Недотрога в моей постели - Яна Невинная Страница 6

Но вместо того, чтобы любоваться видом за иллюминатором, я во все глаза смотрела в эскизы, порхающие передо мной, словно крылья бабочки, в руках неугомонного кутюрье.

Очередной привет из прошлого заставил оцепенеть. Обещанный сюрприз от Тони превратил меня в отупевшую статую, неспособную шевельнуть рукой и вымолвить хоть одно слово. Даже выдавить улыбку не смогла. Совершенное платье на глазах превратилось в кошмар — мановением руки Тони, а вернее, касанием пальца тачпада на планшете, оно превратилось из белоснежного в угольно-черное.

— Я понял, — рассказывал он, увлеченный демонстрацией, — что жизнь — это черные и белые полосы, которые идут одна за другой. Сначала белая полоса, потом черная. Поэтому ты выйдешь в белом платье, а потом отцепишь вот тут… и-и-и… оно превратится в черное! Смотри! Эффектно, правда? Правда же?

Как бы он ни теребил меня, я продолжала тупо моргать, вспоминая свое когда-то любимое платье — то самое из черных и белых полос, сменяющих друг друга. Это и в самом деле очередной намек на прошлое? Или же я придумываю?

Ведь это, в сущности, витало на поверхности — я сама отразила в коллекции ювелирных изделий союз черного и белого лебедей. Так странно ли, что Тони воплотил в жизнь мои же идеи? Нет, не странно. Но удивляет то, как настойчиво меня преследуют призраки прошлого.

Наконец придя в себя, я вымученно улыбнулась и поспешила угомонить капризного гения, пообещав подумать над выходом на сцену, а воображение уже рисовало меня в этом бесподобном платье. Голая спина, чуть прикрытая кружевом, струящийся подол из шелка, тесный лиф, искусно расшитый белыми перьями, и характерная для балерин-лебедей диадема.

Я представляла сильно впечатлившую меня сцену из фильма «Черный лебедь» с Натали Портман, когда помешавшаяся на идеальном исполнении партии черного лебедя балерина превращается в своем воображении в птицу и крылья вырастают прямо из спины. Откровение, безумие, свободный полет…

В этом танце было всё. Моей истосковавшейся по музыке душе так не хватало подобного взрыва эмоций. Одной живописи было недостаточно, чтобы выплеснуть все бушующие во мне страсти.

Пальцы зудели, желание коснуться струн вспыхнуло во мне, стоило только подержать скрипку в руках.

Я боялась и желала этого одновременно. Боялась эмоций, которые так долго прятала и думала, что почти похоронила. Связанных с музыкой, связанных с Максимом. Слишком долго. И чем дальше от Италии уносил меня самолет, тем яснее становилось одно — у меня больше нет сил бороться с собой.

Глава 4

Максим

— Сюрпри-и-из!

От одного этого голоса, сочащегося приторным соблазном, заскрипели зубы. Илона. Вернулась из командировки раньше времени. Куда там она ездила на очередной показ? Я давно уже не запоминал ее маршруты. Ее россказни о модельной жизни воспринимал как белый шум, умело отключая слух и изредка кивая в нужных местах. Зачем жить с той, которая так раздражает? Хороший вопрос.

Возможно, не выносил пустоты дома. Возможно, просто не находил в себе сил расстаться с такой удобной женщиной. Привык. Наши жизни шли параллельно, мы встречались так редко, что она не успевала мне надоесть. С ней можно было забыться и не вспоминать…

Нет, о ней я думать не буду…

Тем более передо мной лежала моя, возможно, будущая жена — в белом кружевном боди, изогнувшись в соблазнительной позе, насколько позволяли ее модельные кости. Идеальная картинка ждущей своего мужчину женщины.

— Иди ко мне, Ма-а-акс, — продолжала противно тянуть она, похлопывая по постели ладонью.

— А есть что выпить? — будничным тоном перевел я тему, на ходу снимая пиджак и развязывая галстук. Вообще, день в недавно открытом мною ожоговом центре был не из легких, привлекать спонсоров в целом было непросто, и я рассчитывал на уединение своей полухолостяцкой квартиры.

Ужин на заказ, сериал, очередная попытка выспаться. Обычный сценарий моих нынешних будней. Никаких тебе клубов или пьянок с друзьями.

— Выпить? Но я думала… — замешкалась Илона, но тут же приняла правила игры и выпорхнула из постели, подошла ко мне и прильнула всем телом. Какая холодная. Всё тело в мурашках.

— Почему тут, черт побери, так холодно? — нахмурился я, обратив внимание на открытое окно. — Ты замерзла.

— Извини, тут сильно пахло лекарствами, и я решила проветрить, — смутилась Илона, заглядывая в глаза. — Сильно болит?

«Что именно болит?!» — хотелось рявкнуть в ответ. Что, блядь, за глупый вопрос? Будто она не знает, сколько препаратов мне нужно принимать после пластики и пересадок кожи? Но вместо того, чтобы ответить, я решаю заткнуть Илону самым действенным способом.

В конце концов, именно для этого она вырядилась в эту тряпку — чтобы меня порадовать. А секс — это почти единственное, что может принести мне если не радость, то хоть какое-то удовлетворение.

Я же, черт побери, не сдох там, в этом огне, хотя меня и очень старались угробить… Нет, не думать об этом.

— Болит. Очень. И ты можешь помочь.

Положил руку ей на голову, мягко надавливая. С пониманием улыбнувшись, Илона плавно опустилась на колени и облизнулась.

— Соскучился? — томно прошептала она.

— Просто не передать словами…

Сарказма она, к счастью, не заметила, высвободив мой напрягшийся член и начав обрабатывать его губами. Техника, как обычно, не подводила. Затуманившимся взглядом я наблюдал, как туда-сюда ритмично ходит голова Илоны, как язык скользит по головке, как она помогает себе рукой, сдавливая основание члена…

Но, несмотря на умелые действия, разрядка не наступала. Более того, она даже не замаячила на горизонте.

— Ты так напряжен. Что-то случилось? — спросила Илона, оторвавшись от минета. Губы блестели в полумраке спальни.

— Просто устал… — ответил я тоном мужа со стажем.

Вот так у нас это будет происходить на протяжении многих лет? От этой мысли что-то в груди заныло, и я, подняв Илону на ноги, бросив на постель. Она мягко упала спиной назад, раскинулась в изящной позе.

Складывалось ощущение, что она играет на камеру. Профдеформация, будь она неладна. Да и я словно участвовал в спектакле, играя роль страстного