Татьяна Веденская - Зеленый подъезд Страница 6

– Не сметь порочить Великую Октябрьскую социалистическую революцию! – озверел учитель.

Наверное, то, что я делала, можно назвать жестоким. Но я была так молода, мне так нравилось все новое, что окружило меня со всех сторон.

– Поставьте мне «три» и избавьте себя от необходимости видеть мое хамское лицо, – предложила я ему.

Он согласился на свою голову, так как вслед за мной на его устаревшие уроки перестал ходить весь класс. Получился страшный скандал, в котором закономерно обвинили меня.

– Да наплевать, – отмахнулась я от записей в дневнике. Мнение родителей относительно происходящего в школе интересовало меня меньше всего. Больше всего мне нравилось гулять. Не просто шляться по окрестностям родного района, выискивая компании, и, замирая от страха, докуривать бычки. Я хотела слушать, о чем мне расскажет старая Москва, что я почувствую, заглядывая в окна особнячков в центре города. Я могла часами смотреть, как падает снег на дворик какого-то непереводимого посольства неподалеку от Плющихи. Я рассказывала себе сказки о мире и любви, тысячи сказок о тысяче миров. Тысяча мужчин любила меня. Сотни преград я переступала, одерживала сотни побед... Каждый день я разыгрывала новый спектакль. Я жила в этих особняках, я писала картины, глядя на арбатский вернисаж. Я влюблялась, и влюблялись в меня.

– Алиса, почему ты постоянно получаешь такие жуткие замечания? – расстраивалась мама. Она как-то привыкла, что учеба дочери течет сама собой, не напрягая никого вокруг.

– Они ко мне придираются.

– Еще бы, если ты позволяешь себе ходить в школу в таком виде.

– В каком?

– Как побирушка с помойки.

– Сама ты с помойки. Не трогай меня. Оставь меня в покое! – Вообще, в то время слова «отстаньте от меня» я адресовала всем. Лучше всего мне было абсолютно одной. В кармане – проездной, в рюкзачке – хлеб и бутылка с холодным чаем, и полная свобода передвижения. Я выбирала на карте метро станцию – каждый день разную – и ехала туда. Зачем?

– Где ты сегодня была?

– На Измайловской.

– Почему там?

– Там красиво. Все новое. – Именно это и было самым захватывающим. Бродить по неизвестным улицам, смотреть на новые дома, заглядывать в окна. Всматриваться в лица людей. Где-то там среди них так же ходит ОН. Ходит и смотрит, нет ли в толпе меня.

– Сколько можно мечтать? Алиса, у меня есть знакомая, она может организовать тебе выбор профессии с помощью ЭВМ. – Это что-то новое. Мама обеспокоилась моим будущим.

– А зачем мне это?

– Ты что, так хорошо уверена, кем хочешь стать? Только не говори, что врачом. Ты совершенно ничего не желаешь делать.

– А что надо делать, по-твоему?

– Ходить на курсы, хорошо учиться, интересоваться.

– Я интересуюсь.

– Да чем?

– Всем. – Разве она может понять, что у меня другие, гораздо более важные дела? Они все – разве они могут хоть что-то про меня понимать?

– А что, ты считаешь, что тебе все выложат на блюдечке?

– Почему нет?

– Но только не мы с отцом. Пока ты живешь на наши деньги, ты обязана нас слушаться.

– Да ничего я вам не обязана, – возмущалась я. – Как я могу жить, думая только о том, что я всем обязана?

– Да как ты смеешь, противная девка! – переходила на ультразвук мамаша. Они с отцом теряли связь друг с другом по мере потери связи со мной. Оказалось, что ничего общего, кроме меня, у них нет. Еще был брат, но он уже не мог ничем поспособствовать трещащему по швам родительскому браку. Мой зловредный братец оттарабанивал срок во флоте, чему я немало радовалась. Я же не желала иметь близких сношений с родителями. Так между ними поселились скандалы.

– Это ты виновата, что она выросла такой!

– Да девочка просто страдает из-за твоего отцовского невнимания!

– Ага, а ты как мать ей много внимания уделяешь?

– Ну уж не оскорбляю, как ты!

Дальше они переходили на личности друг друга и потом неделями разговаривали через меня.

– Скажи матери, что в воскресенье придет сантехник.

– Передай отцу, что нужно заплатить за электричество.

– Спроси у матери, будет ли в этом доме ужин.

Или так:

– Ты вся в мать, такая же свинья! Ты посмотри, что у тебя в комнате делается. Ты когда последний раз пыль протирала? В прошлом году? Пока не наведешь здесь идеальный порядок, никуда не пойдешь.

– Ты вся в отца! Как ты смеешь мне хамить! Быстро убери за собой посуду! Только жрать все способны, а помыть тарелку – никто!

Крики, крики, крики.

– Почему ты задержалась?

– Уже девять часов!

– Шляешься!

– Почему ты вся в грязи?

Конечно, все это не усугубляло моей жажды родительского внимания. Скорее наоборот, я уже подумывала, что без них моя жизнь была бы куда проще.

– Ты живешь на мои деньги и будешь делать то, что я скажу. – Это был аргумент, странным образом возымевший прямо противоположный от желаемого результат.

Стоял август, мое желание находиться дома сводилось к минимуму. Я забрала из школы документы и устроилась на работу. Перестройка давала удивительные возможности людям, не желающим ничего, кроме денег. Количество рабочих мест, не требующих даже подобия квалификации, множилось с каждым днем. Я искала работу, дающую максимум свободного времени. Мне не нужны были миллионы. Вполне хватило зарплаты продавца в коммерческом ларьке. Работала я сутками через трое, а в остальные дни получила возможность под завывания родителей о погубленной судьбе молча приходить и уходить из дома, когда только захочу. И так же молча готовить ужин и нести его (стандартная сковорода с жареной картошкой и луком) к себе в комнату, где, задвинув щеколду на двери, я забывала о присутствии в моей жизни этих неадекватных неандертальцев.

– Ты же оказалась без аттестата, глупенькая. Тебе же оставался всего один год!

– А меньше меня надо было попрекать! – рыкала я и уходила к себе. Или даже в себя, что будет вернее. Я на самом деле совсем не думала о каком-то там аттестате. Что за глупость, когда вокруг такой большой и удивительный мир, полный чудес и сюрпризов. И столько всего в нем непознанного. Например, сигареты. Когда-то в пионерском лагере я пробовала курить, но это кончилось только позорным кашлем. Впоследствии я немало сил и времени потратила на то, чтобы научиться курить правильно, по-взрослому. То есть глубоко затягиваясь и выпуская дым ровной густой струей прямо из недр себя. К пятнадцати годам я не только умела курить как заправский матрос, но и даже огребла какую-никакую привычку, вследствие чего колбасилась по утрам без сигарет и без возможности выкурить спокойно дома утреннюю сигарету с кофе, как я это делала в магазине после смены.

– Деточка, это же ужасная привычка – курение!