Горький вкус любви (СИ) - "Miss Spring" Страница 6

— Я хотела с тобой поговорить, у меня очень хорошая новость. — осмелилась она, когда они закончили ужинать.

— Какая? Ты нашла для нас новый «объект»? — безынициативно отозвался супруг.

— Нет, лучше. Лучше в 100 раз!

— Ты прям вся сияешь… Что стряслось то?

— Ты скоро станешь папой, Тимур. У нас будет ребёнок! — радостно «выпалила» Мария.

— Что у нас будет…? Какой ребёнок, к чёрту? — внезапно «вскипел» муж.

— Наш… Ребёнок… — опешила она.

— Наш ребёнок! Ты рехнулась что-ли?! Что в этом такого прекрасного? Что ты скачешь от радости? Ничего хорошего в этом нет! — кричал Звонарёв.

— Тимур, но как же… Ты же мечтал о сыне, помнишь?

— Какой сын? Это ещё одни долги! Ребёнок-это крайне дорогое удовольствие! Я ещё старые долги не оплатил, в которые ты меня вогнала своей любовью! Теперь этот ребёнок… Нам на ноги надо встать! Или ты хочешь, чтобы меня убили?! Ты меня вообще любишь или это только пустые слова? Все эти твои клятвы, слёзы, признания… Это ничто!

— Люблю, конечно… — глотая слёзы тихо ответила Маша. — Я очень тебя люблю…

— А если любишь, то не будь дурой, делай аборт! Иначе одна с этим ребёнком останешься после моей смерти, в которой вы оба будете виноваты: ты и твой сын! Или кто там…

— Я не знаю, срок маленький ещё. Всего 4 недели. — сказала упавшим голосом девушка.

— Тем более! Не больше часа провести в больнице и никакого геморроя! Завтра же запишись на аборт! Ясно? — Северцева только кивнула. Она слишком любила этого человека, чтобы позволить ему умереть.

«А может это и не любовь вовсе? Но чем таким он меня держит, если я готова все сделать ради его блага?» — думала девушка, сидя в очереди в абортарии. Было страшно, больно, всё время хотелось плакать. Но она пришла к мнению, что это единственный верный выход из ситуации. Тимур детей не хочет и против её беременности, уйти она не может. Куда идти? В неизвестность? Образования нет, найти нормальную работу с высокой зарплатой, чтобы содержать ребёнка она не сможет. Ехать к тёте? Этого Маша боялась, пожалуй, больше, чем аборта. Всю жизнь Ангелина Георгиевна положила на то, чтобы вырастить достойную личность, хорошую девушку, а теперь она приедет и мало того, что сама несолоно хлебавши, так еще и с ребёнком! Нет, этого тётя ей не простит…

Её размышления прервала медсестра: «Северцева, проходи!» — крикнула она громким, бездушным голосом. «Ну вот и всё.» — промелькнуло у Марии в голове и она пошла в операционную.

Дальше всё было как в тумане. Обеспокоенные лица врачей, они почему-то бегали, звали других коллег, кричали что-то про давление и кровь… В итоге, девушка потеряла сознание. А когда пришла в себя, врач пришедший с ней поговорить сказал:

— К сожалению, во время операции возникли непредвиденные осложнения. Боюсь, что забеременеть теперь будет сложно… Вы не сможете иметь детей. — видно было, что врачу самому трудно говорить такие слова, глядя на мертвенно-бледную Машу.

Она ничего не ответила. Только отвернув голову в сторону тихо заплакала. За любовь пришлось платить слишком большую цену.

Так пролетело ещё 3 года. Северцева по-прежнему помогала мужу, не один раз проходила свидетельницей по разным делам, но Тимуру всегда удавалось выйти чистым из воды. В её душе поселилась пустота, а от сердца будто был отломлен кусок, но Маша была рада, что хотя бы брак удалось сберечь и что рядом он — Тимур, ради которого она пожертвовала всем. Ей часто снился по ночам их нерождённый сын, её факультет, студенты, поступление, экзамены… Девушка плакала, просыпаясь в темноте и уже ничего не хотелось. Муж был по-прежнему холоден и не особо то ласков с ней, но она изо всех сил пыталась любить за двоих.

Однако, в один прекрасный день всё переменилось. Одним холодным ноябрьским днём, Звонарёв будто «оттаял». Стал проявлять к жене больше внимания, нежности. В доме снова появились цветы, которые он стал дарить с завидным постоянством, а в машином израненом сердце-надежда. Их отношения стали почти такими, как в период ухаживаний за девушкой и Мария всей душой стала верить, что всё позади. Тимур убедился в её верности и преданности, понял, что никого лучше и ближе нет, что она-единственная.

