Арина Холина - Письма на воде Страница 6

– И что ты в нем нашла? – лениво интересовалась Настя, которой, по большому счету, не было до них никакого дела.

Вначале ее увлекла их история – но лишь потому, что Никита ее отверг.

– Как я могу это объяснить? – разводила руками Саша.

– Саш, ты все можешь объяснить, – уверяла ее я.

– Он – мой, – говорила она.

Вскоре в нашей компании появилась новая девушка Соня с грузинской по маме фамилией Мегрелишвили.

Она была очень эффектной, но сумасшедшей.

Поначалу Соня Мегрелишвили – Семенихина по папе – вела себя тихо, женственно. Кротко смотрела на мужчин и, затаив дыхание, слушала других женщин. Но ровно через час срабатывал какой-то внутренний будильник, Соня хваталась за водку и напивалась до полнейшего безобразия. Она хохотала. Заламывала руки. Рыдала в туалете. Подходила к мужчинам и требовала:

– Увези меня отсюда!

Мы не успевали ее ловить.

Никите она не могла не понравиться. Ему было все равно – ядовитая ли девушка, есть ли у нее шипы, грызет ли она мебель. Он был естествоиспытателем и коллекционером, которому главное – открыть новый вид.

Некоторое время он ничем себя не выдавал, потом исчез на неделю.

Мне донесли, что его видели с Соней – и я мучилась: говорить или нет Саше?

Так или иначе – лучше не будет, рассудила я и промолчала.

Проболталась Настя.

– Это конец, – сухо произнесла Саша и попросила нас забрать у Никиты ее вещи.

Вещей было немного – косметика, фен для волос, домашние штаны.

Нам было неловко. Никите, кажется, тоже.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, хоть и клялась себе не лезть в их отношения.

– Я такой.

– Достойный ответ, – буркнула я.

– А я что-то обещал? – раздухарился Никита. – Мы просто иногда встречаемся! Она не моя девушка!

Прошло несколько дней, и Никита ощутил пустоту. Он заблуждался, думая, что это он нужен Саше. Никита привязался к ней уже потому, что никто не делал для него так много.

Но Саша не хотела его видеть – она была слишком несчастной и оттого слишком уязвимой.

Несчастная Саша тогда мне малость поднадоела – я все еще не считала ее своей подругой и устала с ней возиться.

А вот Никита нравился мне все больше. Невольно, через Сашу, я узнавала его и даже симпатизировала его самоуверенности, его наивному желанию жить так, как хочется. Я стремилась узнать, возможно ли это. В моей жизни были смешные недельные влюбленности, измены, ссоры, лучшие подруги на час, и все это разнообразие так меня вдохновляло, что я стремилась к единомышленникам. Правда, в отличие от Никиты я так и не научилась легко и без угрызений совести причинять людям боль.

Мне казалось, что Саша зря старается приручить его – он был всеобщий мужчина, он не мог принадлежать кому-то одному. Каждая могла надеяться на роман с ним.

Мне нравилось встречаться с ним и его очередной девушкой. Иногда девицы были приятные, иногда – красивые и самодовольные, иногда – жуткие, от одной страшно несло потом, и я все издевалась над ним: спрашивала – замачивал ли он ее в порошке или в хлорке? Никита злился и отвечал, что у них ничего не было.

Однажды он позвал меня стать третьей – он, его девушка и я, но был мною отвергнут с возмущением.

Мы провели странные и восхитительные две недели: он, я, его девушки, клуб «Секстон», его приятели байкеры, оказавшиеся преувеличенно галантными, словно какие-нибудь мушкетеры Александра Дюма.

А потом Саша к нему вернулась.

Не знаю, зачем ему это понадобилось – может, он вкусил прелесть близости, таинственное ощущение счастья от того, что тебя кто-то ждет.

Он изменял ей постоянно. Но научился это скрывать.

Изменял даже тогда, когда любил, когда скучал.

Я заметила, что не общаюсь с ними вместе: только отдельно с Сашей, отдельно с Никитой. Вдвоем они либо наводили тоску, либо сюсюкались.

– Он открывает для меня новые грани отношений. Я была у подруги, позвонила ему в три часа ночи. Ведь мы договорились, что я позвоню, когда буду уезжать. Попросила забрать меня. А он сказал, что устал и не хочет никуда ехать. Как же так? – Саша растерянно смотрела на меня. – Я приехала на такси, позвонила снизу, а он говорит, что уже спит. Неужели так трудно спуститься и меня встретить? Я же не виновата, что у него в подъезде спят бомжи.

Я думала, что на месте Саши развернулась бы и поехала домой. Наверное. А Саша мужественно поднималась на шестой этаж, мыла посуду – она на дух не выносит грязную посуду – и ложилась рядом с Никитой.

– Я не понимаю… – трясла головой Саша. – У меня температура тридцать восемь, я лежу, помираю, голова кружится. Один раз он принес чай, сходил в аптеку. Вернулся хмурый. Ты же понимаешь, на следующий день мне лучше не стало, ангина все-таки. И знаешь, что он отчубучил?! «Ну что ты расклеилась? Встала бы, сходила в магазин, подышала воздухом!» Он не в себе?

– Наш роман начался с блевотины… – грустно заметила она. – О чем тут можно говорить?

– Так странно получается… – грустила Саша. – Я иду со своими друзьями, он – со своими. Мы встречаемся только в квартире. Это нормально?

– А тебе не кажется, что это только по-твоему у вас роман? – сказала я. – По-моему, Никита не считает себя связанным обязательствами.

Я не понимала, зачем Саше это надо. И спросила ее.

– Я не могу сейчас с ним расстаться. Это будет слишком больно, – ответила Саша и взглянула на меня измученными глазами.

И тогда я поняла, что надо держаться этой девушки. Она была в миллион раз умнее всех нас.

Мы рвали душу в клочья, тратили себя на красивые, но бесполезные чувства. А Саша обходила стороной все эти вульгарные представления – она была не клоуном, она была настоящим трагиком.

Мы страдали, если нас отвергали – но неудачи лишь ранили самолюбие, не задевая жизненно важных органов, а Саша по-настоящему мучилась от неразделенной любви.

Я поговорила с Никитой.

– Ну что ты ее мучаешь? – упрекнула я его.

– Никого я не мучаю! – ответил Никита, поглядывая тем временем на высокую худенькую блондинку.

Я не могла его раскусить. Может, в этом и есть не выразимая словами разница между мужчиной и женщиной: женщина чувствует ответственность за каждое свое слово, за любой поступок, а мужчина просто делает то, что хочет, и это не вопрос воспитания, это происходит на уровне клеток, это органика. Хотя лично я не верю в органику. Но другого объяснения нет.

Саше хотелось, чтобы ее любили. Хотелось романтики, доказательств, преклонения – еще одна очень женская потребность. Она огорчалась, что Никита черствый, резкий, она догадывалась о его изменах, но никак не могла смириться с тем, что даже если бы он был ей верен, то не мог бы дать того, о чем она мечтала. Он просто был не такой.