Обжигающее солнце (СИ) - "Taeriya" Страница 6

— Такая мелкая, а столько силы. Тебе работа физическая не помешала бы. — довольно бормотал Намджун, открывая переднюю дверцу.

— Что ты себе позволяешь? Совсем страх потерял, думаешь, за такое не уволят? Ошибаешься, уволят. Выгонят, как собаку, и больше не видать тебе нормальной работы. Йааа, придурок, останови машину!!! Оглох, что ли? — в истерике я пинала в спинку водительского сиденья, не давая охраннику ответить на мои вопросы, пусть он не сильно пытался это сделать.

Ким без остановок повёз меня домой в Инсадонг, а затем первым спокойно вышел из машины и открыл мне заднюю дверь.

— Я тебе это так не оставлю. — выходя, фыркнула я, а он, вместо того чтобы уйти, последовал за мной в дом. — Какого чёрта ты идёшь за мной? Я уже дома, твоя работа выполнена. Или ты, как Ёри, ещё и отчитываешься перед отцом? Расслабься, он к тебе не спустится в такое время. — из-за того, что сделал Намджун, мне не сложно было переключить свою злость на него.

— Я уйду, как только буду убеждён в том, что с тобой всё в порядке. От огромного количества употреблённого алкоголя обычным людям становится плохо. Сомневаюсь, что смогу уснуть, представляя, как тебя тошнит. Такой ответ подойдёт?

Ким молчал всю дорогу домой, для того чтобы одним высказыванием заставить меня в очередной раз почувствовать себя жалкой. Но удивилась я скорее тому, что моя злость куда-то исчезла. Его слова не казались фальшивыми, и я не пойму, почему. Неужели этот парень так ответственно делает свою работу, ведь не может же он быть таким заботливым без причины?

Не сумев ответить на вопрос Кима, я не спеша дошла до своей комнаты, а затем хлопнула перед его лицом входной дверью. Парень остался ждать возле неё, пока я переодевалась, и только легла в кровать, он тихо постучался.

— Тебя не тошнит? Я уже могу уйти?

Такой внимательной ко мне была разве что Муён, и я, не замечая за собой, смягчилась в гневе, а точнее, совсем позабыла о нём.

— Просто свали и не задавай глупых вопросов. — новый охранник отличался от предыдущих своей человечностью и терпеливостью, поэтому мне было непривычно ему грубить.

— Ладно, отдыхай тогда, я скажу горничной, пусть приготовит тебе на утро суп из водорослей. Он хорошо помогает от похмелья. — добавил Джун, но, не получив от меня согласия, всё равно ушёл.

Быть вредной и стервозной я могу со всеми, а с ним не получилось утонуть в собственной истерике. К сожалению, Ким относился к третьему типажу людей моего окружения, именно тех, кого я избегаю. А всё потому что такие люди, как он, не задерживаются в моей жизни надолго и обычно уходят без прощаний.

Район Инсадонг, дом семьи Гу, утро…

— Санни, пожалуйста, я прошу тебя, прекрати вести себя как ребёнок. Когда ты уже повзрослеешь? Твоя сестра никогда не позволяла себе того сабантуя, который ты всё время устраиваешь. У меня и папы заканчивается терпение, в один прекрасный момент ты понесёшь наказание за своё отвратительное поведение. — в очередной раз мама распиналась, и всего лишь из-за какой-то статейки в жёлтой прессе.

— Ну подумаешь, облила одну выскочку шампанским, и кто-то это заснял. Да пусть папины шестёрки всё на спиртное спишут, им ведь не в новинку? — для меня проще казаться безответственной, нежели открывать причину своих нелепых поступков.

— Вот поэтому ты и должна выйти замуж за Сону. — умеренным тоном вмешался Ынсон. Спорить с матерью я могу вечность, но только не с папой. — Конечно, их семья хотела в свои невестки Муён, но ты тоже подойдёшь и должна быть благодарной за такой шанс. Твоя сестра не противилась этому, и тебе не стоит. — как всегда, отец уменьшал мою ценность, возвышая других, словно я ему и не родная дочь.

— Сколько раз повторять? Я не Муён! У меня есть своя жизнь, и в отличие от неё, я не собираюсь следовать вашим планам. — вначале воскликнула, а затем утихла под прицелом сурового взгляда папы.

