Теорема сводных - Вероника Фокс Страница 6

Едва мы покидаем зону прилета, нас обдувает прохладный ветерок. Я охаю, как только замечаю огромный стеклянный купол, который накрывает пространство вокруг словно волшебным невидимым колпаком. Я замираю, как ребенок, которому впервые показали что-то, чего он ни разу не видел.

— Der weiße Rabe*! (Белая ворона) — шипит Теодор мне на ухо, и от неожиданности я вздрагиваю.

Кидаю на него озлобленный взгляд, а парень, не оборачиваясь, подступает к эскалатору, на котором уже спускаются наши родители. Выдыхаю так тяжело, что чувствую, как щемит в ребрах. Нагоняю Теодора и спускаюсь на нижний этаж аэропорта.

— Сейчас заедем и перекусим, — говорит Вольф, открывая багажник.

— Может быть, лучше довезем вещи до дома? — спрашивает мама таким нежным голосом, что меня передергивает.

— Успеется.

Мама широко улыбается ему в ответ и открывает переднюю дверь внедорожника и садится в салон. Теодор кладет мой багаж и, обогнув меня, отодвигает рукой от машины, чтобы сесть на заднее сиденье.

— Fahre ab!* (Отойди) — шипит парень, открывая дверь машины.

Я молча делаю шаг в сторону и понимаю, что теперь мне нужно обойти машину с другой стороны, чтобы сесть на сиденье за мамой. В это время Вольфганг закрывает багажник и одаривает меня приободряющей улыбкой. Не понимаю, чего такого я сделала, что Теодор, не успев как следует познакомиться, взъелся на меня? Но молча прохожу к задней дверце и, открыв ее, располагаюсь на сиденье.

Теодор уже успел сунуть в уши наушники и что-то смотрит на своем айфоне. Я тихонько пристегиваюсь ремнем безопасности и отворачиваюсь к окну. Выехав с парковки, Вольфганг оплачивает картой стоянку, и мы сворачиваем на дорогу, которая, к моему удивлению, практически пуста.

— Что хотят дамы на завтрак? — учтиво спрашивает Вольф, внимательно следя за дорогой.

— А что ты можешь нам предложить? — игриво спрашивает мать.

— Можно позавтракать в одном очень вкусном месте, — с улыбкой произносит мужчина, сворачивая на ближайшем повороте налево.

— Ну раз так, тогда ладно, — соглашается с ним мама.

Я краем глаза замечаю, что Теодор смотрит на меня. От его скошенного взгляда становится не по себе. Поэтому я резко поворачиваюсь к нему и замечаю, как Тео поспешно возвращает взгляд к своему телефону, словно он и не смотрел на меня.

Боже. Что ему нужно?

— Ну, а ты, Лия, — окликает меня отец Теодора. — Как себя чувствуешь? Нормально перенесла перелет?

— Да, — отвечаю я. — Было немного волнительно, но я справилась.

— Она никогда прежде не летала, — говорит мама, и я, испытывая отвращение, ловлю себя на мысли, что она явно будет рассказывать нелепые ситуации из детства. — Это был ее первый перелет.

— Даже так! — восклицает Вольфганг.

— И как ощущения?

— Странные, — отвечаю ему и краем глаза смотрю на Тео, который усиленно делает вид, что не обращает на меня никакого внимания.

Ну конечно же! Не обращает! Ага!

— Твоя мама упоминала, что ты набрала отличные результаты для перевода в Мюнхенский Университет. Ты большая молодец, не каждый иностранный студент может набрать такие баллы.

— Мне пришлось много заниматься, чтобы набрать такие высокие баллы, — отвечаю как можно спокойнее, но, на самом деле, мне не очень хочется говорить об этом. Возвращаться обратно, даже в мыслях, к тем ночам, которые я провела без сна, выпивая литрами кофе, я не хочу.

— У тебя огромный потенциал, — довольно подмечает Вольфганг. — Продолжишь учиться на факультете менеджмента?

— Пока да, — твердо отвечаю и замечаю, что Теодор убавляет звук на телефоне. Интересно, зачем ему подслушивать, если он всем видом показывает, что его не колышет мое присутствие? Странный какой-то!

— А вот Тео никогда не нравилось такое. Он больше любит вычислительные системы, — на последнем слове отец делает усмешку. — Однако, он все же пошел в менджмент.

— Видимо, вы его переубедили?

Мама тихо цокает, будто я спросила что-то запретное.

— Нет. Он пошел туда вместе со своим другом, Финном. Они дружат с детства и не хотят, по всей видимости, расставаться.

— Я просто выбрал то, что будет перспективнее в жизни, — заявляет Теодор на русском языке, отчего меня бросает в жар. Его акцент едва уловим, но все же присутствует в речи.

Машинально разворачиваясь к нему, стараюсь подавить в себе лютое любопытство, но… Мой язык — враг мой. Не успеваю осознать, как уже слова срываются со свистом наружу:

— Не думала, что ты разговариваешь на русском.

Тео ничего не отвечает, лишь кидает в мою сторону надменную улыбку и вновь утыкается в телефон.

— В нашем районе живут, по большей части, русские. Поэтому Тео с детства пришлось учиться говорить на двух языках. Да, к тому же, он неоднократно бывал в Москве.

— Как интересно, — продолжаю сверлить взглядом профиль Теодора, поняв, что ему это не нравится. — А у вас нет акцента.

— Мои родители — русские. Мать и отец перебрались в Германию, когда мне было три года. Поэтому большую часть жизни я все же говорил на родном языке.

— Понятно.

Теодор наконец не выдерживает мой сверлящий взгляд и, развернувшись в мою сторону, вытаскивает наушник из уха. С раздражением в голосе спрашивает:

— Was?* (Что?)

— Ничего, — как можно более равнодушно произношу я.

На одно крошечное мгновение замечаю, что лазурный омут глаз Теодора заметно темнеет. А уже в следующее в его взгляде вспыхивает искра неподдельной злости, которая еще сильней окрашивает радужку в синий цвет, что напоминает мне бушующее море.

Оставшуюся часть дороги мы едем в тишине. Я вставляю капельки наушников, которые висят у меня на шее, и включаю свою любимый плейлист. За окном огромные поля сменяются хвойными лесами, а где-то между ними быстро мелькают крыши домов.

Мы доезжаем до места назначения минут через тридцать, а то и меньше. Вольфганг останавливает машину около небольшого кафе, на летней террасе которого, несмотря на раннее время, уже сидят посетители.

— Вот и приехали!

Мама поспешно выходит из салона машины, а я принимаюсь выключать плейлист. Вдруг дверца с моей стороны резко распахивается. Не успеваю я и слова сказать, как Теодор, невнятно пробурчав что-то на немецком, делает шаг назад. Я неловко выбираюсь из салона, и наши взгляды пересекаются. Холодные и властные глаза Теодора глядят в мои надменно, с насмешкой. Тяжело сглатываю, испытывая непонятное стеснение в груди, и иду за мамой, которую приобнимает Вольфганг.

Н-да. Мое великолепное путешествие только начинается, а я уже