Лавирль Спенсер - Сила любви Страница 6

– Это миссис Эйд? – спросил Крис.

– Да.

– Миссис Эйд, вы одна или с вами кто-то есть?

– А кто говорит? – Голос прозвучал настороженно.

– Прошу прощения, меня зовут Кристофер Лаллек. Я – друг вашего племянника, Грега Рестона. Я нахожусь в доме вашей сестры. Боюсь, у меня очень плохие новости. Грег погиб в автокатастрофе.

В трубке воцарилось молчание. Крис представил себе миссис Эйд, онемевшую от ужаса.

– Боже мой, – раздался наконец ее шепот.

– Извините, что я так резко обрушил на вас это печальное известие. С вами кто-то есть рядом?

Она расплакалась. Крис все это время не спускал глаз с миссис Рестон. Она поднялась и подошла к телефону, взяв у Криса трубку.

– Сильвия?.. О, Сильвия… я знаю… о Боже… да… нет, нет… никто из них… да… о да, пожалуйста… спасибо тебе.

Ей вновь понадобилась поддержка Криса, когда она повесила трубку.

– Она сейчас едет, – прошептала она и прижалась к нему.

Аромат лосьона для рук так и остался в его памяти, как, впрочем, и другое: луч послеполуденного солнца, прорвавшийся сквозь листву деревьев в саду; шорох занавески на кухонной двери; отдаленное жужжание газонокосилки; запах свежескошенной травы; букет садовых цветов на столе, с трудом различимый сквозь пелену слез, застилавшую глаза; фотография Грега в рамке на голубой стене; запотевшее стекло стакана с кока-колой; мягкая ткань юбки миссис Рестон, касающаяся его голых ног; ее пылающее лицо, уткнувшееся ему в шею, и прилипшая к телу, влажная от слез рубашка; записка на дверце холодильника: «Не забыть дать Грегу лазанью» и другая: «Дженис, рейс 75, час тридцать пять»; печальная мелодия по радио «Когда я зову тебя» в исполнении Винса Джилла.

Шепот матери Грега: «О, он так любил эту песню».

И его – в ответ: «Да, я знаю. Он постоянно заводил ее».

Они оба любили эту песню, у обоих были компакт-диски с этой записью. И оба они с ужасом сознавали, сколь многое будет напоминать им теперь о страшной утрате…

Во дворе затормозила машина, по дорожке зашуршали шаги. Открылась дверь, и Ли бросилась навстречу сестре. Крис молча наблюдал печальную сцену.

– О, Ли…

Услышав ее имя, он подумал: «Пожалуй, это слишком для одной женщины – ребенок, муж и вот теперь взрослый сын…»

– Почему, Сильвия, почему? – причитала Ли.

Сильвия лишь повторяла:

– Не знаю, милая, не знаю.

Сестры прильнули друг к другу и горько плакали.

– О, Грег, Грег… – с мольбой взывала Ли к горячо любимому сыну, увидеть которого ей уж больше было не суждено.

Кристофер Лаллек, глядя на бедную женщину, чувствовал, как опять закипает в нем тихая ярость. За свои тридцать лет он впервые столкнулся с настоящим горем. И ощущал себя потерянным, беспомощным. Все прошлые неурядицы и перипетии его жизни казались ничтожными и нелепыми в сравнении со страшной реальностью смерти. Она сковывала волю, разум, подавляла чувства, губила мечты.

И если ему, Крису, сейчас так тяжело, то каково матери, потерявшей сына?

Сестры разомкнули объятия, и Сильвия Эйд увидела Кристофера. Сквозь слезы она вымолвила:

– Вы – Кристофер…

Крис крепко обнял незнакомую женщину. Он, не отличавшийся до сих пор общительным нравом, суховатый и сдержанный, тем более с незнакомыми людьми, сейчас прижимал к себе женщину, с которой до этого едва перекинулся словом.

Выразив таким образом сочувствие друг другу, они вновь обратились к той, кто более всех нуждался сейчас в заботе и утешении, Поддерживая Ли под руки, они увлекли ее в гостиную и усадили на диван. Ли Рестон прижалась к сестре, вновь и вновь повторяя все те же слова:

– Он… он ехал сюда, ко мне… должен был починить мне шланг…

Почему от этих простых слов в его глазах опять закипают слезы? Может, они напомнили о том, как беспечно он относился к жизни всего лишь час назад? Или о том, как нежно любил Грег свою мать?

Сестры несколько успокоились, и Сильвия спросила:

– Как ты узнала?

– От Кристофера. Он приехал сразу, как только узнал о случившемся.

Сильвия подняла на него покрасневшие глаза.

– А как узнали вы?

– Я… – Кристофер прокашлялся. – Я заехал в управление за жалованьем, там мне и сказали.

Ли Рестон посмотрела на него сквозь слезы. И крепко сжала его руку.

– Представляю, каким ударом это было для тебя. И потом… эта тяжелая миссия… встреча со мной.

Он ощутил ее пожатие и словно заново пережил недавний шок, но тем не менее нашел в себе силы твердо встретить ее взгляд. И произнес хриплым шепотом:.

– Он безумно любил вас.

Она закрыла глаза, пытаясь хотя бы так сдержать слезы. И тоже прошептала, все еще сжимая его руку:

– Спасибо тебе.

В этот скорбный миг между ними возникло какое-то единение, общее горе сблизило их, связало незримыми узами.

Он сделал все, что было в его силах, чтобы поддержать ее в самый трудный час.

Она была признательна ему за то, что он отважился первым сообщить ей о смерти сына.

– Я всегда буду рядом с вами… что бы ни случилось, – пообещал он, и обещание это было таким же искренним, как и любовь к ее сыну.

– Спасибо, Кристофер, – сказала она и еще крепче сжала его руку, впервые по-настоящему оценив его как человека, как мужчину, в чьем участии она так нуждалась сейчас. Да и не только сейчас, но и в тревожном будущем.

Глава 2

Для Ли Рестон жизнь продолжалась, но была подобна кошмарному сну. Временами боль утраты становилась невыносимой, и тогда, обессилев, Ли вновь заливалась слезами. Потом, словно повинуясь чужой воле, возвращалась к своим горестным обязанностям.

Нужно позвонить Дженис.

– Дженис… – Мысль о дочери вызвала новый поток слез. Ли все пыталась оттянуть разговор с Дженис, ей так не хотелось вторгаться в мир дочери с таким ужасным известием.

– Давай я позвоню Дженис, – предложила Сильвия.

– Спасибо, Сильвия, но она должна услышать это от меня.

– О, Ли, зачем подвергать себя такой пытке?

– Я ее мать. И это мой долг.

Ли Рестон бывала временами упряма и сама признавала это. Она не любила уходить от проблем, расписываясь в собственной беспомощности. Так было всегда и так будет. Тем более что сейчас рядом с ней Сильвия и этот молодой человек, Кристофер. Они помогут, если станет совсем невмоготу.

Она позволила Сильвии только набрать номер телефона Дженис. Потом дрожащей рукой сама взяла трубку. Ноги стали ватными. Рядом оказался стул – словно милость свыше, и она с облегчением присела.