Татьяна Алюшина - Я подарю тебе любовь Страница 6

Однако маму и Зою Львовну тоже можно понять, исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.

И почему-то, когда припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, он снова вспомнил эти золотистые, почти прозрачные, злые глаза.

— Журналистка, — усмехнулся, качнув головой. И на том о девушке помнить и думать перестал.

— Василий Федорович, ну как? — крутилась перед Васькой Лена, демонстрируя свой наряд.

Наряд старательно продумывался, чтобы не слишком вызывающе и не строго-официально. Элегантно, немного прямых линий, смягченных шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Ну вот не любила она каблуки, хоть и помнила женскую заповедь; «Сошла с каблука — сошла с дистанции!»

С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной любовью в своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась. Да при ее тяжеленьких сумочках и ноутбуке, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.

Но сегодня совсем иная тема!

Сегодня с собой сумочка в тон туфлям и только блокнот, пара ручек, маленький диктофон и необходимость расположить к себе и разговору собеседника.

— Вот теперь самое то! — одобрил Василий Федорович третий вариант прикида. — В самый раз с поставленной задачей. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше…

— Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! — крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

— Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! — посоветовал Василий.

— Я расслаблюсь по дороге! — заверила Ленка. — Господи, да Забарин его полгода уговаривал на это интервью, а я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут — здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»

— Прям вот так и сказал? — сильно засомневался Васька.

— Ну, не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».

— Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! — руководил Васька, оттолкнув Лену от зеркала и выводя в прихожую.

Она надела плащик, покидала в сумку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.

— Так. Все. Пошла! — подбодрила себя. — Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока тут решай, в какой парк.

— Лена, не суетись! — требовательно остановил ее Васька. — Все, езжай уже!

— Ладно, — решительно вздохнула она, — поехала!

Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок решительно вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять Ваську одного. Все еще боялась за него, необоснованно и глупо, но поделать с этими страхами ничего не могла и использовала любую возможность, чтобы находиться рядом как можно больше. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая на том, чтобы они тусовались у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил, и школьные компании в их квартире не переводились. Родители друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, если Лена отсутствовала, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение.

Сегодня вот, к сожалению, пришлось оставить его одного дома: Зоя Львовна занята своими делами, а интервью этого Лена ждала неизвестно сколько — пришлось смириться с ситуацией.

Лена мысленно прикрикнула на себя и свои пустые страхи, поерзала на сиденье, поудобнее устраиваясь за рулем, волевым усилием переключаясь на предстоящую работу.

У встречи, на которую она спешила, имелась своя предыстория, впрочем, как и у любого события, случающегося в жизни.

Больше четырех лет назад она решительно и в один момент ушла из крупной еженедельной газеты, бросив блестящую карьеру журналистки, печатающейся на первых полосах со своими острыми социальными репортажами и расследованиями.

Ушла в никуда. Передумывать жизнь.

Маялась осмыслением ошибок, пыталась понять, что впереди и куда дальше двигаться. Ни черта не получалось, кроме понимания, что ничего она не хочет, и ощущения полной пустоты внутри. От самой себя, непутевой, от горьких мыслей Лена сбежала. Нормальный такой, проверенный способ, правда, никому пока еще не помогавший слинять от проблем. Сбежала в Архангельск, в гости к одногруппникам по журфаку Ивану и Катьке Березиным, близким друзьям, с которыми дружили всю учебу. Они поженились еще на первом курсе, и по окончании университета вернулись домой, и множество раз зазывали Ленку приехать.

Лена бродила, бродила по улицам города, залечивая душевные раны, и… влюбилась в Архангельск, в русскую архитектуру, зодчество великолепных мастеров. И очаровалась, открыв для себя нечто прекрасное. Жизнь вновь запахла весной, пробуждая, тревожа. И Ленка встрепенулась, переключилась, заболела небывалым интересом.

И понеслась, раскручиваясь, ее новая жизнь!

Залезла в давно откладываемые на машину сбережения — и на несколько месяцев изучать: Архангельская область, Кижи, Соловки — архитектура; Пермский край — древние деревянные идолы; Каргополь, Суздаль, Переславль-Залесский — иконы, зодчество! С восторженного восхищения русской древней архитектурой и зодчеством ее интерес сместился к старинной мебели. Посылом глубокой заинтересованности предметом послужило неожиданное открытие. Оказалось, что при всей многочисленной, серьезной и многогранной освещенности архитектуры России практически отсутствует информация о внутреннем убранстве зданий, о мебели тех времен. Скудно, даже банально — лавки, столы, позже сундуки, кое-что про хозяйственные предметы, прялки, ткацкие станки, предметы утвари.

«Да ладно! Да не может быть!» — решила Елена Алексеевна и погрузилась в предмет с азартом бывалого следователя, с головой, по самую макушку. И между прочим, открыла столько нового, небывалого!

Вернулась в Москву и буквально поселилась в Ленинке и в архивах, пользуясь неизъятым удостоверением журналиста, все еще находясь в непонятном статусе — и не уволенной официально из газеты, и не работающей в ней.

Не раздумывая, Лена вновь влезла в «закрома» и поехала по городам и весям с конкретной заинтересованностью предметами древней мебели.

Плохо или вполнакала Елена Невельская никогда ничего не делала, и сложился из всех этих изысканий уникальный материал, подкрепленный множеством фотографий. Когда-то в школе Лена увлекалась фотосъемкой и даже в студию ходила, но с окончанием школы забросила эти занятия. Пришлось вспомнить и еще поучиться кое-чему, чтобы снимать самой, правильно выставлять свет, улавливать нужный ракурс, — словом, много чего пришлось осваивать по ходу, таская с собой тяжеленную аппаратуру. Но когда снимки стали получаться действительно классные, ей каждый раз прыгать от радости хотелось!