— Своя жизнь? Это ты о чём? В учёбе не преуспеваешь, в творческих занятиях полный ноль, да ты даже правильно вести себя в обществе не можешь. Друзей нет, парня нет, как и достойной цели. Людей, которые хорошо бы отзывались о тебе, просто не существует. Всё, что ты умеешь делать на отлично — так это портить жизнь другим, и меня уже достало твоё ребячество. Санни, ты словно опухоль нашей семьи, мне не нужна такая дочь. И почему бог отнимает у нас всё хорошее, оставляя только плохое? — всего лишь отцовские мысли вслух ранили меня в самое сердце. Я никогда не была любимицей Ынсона, это место всегда оставалось за Муён. И всё же он мой папа, а его отношение ко мне хуже отношения к уличной собаке. Если бы полтора года назад Ынсон сам выбирал, кого из нас двоих оставить в живых, на мраморной плите Сеульского кладбища красовалось бы моё имя, но только не Муён.

— Ну извини, что я не так идеальна, как она. Хотя постой. Почему твоя любимица покончила жизнь самоубийством? Она ведь была так счастлива под твоим крылом? С какой дури решила умереть? — я не собиралась поднимать эту тему, ведь то, что сказала Джена, и мне казалось ерундой. Но в этот момент я должна была хоть в чём-то обвинить отца и попала в самую десятку, раз он так разозлился.

Полтора года назад, когда умерла Муён, я была в Лос-Анджелесе. Мама слишком волновалась о предстоящей свадьбе своей старшей дочери, поэтому младшую бунтарку, то есть, меня, отправила куда подальше, якобы для улучшения навыков английского. Они с отцом буквально за один день всё решили, не спрашивая моего мнения. В итоге я пробыла в чужой стране почти три месяца под присмотром личного охранника, а точнее, бывшего военного.

Единственным человеком, которого мне так не хватало, была Муён. Мы часто общались с сестрой по телефону, два, иногда три раза в неделю, но в отличие от меня, она всегда оставалась сдержанной, поэтому редко делилась радостями или же своими тревогами. О её смерти я узнала от Ёнын, она позвонила мне уже после похорон, не дав шанса попрощаться.

Конечно, мне было больно из-за потери родного человека, и к этому прибавился океан злости на родителей. Они должны были позвонить мне сразу, а не дожидаться окончания похорон. И когда я вернулась в Корею, вся моя боль вышла наружу в виде урагана истерики. Ни мама, ни папа не пытались справиться с этим, они просто отвернулись от меня, после чего я оказалась в больнице для душевнобольных.

— Не смей говорить о самоубийстве, упоминая имя сестры. У тебя нет права осуждать её. Ещё раз заикнёшься, я закрою тебя в психушке, и в этот раз надолго. — мне хорошо знакомы повадки отца: если его загоняют в угол, он начинает нападать первым, что сейчас и происходило.

Посмотрев в его свирепые глаза, а затем в испуганные матери, я поняла, что Джена могла сказать правду о смерти Муён. Папа был слишком краток, и как только он ушёл, мама рванула ко мне со своими наставлениями.

— Санни, я прошу тебя, не зли отца. Не лезь в дела, которые могут его расстроить. Просто живи тихо и мирно, не слушай тех глупостей, что говорят другие. Пожалуйста. — уже не отчитывала, а скорее умоляла, чем только доказывала правдивость моих домыслов.

— Неужели это правда? Она ведь не могла. Муён не стала бы убивать себя. Но почему она так сделала? Онни так сильно любила жизнь, кто или что убило эту любовь? — уже плевать на себя и угрозы отца, я должна узнать правду.

Вместо честного ответа или же попытки оправдаться мама опустила голову и замолчала. Уже не впервые я смотрела на неё с разочарованием и просто не могла поверить в то, что с самого начала являлось правдой. Скупая слеза скатилась к сухим губам, но на этом проявление моей слабости закончилось.

— Милая, только не глупи. Твоя сестра погибла, её больше нет, и неважно, как это произошло. — Ёнын слишком хорошо меня знает, и всё же для неё я навсегда останусь попыткой удержать своего мужа. Цепью, что скрепила распавшуюся семью.

— Но это важно для меня. — вырвав свои руки из рук матери, я тут же покинула дом.

От родных мне не дождаться ответов на свои вопросы по поводу смерти сестры, Джена могла приукрасить события услышанного, и только у одного человека нет причин врать мне. Направляясь к авто, я услышала шушуканье горничных, которые уже обсуждали мою очередную провинность. Этим болтушкам лишь бы посплетничать, чужие в глазах всегда больше самих себя, и охранники туда же, все, кроме одного.