличался сумасбродством и весьма своеобразными взглядами на жизнь. Но этот крепкий цветущий мужчина слишком быстро превратился в дряхлого старика.

Эдди торопливо семенил к кафе. Джон мог догнать его в два счета, но специально не делал этого, потому что не был настроен на разговоры. Он видел страх, мелькавший в глазах отца, и понимал: старик тоже чувствует, что с ним что-то не так, только не хочет в этом признаться. Любыми способами увиливать от правды — семейная черта Галлахеров.

Когда Джон вошел в кафе, его старик уже сидел за стойкой; он старался не встречаться глазами с сыном. Копить в своей душе обиды — еще одна семейная черта Галлахеров.

Из кухни выглянула Ди. Ее длинные темно-рыжие волосы были забраны в хвост. Она казалась слишком молодой для матери шестнадцатилетнего сына.

— Рановато пришли, ребята! Еще даже гриль не разогрелся.

— А кофе есть? — спросил Джон, усаживаясь чуть поодаль от отца.

— Кофе у нас всегда есть, — сказала Ди, задержавшись взглядом на пижаме Эдди. — У вас все в порядке?

Эдди ткнул большим пальцем в сторону Джона:

— Осел безмозглый.

— Ну, это для меня не новость. — Ди скрылась в кухне, чтобы принести кофе.

— Приятная женщина, — заявил Эдди с вызовом в голосе.

— Не спорю.

— Твой брат — идиот. Надо было на ней жениться!

— И с этим я тоже не буду спорить.

В кафе «Старлайт» было самое обычное утро — если не считать того факта, что Эдди сидел в пижаме. У Джона немного отлегло от сердца. Может быть, доктор Бенино прав, может, отец просто лунатик — гуляет во сне, вот и все. А ведь в последнее время Джону приходили в голову гораздо более неприятные мысли…

— Почему бы тебе за ней не приударить?

Джон метнул на отца сердитый взгляд:

— Ди — моя подруга. А с подругами не спят.

— Ты вообще ни с кем не спишь.

— Ну хватит, пап! Это не твое дело.

— Ты же не можешь всю жизнь оплакивать Либби и детей, Джонни. Рано или поздно тебе придется устраивать свою судьбу.

«И опять ты не прав, папа». Он может оплакивать их вечно. Либби и сыновья были для него всем. Ради них он вставал по утрам, ради них начинал новый день и стремился покорить мир. Говорят, мужчинам наплевать на семью: не получилось с одной женой — заведут другую, бросят одних детей — заведут других. Им, негодяям, без разницы. Но это не так. Прошло три года, а боль в его сердце все не стихала. Джон надеялся, что эта боль не покинет его никогда, ибо она — единственное, что осталось у него от семьи.

Александра подъехала к стоянке кафе в 6.33 утра. Кроме синего «шевроле», не видно было ни одной машины. Она припарковалась перед газетными автоматами и с облегчением вздохнула. Слава Богу, не опоздала! В окне еще висела табличка: «Требуются работники». Теперь осталось только войти и убедить хозяина в том, что она и есть мечта кафе «Старлайт».

«У тебя все получится! — мысленно уговаривала себя Алекс. — Ну же, давай… Надо подняться по ступенькам и открыть эту дверь!» Ну и что, что у нее нет опыта работы? Для официантки это не главное. Дома она придумала тысячи доводов в поддержку этого мнения и даже отрепетировала перед зеркалом уверенную улыбку.

Александра расправила плечи и преодолела шесть каменных ступенек. Она уже готова была решительным шагом войти в кафе, но тут заметила двоих мужчин, сидевших у стойки, и вся ее решительность улетучилась. Резко повернувшись, она выскочила на улицу.

«Может быть, я зря переехала в Си-Гейт?» — спрашивала себя Алекс, выруливая задним ходом со стоянки. Она ехала на предельной скорости, вернее, выжимала из своего двадцатилетнего «фольксвагена» максимум того, на что он был способен. Машина — это первое, что она купила, приехав в Штаты. Продавец из кожи вон лез, пытаясь уговорить ее выбрать автомобиль с меньшим пробегом, но она была неумолима. Этот потрепанный временем «фольксваген» понравился ей своей стойкостью. У них было много общего.

В тот день, уйдя от Гриффина, она сразу же поехала в Гэтвик и спустя десять часов уже сидела на заднем сиденье желтого такси, а злющий нью-йоркский таксист рассказывал ей, как иностранцы губят Америку. Когда Алекс объяснила, что она вовсе не англичанка и тоже родилась в Нью-Йорке, таксист принялся поносить либеральных законодателей и верховных судей, мимо офисов которых они проезжали.

На мгновение ее охватила паника, ей показалось, что она совершает самую большую ошибку в жизни. Но потом в зеркальце заднего вида мелькнуло ее лицо с синей опухшей челюстью, и Алекс решительно расправила плечи. Если уж начинать жить по-новому, то без колебаний!

С тех пор, казалось, на каждом шагу ее сопровождал невидимый ангел-хранитель. Она сняла довольно приличный номер в вест-сайдской гостинице средней руки, а затем отправилась на аукцион «Сотби». Три дня спустя Алекс продала все свои драгоценности, кроме одного браслета с бриллиантами и таких же сережек, которые она решила приберечь на черный день.