Однажды, в начале декабря, к ним в гости пришёл Игорь. Они поужинали втроём, выпили немного, парни даже пожалели девушку и отпустили спать, сказав, что всю посуду вымоют сами. А на следующий день, Игорь предложил съездить в гости к одному коллекционеру, его хорошему знакомому.

Иван Горшевин был достаточно молод, для коллекционера, но умён, обходителен и мил. Он со всей душой отнёсся к гостям, угостив их невероятно вкусными блюдами и напитками.

Они сидели в большой гостиной, обставленной предметами искусства и антикварными вещицами, и пили кофе из красивых чашек с позолотой, когда Маша заметила среди всех вещей на полке трёх нефритовых слоников.

— У вас так красиво! Столько старинных и необычных вещей… — заметила она, но её взгляд был устремлён на фигурки.

— В правильном направлении смотрите, Машенька! — усмехнулся Иван, поймав её взгляд. — Самая красивая и вот уж действительно редкая вещь в моей коллекции сейчас-это слоники. Таких слоников делают только в Индии. Ручная работа, очень тонкая и в единственном экземпляре! С трудом достал. Моя гордость!

Девушка улыбнулась и весь вечер не сводила взгляд с фигурок. Они действительно были сказочно красивы. Когда Горшевин вышел на кухню за тем, чтоб поставить ещё кофе, Игорь шепнул Маше: «Иди посмотри! Иди, не бойся!» — и девушка, повинуясь влекущему интересу поддалась и рассмотрела слоников поближе, даже взяв одного из них в руки и повертев во все стороны, но потом вернула на место, в то же положение, в каком была фигурка.

В тот вечер, Северцева неожиданно для себя очень много выпила и почти не помнила дороги домой. Проснувшись утром, она морщилась от головной боли и вообще мало что могла вспомнить. Тимур ухаживал за женой и шутил, что брал замуж благовоспитанную барышню, а получил пьяную страховщицу.

В этот момент в дверь позвонили:

— Следователь Ларионов, могу войти? — представился рослый мужчина лет 40, когда Тимур открыл дверь.

— Проходите. А в чём дело? — поинтересовался Звонарёв. Маша вышла из спальни.

— Здесь проживают Мария Матвеевна Северцева и Тимур Павлович Звонарёв? — спросил следователь.

— Да, это мы. — подтвердил Тимур.

— В таком случае, я могу войти?

— Проходите.

Ларионов последовал за Марией на кухню и там объяснил:

— Коллекционер Горшевин Иван Владимирович был ограблен прошлой ночью и тяжело ранен. Он сейчас находится в больнице в тяжёлом состоянии, но придя ненадолго в себя смог сказать, что накануне у него в гостях были вы и некий Игорь Жаринов. Это правда?

— Да, Игорь-мой друг, он пригласил нас в гости к Ивану, мы там были вчера, отлично посидели и уехали в половине двенадцатого. — ответил Звонарёв.

— Прям ровно в половине? — засомневался следователь в точности показаний.

— Да, вот смс от такси, что оно прибыло. Посмотрите на время. — и Тимур протянул ему телефон с смской.

— Ну что же, хорошо. Но теперь я хочу побеседовать с каждым из вас отдельно.

Допрос был быстрым, потому что Маша честно сказала, что почти ничего не помнит, а Тимур мало что мог рассказать, кроме подробностей ужина. Кроме всего прочего, выяснилось, что украли у Ивана именно нефритовых слоников.

 Следователь уходя, проинформировал супругов о том, что они ещё будут вызваны в полицию для дачи новых показаний, если таковые имеются. Когда за ним захлопнулась дверь, Тимур сказал:

— Плохо дело… Они и нас могут начать подозревать…

— Но у нас же алиби есть! — возразила жена.

— Так себе алиби… Да и следствию лишь бы виновных скорее найти… Знаешь, Машка, пока нет подписки о невыезде, тебе надо ехать к тётке в Выборг. Я уж тут как-нибудь сам разрулю, а потом за тобой приеду, как всё утихнет. — выдвинул вариант решения проблемы Звонарёв.

— Подожди, а как же ты? — Марию сковал страх. Только сейчас, в эту минуту, ей стало действительно страшно и за себя, и за мужа.