Людмила Леонидова - Капризы женской любви Страница 6

— Понюхай.

— Вкусный запах. Я только «Красную Москву» знаю.

— Тоже хорошие. А я «Лель» люблю. Тонкий аромат. Эту, — девушка нежно погладила коробку, — мне один настоящий мужчина подарил. А Ромчик, ну какой он муж? Даже его жена Маровская серьезно к нему не относится. У нее любовник, знаешь, кто был? Алонов.

— Маровская — жена Романа?

— А ты, дурочка, не знала?

Василиса вспомнила музыкальные фильмы, в которых воздушная голубоглазая Маровская пела, танцевала, а потом кавалеры в смокингах выносили ее, как пушинку, на руках в блестящем купальнике на сцену.

— Да ведь она такая, такая… — Василиса не могла подобрать слов.

— Была.

— А теперь?

— Теперь она уже старая и больная.

— Не может быть! — Василисе казалось, что артисты не стареют, что они бессмертны.

— Он ведь тоже не первой свежести. Лет пять назад, когда я с ним познакомилась, был ничего еще. Только большой бабник.

Василиса смотрела на Лельку широко раскрытыми глазами, ничего не понимая. Роман, который оказался первым мужчиной в ее жизни, говорил ласковые красивые слова о том, что впервые встретил девушку своей мечты, оказался женатым да еще бабником!

— У вас там, откуда ты приехала, все такие? — Лелька покрутила около виска пальцем. — Да он, пока мог, переспал со всеми женщинами Москвы и Московской области. А теперь… они жалеют его. Вот и я тоже.

— А если ты все знала, зачем ты с ним?.. — У Василисы слова застревали в горле. — Зачем он меня к тебе привез?

— Я в отдельном доме живу. Таких в Москве еще полно. Собственный, деревянный. Соседей нет. Никто ничего не увидит.

— А он в каменном, в большом, с лифтом?

— И с лифтером. Там только актеры знаменитые живут.

— Возле Кремля?

— Конечно!

— У моей мамы тоже в Москве свой дом был. Большой. И склеп фамильный. — Василиса, вспомнив о маме, расстроилась.

— Вы из буржуев?

Девушка не ответила.

— Никому не болтай. Буржуев никто не любит. Донос состряпают — и опять в свою Тмутаракань тю-тю!

— Я и не болтаю.

— Ты ведь комсомолка?

— Конечно.

— Вот и ладненько. Сегодня ложись спать, а завтра поведу тебя к акушерке. У тебя сколько недель?

— Целый месяц, а может быть, и больше.

— Месяц? Это не беда. Проснувшись, Василиса обнаружила у постели на тумбочке конверт с деньгами.

— Это привет от Ромы. — Намазывая на хлеб масло, Леля уже прихлебывала чай из блюдца. — Тебе есть не велено. Перед абортом нельзя, еще вырвет. А там за тобой убирать некому. Поедем на трамвае. Она живет в коммуналке. Сюда идти не захотела.

— Не в больнице? — уже смирившись с мыслью, что ей нужно избавиться от ребенка, испугалась Василиса.

— Сказано же тебе, аборт в больнице — это направление из женской консультации, морока, в общем. Там тебя уговаривать начнут, медицинских показаний к аборту у тебя нет.

— Какие еще показания?

— Сердце больное, порок или еще что-то. У тебя порок?

— Нет.

— Вот видишь. Одевайся.

— А Роман?

— Роман ночью в Киев улетел.

Василиса с Лелей пересекли Москву из конца в конец. Сначала на трамвае, потом на метро.

— Не глазей, а то опоздаем, ей на смену идти, — одергивала Леля Василису, когда та чуть не застряла каблуком в эскалаторе. Огромное подземное царство в мраморе ошеломило девушку. — Видишь, сколько после буржуев понастроила Советская власть?

— Да-а, — остановившись около скульптуры матроса, замерла Василиса. — Это мой отец. Точь-в-точь!

— Да ты что? А говоришь из буржуев.

— Так это мама.

— Правильно сделала, что за революционера замуж пошла. Вон моя за бухгалтера, так у него растрата случилась.

— И что?

— Посадили и расстреляли.

— Как расстреляли? А вы?

— Ну, я маленькая была, а мама сказала: «Правильно, нечего народные деньги разбазаривать!»

— Так он ведь для вас с мамой старался, наверное?

— Нет, не для нас. Выяснилось, что его начальник подставил и все деньги украл. Потом и начальника под вышку. Но отца уже не вернуть. Вот я и говорю, если б революционный матрос был и на фронте погиб, тогда бы гордиться можно.

— Зачем тебе мертвый отец? Я бы любым гордилась, только живым!

Когда они подъехали к двухэтажному бараку, где жила акушерка, Василиса побледнела.

— Не дрейфь, — подбодрила ее Леля. — Я несколько раз уже… — Она не успела закончить фразу, как дверь распахнула полная тетка в грязном фартуке поверх байкового халата.

Она тихо повела их по длинному коридору, приложив палец к губам, и толкнула дверь в маленькую комнатушку, где стоял стол, оттоманка и деревянный буфет. Когда тетка ступала по неровным половицам, в буфете тоненько отзывался лафитничек со стеклянными стопочками в ряд. Акушерка протянула к нему руки.

— Водочки выпьешь? — обратилась она к дрожащей Василисе.

— Зачем? — Девушка вздрогнула.

— Дурная, затем, чтобы не больно было. Спроси подружку свою. — Она подмигнула Леле, как старой знакомой.

— Нет, я потерплю.

— Как знаешь. Мне больше достанется. Во время войны всем спиртику перед операцией давали.

Василиса с ужасом посмотрела на акушерку.

— Ну что ты зенки вылупила? Наркоза на всех не хватало.

— Нет-нет, я потерплю, — твердо повторила девушка.

— Смотри, орать тут нельзя. Соседи донесут. Правда, Варька — она у нас самая сплетница — на смене. Скоро вернется. Так что давай по-быстрому. Раздевайся, устраивайся тут. — Она показала на колченогий стол. — Я сейчас. — Она вернулась с эмалированным тазиком под мышкой, в котором, прикрытые полотенцем, зловеще позвякивали инструменты, и плотно закрыла за собой дверь.

Глаза Василисы наполнились слезами.

— Не сомневайся, здесь все стерильно. Я на плитке прокипятила инструмент.

— А ты помоги подружке. — Она подтолкнула Лелю к столу. — Вишь, как дрожит? Это тебе! Помогай! Будешь расширитель держать. — Она протянула длинный металлический предмет Леле.

Василиса, сняв юбку и трусы, легла на спину на столе, который оказался короток для ее высокого роста.

— Ноги согни, вот так. Ишь, дылда вымахала, а ума… Да, — вдруг вспомнила акушерка, — деньги вперед. А то потом, как в прошлый раз, скажешь, что не все достала, принесешь позже.

Она по-деловому пристроилась на высоком табурете возле ног пациентки, таз поставила на полу.

— Мне на шифоньер не хватает, — размахивая кюреткой, бормотала она, — пальто справила, а повесить некуда. Не в коридоре же держать. Там ванна и велосипед соседские на стене висят. Испачкается!

— Сейчас-сейчас, — засуетилась Лелька, сама напуганная неприятной обстановкой и не лучшими из своей жизни воспоминаниями. — Тут все в конверте, можете посчитать. — Она вынула из сумочки деньги и протянула акушерке.