Ниже нуля - Эли Хейзелвуд Страница 6

— Готова поспорить, что это пиес — де — резистанс. Держу пари, они нажимают на кнопку «play» сразу после того, как появляется турдакен.

— Да. Ты бы, наверное, выиграла. — Он выглядит спокойно смирившимся. Крупный мужчина с выражением усталости, но стойкости. В совершенно очаровательной манере.

— Но как можно шантажировать кого — то этим? Насколько хуже это может стать?

Он снова вздыхает. Его широкие плечи поднимаются, затем опускаются. — Когда моя тетя позвонила, она вкратце упомянула, что выложила это на Facebook. Отметив официальную страницу НАСА.

Я задыхаюсь. Я не должна смеяться. Это ужасно. Но. — Ты серьезно?

— Это не здоровая семья.

— Ни хрена себе.

Он пожимает плечами, как будто его это уже не волнует. — По крайней мере, они пока не пытаются вымогать у меня деньги.

— Точно. — Я торжественно киваю и собираю свои черты в то, что, надеюсь, похоже на сострадательное, уважительное выражение. — Задание, о котором я говорила, относится к моему курсу по водным ресурсам, так что это удивительно в тему. И мне искренне жаль, что тебе пришлось встретиться с другом твоей маленькой кузины, потому что ты публично помочился в магазине Lowe’s, едва научившись говорить.

Глаза Йена остановились на мне, как бы оценивая меня. Я думала, что с того момента, как я села, я полностью завладела его вниманием, но я понимаю, что ошибалась. Впервые он смотрит на меня так, как будто ему интересно меня увидеть. Он изучает меня, оценивает, и мое первое впечатление о нем — отстраненном, отстраненном — мгновенно испаряется. Есть что — то почти осязаемое в его присутствии: теплое, покалывающее чувство, поднимающееся вверх по моему позвоночнику.

— Я не возражаю, — снова говорит он. Я улыбаюсь, потому что знаю, что на этот раз он говорит серьезно.

— Хорошо. — Я отодвигаю свой чай в сторону. — Итак, что бы ты сейчас делал, если бы трехлетний ребенок знал о канализации?

На этот раз его улыбка немного более определенная. Я завоевываю его, и это хорошо, очень хорошо, потому что мне быстро нравится контраст между его ресницами (рыжими!) и глубоко посаженными глазами (голубыми!). — Я бы, наверное, проводил кучу тестов.

— В Лаборатории реактивного движения?

Он кивает.

— Тесты на…?

— Ровер.

— О. — Мое сердце пропускает три удара. — Для исследования космоса?

— Марс.

Я наклоняюсь ближе, даже не пытаясь изобразить, что мне это неинтересно. — Это твой текущий проект?

— Один из них, да.

— И для чего проводятся тесты?

— В основном на ориентацию, выяснение местоположения корабля в трехмерном пространстве. Наведение тоже.

— Ты работаешь на гироскопе?

— Да. Моя команда совершенствует гироскоп, чтобы, когда ровер окажется на Марсе, он знал, где он находится, на что смотрит. Он также информирует другие системы о своих координатах и перемещениях.

Мое сердце сейчас полностью забилось. Это звучит… вау. Почти порнографически. Точно мой джем. — И ты делаешь это в Хьюстоне? В Космическом центре?

— Обычно. Но я приезжаю сюда, когда возникают проблемы. У меня были проблемы с изображениями, и обновление ленты задерживается, хотя не должно, и… — Он качает головой, как будто поймав себя на полуслове, которое снова и снова проигрывается в его голове. Но я наконец — то знаю, чем бы он предпочел заниматься.

И я точно не могу его винить.

— Они прислали сюда всю команду? — спрашиваю я.

Он наклоняет голову, как будто не понимает, к чему я клоню. — Только меня.

— Значит, руководителя твоей команды нет рядом.

— Моего руководителя?

— Да. А твой босс рядом?

Он молчит секунду. Две. Три. Четыре? Что за… А.

— Ты — руководитель команды, — говорю я.

Он кивает один раз. Немного скованно. Почти извиняющийся.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.

— Двадцать пять. — Пауза. — В следующем месяце.

Ого. Мне двадцать два. — Не рано ли это для того, чтобы стать руководителем команды?

— Я… не уверен, — говорит он, хотя я могу сказать, что он уверен, и что он исключительный, и что, хотя он знает это, эта мысль заставляет его чувствовать себя более чем неловко. Я представляю, как говорю что — то кокетливое и неуместное в ответ — Вау, красивый и умный — и думаю, как он отреагирует. Наверное, не очень хорошо.

Не то чтобы я собиралась приставать к своему информационному интервьюируемому. Даже я знаю, что лучше. К тому же, он не совсем в моем вкусе.

— Хорошо, а как обстоят дела с безопасностью в JPL? — Я там никогда не был. Я знаю, что он слабо связан с Калтехом, но это все.

— А как насчет офиса? Это запретная зона?

— Нет. Почему…

— Тогда отлично. — Я встаю, роюсь в карманах в поисках нескольких долларов, чтобы оставить их рядом с недопитым чаем, а затем смыкаю пальцы на запястье Йена. Его кожа светится теплом и упругими мышцами, когда я поднимаю его из — за стола, и хотя он, вероятно, в два раза больше и в десять раз сильнее меня, он позволяет мне отвести себя от стола. Я отпускаю его, как только мы выходим из кафе, но он продолжает идти за мной.

— Ханна? Что… Где…?

— Я не понимаю, почему мы не можем провести это странное информационное интервью, сделать какую — то работу и повеселиться.

— Что?

Ухмыляясь, я смотрю на него через плечо. — Считай, что это как подставить злую тетю Дельфину.

Я сомневаюсь, что он полностью понимает, но уголок его рта снова приподнимается, и мне этого достаточно.

— Видишь вот эту тему? Это в основном о поведении одного из датчиков ровера, LN–200. Мы комбинируем его информацию с той, которую дают датчики на колесах, чтобы определить позиционирование.

— Хм. Значит, датчик не работает постоянно?

Йен поворачивается ко мне, оторвавшись от куска программного кода, который он мне показывал. Мы сидим перед его компьютером с тремя мониторами, бок о бок за его рабочим столом, который представляет собой огромное, нетронутое пространство с потрясающим видом на пойму, на которой был построен JPL. Когда я отметила чистоту его рабочего места, он сказал, что это только потому, что это гостевой офис. Но когда я спросила его, не грязнее ли его обычный стол в Хьюстоне, он отвел взгляд, и уголок его губ дернулся.

Я почти уверена, что он начинает думать, что я не пустая трата времени.

— Нет, он не работает постоянно. Как ты можешь судить?

Я делаю жест в сторону строк кода, и тыльная сторона моей руки касается чего — то твердого и теплого: плечо Йена. Мы сидим ближе, чем в кофейне, но не ближе, чем я чувствовала бы себя комфортно с