Юлия Климова - Счастье на тонких ножках Страница 6

Во-первых, ожерелье и фотография. И то, и другое я убрала в надежное место – за подкладку осеннего полупальто (тетя Тома отдала мне его уже с дыркой под рукавом, а я зашивать не стала и прятала туда все самое ценное). Полночи я взволнованно металась по комнате, пытаясь вспомнить далекое детство. Но не получалось! Точно передо мной стояла высоченная стена, которую не обойти и не перепрыгнуть. Ожерелье… О, я его бесконечно любила! Оно казалось необыкновенно красивым, хотя и выглядело просто – белый камушек, зеленый камушек и капельки. Своей скромностью оно нравилось мне еще больше, потому что в будущем я собиралась его носить незаметно под свитером или кофтой. Тайком – это очень важно!

«Тетя Тома ничего не должна узнать…»

Моя уверенность в том, что к украшению и фотографии она не имела никакого отношения, была незыблема, как скала. Нелюбовь я чувствовала практически каждый день и вовсе не обманывалась на этот счет. Интуиция тихонько нашептывала: «Не показывай, ни за что не показывай ожерелье…», и я, мысленно соглашаясь, собиралась поступать именно так.

Но кто принес бесценный подарок? Кто этот человек? Как он нашел меня и почему прячется? Единственное объяснение, которое я находила правдоподобным, заключалось в следующим: кто-то когда-то знал моих родителей и теперь хорошо относится ко мне, наверное, живет рядом, но, к сожалению, боится гнева тети Томы (а ее гнев – это не нравоучительное «как вам не стыдно», это гром, молния, взмах топором и проклятия до третьего колена), и… В общем, решил он сделать доброе дело. И сделал. Да.

Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!

Во-вторых, Павел. Он особенный – добрый, серьезный, умный, красивый, и я обязательно должна увидеть его хотя бы еще раз…

Я представляла, как он берет меня за руку, и мы топаем по дороге к школе или болтаем на перемене у окна. О, пусть он переедет сюда, к бабушке и дедушке, и учится со мной в одной школе…

– Что у тебя в голове, я спрашиваю? – повторила тетя Тома и сдвинула брови.

– Э-э-э… – ответила я, пытаясь изобразить на лице глубокую растерянность и на всякий случай не менее глубокое огорчение.

– Ты, часом, умом не тронулась? – поинтересовалась тетка с насмешкой, а может, даже с надеждой. – Бери сумку – и марш в магазин! Дома шаром покати, а она стоит, как кладбищенская часовня! Как есть заноза! – Вынув из кармана деньги, тетя Тома добавила командным тоном: – Макарон купи, консерву какую-нибудь подешевле, печенья и сахара.

Трехдневная голодовка, видимо, опять откладывалась на неопределенный срок. Радуясь, что не нужно драить полы, я совершенно счастливая понеслась в сторону магазина. Было жаль, что шарф остался дома, но и его показывать тетке я не хотела – подарок Павла я тоже собиралась трепетно хранить.

Магазинчик находился недалеко от сторожки, и мне предстоял не слишком долгий путь мимо соседских домов, круглого заледенелого пруда и наваленных кое-как бревен, давно вросших в землю и превратившихся в место для посиделок. По печенью я очень соскучилась и собиралась купить не какое-нибудь обычное, похожее на картонку, а вкусное, овсяное (и пусть тетя Тома потом распилит меня на части!). Бодрое, радостное настроение не покидало меня всю дорогу, я лишь жалела о том, что вчера съела только три эклера.

– Эй! Ланье! – раздался резкий насмешливый голос, и я вздрогнула.

На одном из бревен сидел Славка Шумейко по кличке Шаман, а рядом с ним, прислонившись к березе, стоял его друг Вадька Авдонин по кличке Доня. И тот и другой имели противную привычку цепляться к тем, кто помладше, а уж мимо меня вообще спокойно пройти не могли. И почему-то моя фамилия – Ланье – их особенно раздражала, из их уст она звучала некрасиво и ужасно обидно. Чтобы меня задеть, им даже не нужно было придумывать прозвище или какую-нибудь рифму. Лань-е-е. Славка всегда тянул последнюю букву, после чего сплевывал и усмехался.

Их двое, а я одна – шансов спастись без потерь не было, и я юркнула в магазин, наивно надеясь, что они скоро уйдут.

Но они, конечно же, не ушли.

Зачем уходить, когда минут через десять из укрытия выскочит перепуганный кролик, за пазухой у которого будут лежать макароны, тушенка, печенье и сахар?

Такого кролика нужно схватить, ограбить, зажарить и слопать!

Из магазина я выплыла неторопливо, с достоинством. На лице – легкая задумчивость, глаза – к небу, губы сжаты, руки поддерживают покупки, прилично раздувающие куртку. Я шла ровно, каждой клеточкой тела ожидая окрика, готовясь к грубости и подзатыльнику (а также к тому, что у меня отберут продукты, и тетя Тома, мягко говоря, этого не одобрит).

– Лань-е-е, – поднимаясь с бревна, процедил Славка-Шаман, но я сделала вид, будто не слышу его. Ну, почему, почему после хорошего всегда случается плохое?

– Чего купила, Настька? – заулыбался Доня и отлип от березы. – Поделиться с нами не хочешь?

Они двигались хищно и быстро, а я крепче прижимала к себе овсяное печенье и мысленно упрямо повторяла: «Не отдам, не отдам, не отдам…» Собственно, я могла гордиться тем, что пару раз умудрилась сбежать от Шамана, и эти воспоминания, видимо, придали мне некоторую силу. Посчитав, что один шанс на миллион у меня есть, я подпрыгнула на месте и припустила к дому, но уже через несколько секунд крепкая рука обрушилась на мое плечо, и за спиной раздалось самодовольное: «Куда собралась, голуба?!»

Куда-куда… К дорогой и любимой тете Томе!

Споткнувшись, я полетела на притоптанный снег. Шапка съехала набок, жалобно хрустнули макароны или печенье, боль одновременно пробила коленки и руки. Но самое прискорбное, что сверху на меня рухнул Шаман, и я потеряла возможность двигаться, потому что он был не только старше меня на два года, но и тяжелее килограммов на двадцать.

– Переворачивай ее! – помог другу советом Доня, и я почувствовала себя неуклюжей черепахой, из которой сейчас сварят суп.

Славка заворочался и откатился влево. Стало значительно легче, но от волнения я не могла спокойно дышать. Холод и страх лезли под воротник и ползли по спине дальше…

– Немедленно оставьте ее в покое! – Сухой и твердый голос коснулся души, и я зажмурилась.

Павел. Это был Павел!

Или послышалось?..

Переворачивать меня не пришлось, я это сделала совершенно самостоятельно, уложившись в секунду.

Славка мгновенно подскочил и встал рядом с Доней плечо к плечу. Они напоминали двух взъерошенных подростков-волчат – осторожных, но злых. А я, позабыв про сахар и тушенку, лежала на спине и смотрела на Павла. Да, это был он. Настоящий! В той же синей куртке с мехом на капюшоне, джинсах и ботинках с тракторной подошвой. Сердце сжалось, в животе булькнул восторг, и на миг я закрыла глаза, все еще не веря в происходящее.